Как доказать, что мамаша в трёхлетнем возрасте страдала аллергией, если в истории болезни не хватает записей за первые двадцать лет жизни мамаши? Единственное упоминание мамашиной аллергии сохранилось в дневнике. По почерку графологи установят, что дневник писала лёвина бабушка. Бабушка поводов для вранья не имела, потому за улику дневник сойти мог.
Я сунул драгоценный дневник в сейф. Уж оттуда-то улика пропадёт только если меня попросит взвод автоматчиков. Сейф я приварил к арматуре стены так, что вырвать не получится. Придётся вырывать полдома. Вскрывать же замок – дело долгое. Не успеют. Только к сейфу прикоснутся, как на мой мобильник отправится извещение: мол, пора домой, мил человек, ибо грабят.
Перед сном я глянул на календарь, убедился, что через два часа к концу подойдёт не иначе как понедельник – выходной день на всех рынках Андреева. Методом дедукции я установил, что утром будет вторник – день для торговцев рабочий. Другими словами, я смогу заглянуть на рынок, чтобы познакомиться с очередными подозреваемыми.
Лёва Лёвой, а мамашин конкурент Серый и реализатор Димон отдельного разговора заслужили не меньше мамашиных детишек и сиделки.
Серый побеседовал с мамашей так, что ту долбануло нервное потрясение вкупе с чуть не смертельным приступом астмы, и всего через полчаса некто заказал мамаше эсэмэску-убийцу. Димон же заслуживал встречи с сыщиком только потому, что качеством работы вызывал у мамаши крайнее недовольство. Потому Димон – равно как и Серый – мог заказать мамаше эсэмэску не ради убийства, а как мелкую пакость. Если так, то поиски убийцы среди наследников и тех, кому выгодно, я мог свернуть, чем сэкономить кучу времени.
*
*
Оксана сказала, что с раннего утра на рынке делать нечего, и если подъеду на рынок к половине одиннадцатого, то будет в самый раз. Я покинул квартиру в десять, чтобы не спешить.
Я вышел из подъезда, потопал к моему джипчику. От соседнего подъезда отъехал белый жигуль-четвёрка.
Жигуль ехал в мою сторону со скоростью пешехода, потому особого внимания я на жигуль не обратил, опасности не увидел. Да и какую я мог увидеть опасность? Наоборот, за рулём жигуля водитель осторожный, в пешеходной зоне как иные идиоты не гоняет, ползёт со скоростью от силы пять километров в час.
Я продолжил вразвалочку топать к джипчику. Жигуль остался за спиной.
В пяти метрах от джипчика я клацнул сигнализацией. Джипчик мигнул поворотами. Сзади взревел мотор. Не успел я обернуться, как спинным мозгом почуял, что если так и буду топать вразвалочку, то через мгновение белый жигуль-четвёрка припечатает меня к асфальту.
Я дёрнулся в сторону. Надо было дёрнуться на четверть мгновения раньше. От прямого удара я таки увернулся, но крылом по ноге всё же получил. Да как хорошо получил! Я аж свалился. Хорошо, что жигуль не сдал назад, иначе каюк бы мне пришёл, как два пальца переехать.
Белый жигуль сдавать назад не собирался. Наоборот, принялся набирать скорость.
Из отличительных примет жигуля я успел заметить только госномер, покрытый высохшей грязью так, что различить символы я не смог.
Я подбежал – скорее подхромал – к своему джипчику, прыгнул в салон, единым движением завёл мотор, выжал сцепление, включил вторую, придавил газ к полу. Моторчик взвыл. Я перед моторчиком извинился. Бедняга, на холодную да такое издевательство! Я отпустил сцепление как учили: плавнее некуда. Джипчик рванул с места, аж подпрыгнул. В тот же миг грохнули покрышки. Четыре хлопка слились в один. Я матернулся, вдавил в пол педальку тормоза, заглушил мотор, матернулся ещё раз, затем ещё разок, и так я разговаривал матом всю ту секунду, пока выбирался из машины.
После смачного плевка под ноги я бросил взгляд на колесо подстреленного джипчика. Гвоздь в покрышке нашёл с первой попытки.
Я посмотрел белому жигулю-четвёрке вслед. Почти в то же мгновение жигуль зажёг стоп-сигналы. Ещё через миг до меня донёсся скрип тормозных колодок. После того скрипа в моей памяти что-то завертелось, но в мысль не превратилось.
Жигуль застыл в сотне метров от меня: узкую дорогу перегородил мусоровоз, которому на моё счастье приспичило развернуться. Жигуль принялся сигналить что есть мочи.
Я рванул к жигулю, на ходу утопил кнопку на брелке сигнализации. Мой джипчик пиликнул: мол, порядок, я под охраной. Моё ушибленное бедро отчиталось: если не сброшу скорость, то через миг упаду от боли. Я сбавил обороты, но на шаг не перешёл, продолжил бежать, хоть и со скоростью нетрезвой черепахи.
Мусоровоз почти закончил разворот. Белый жигуль сигналить так и не перестал.
Позади меня заревел мотор. Я обернулся мигом.
Ко мне подкатывал полудохлый на вид чёрный форд, весь в наклейках и спойлерах. Аппарат дырчал громче шумахерской феррари.
Когда форд поравнялся со мной, то слова, которые прокричал в окно молодой пацан, что рулил фордом, из-за грохота мотора я еле разобрал.
– Садись! Я видел, как он тебя гахнул, поехали!
Водила открыл дверь, я прыгнул на сидение. Форд тронулся. Вернее будет сказать “взлетел”. Мусоровоз тем временем освободил жигулю дорогу. Миг спустя жигуль скрылся за поворотом.
Через девять секунд я узнал, что водилу форда звать Юриком, и Юрик только вчера кинул на тачку трёхлитровый моторчик вместо вялого двухлитрового, и теперь у реального пацана появился реальный шанс испытать тачку в деле.
Педаль газа у Юрика, похоже, от пола отрывалась лишь на стоянке. Улыбка гонщика-победителя с губ Юрика не сходила даже во сне.
Юрик повернулся ко мне, на дорогу – ноль внимания.
– Я этого жигуля уделаю в две минуты, отвечаю!
Я спорить не стал, ведь на спидометре уже замаячила сотня, а нам как раз подоспело время входить в поворот. Я вжался ногами в пол, руками упёрся в бардачок, пожалел, что не пристегнулся.
Поворот мы прошли почти юзом, но прошли. Вдали мелькнул задок белого жигуля. Юрик хмыкнул.
– Я тут знаю каждую ямку. Я на этой дороге вырос. Куда он денется!
Юрик давил на газ, сигналил попутчикам, чтобы дали проехать, разъезжался со встречными с зазором в сантиметр – в общем, старался задок белого жигуля из виду не упускать.
Через три минуты мы вырвались за город. На трассе Юрик выжал из нового трёхлитрового мотора всё, что смог. До этого момента мы ползли.
Задок белого жигуля приближался с каждой секундой. Я уже потирал ладони, как вдруг жигуль свернул с трассы на грунтовку.
Мой шумахер матернулся.
– Что он творит, придурок?! Кто ж на грунтовке гоняется? Я ж тут всю подвеску убью!
На грунтовку вслед за жигулём наш форд не съехал. Юрик кивнул на кучку ёлок, что маячила впереди справа от дороги.
– Хочет оторваться от нас в лесу, урод. Там есть грунтовка. Ну, ничего. Я здесь все дороги знаю. Машину гробить не будем, объедем этого придурка по трассе.
Юрик дал газу. Форд вынырнул из облака дыма от горящей резины, помчал нас вдоль кучки ёлок, что Юрик обозвал лесом. Через минуту кучка ёлок превратилась таки в нормальный лес, а моя надежда догнать белый жигуль испарилась.
Моё уныние Юрик заметил, поддал газу. Спустя минуту шумахер остановился у съезда с трассы на грунтовку, указал на грунтовку пальцем.
– Командир, ту тропинку видишь? Это та грунтовка, по которой едет тот жигуль. Мы его обогнали. Сейчас появится. Выехать раньше нас он не мог ну никак. Отвечаю! Мда… А почему он до сих пор не показался? Должен бы уже выехать.
– Может, проедем навстречу?
– Неохота гробить подвеску, командир. Я её настраивал на город, а не на колею. Убью в пять секунд. Я тебя лучше высажу, а ты пешочком, а? А я ему перекрою выезд с той стороны. Идёт?
– Годится. Загоню его как мамонта. Один раз он меня уже сбил. Дам ему второй шанс.
– Хм! И то правда. Я и не подумал. Чем же ты его остановишь?
– Ничем. Хоть рассмотрю номер. А то он так заляпан грязью, что я ни черта не увидел.
– Слушай, придумал! Бери пару булыжников, и когда он будет проезжать – вали ему прямо в лобовуху! Он по этой грунтовке быстро не погонит. Попадёшь нефиг делать!
– Тоже вариант.
– Номер запомни. И булыжником – в лобовуху. Будет лишняя примета.
– Так и сделаю.
– Слушай, а если он в машине не один? Если их там полная машина, и все обдолбанные? Тебя и так помяло нехило.
– Выживу. Жди меня на той стороне. Если через полчаса не выйду – звони по бесплатному.
– Ментам, что ли?
– А кто ж ещё сюда попрётся?
Я вылез из форда, и даже успел закрыть дверь до того, как Юрик вжал газ в пол. Форд развернулся в облаке дыма, дал мне надышаться палёной резиной. Через минуту я скрылся в лесу, форд – за поворотом трассы.
Просёлок, вдоль которого я вышагивал, популярностью у водителей не пользовался. Если судить по следам, то следы от моих мокасин на том просёлке выглядели на пару недель свежее последнего следа от трактора.
Ни одного булыжника, чтобы треснуть по лобовухе жигуля по совету Юрика, на просёлке я не нашёл. Ни одного инородного – отличного от лесных – звука я не услышал. Хотя звук жигулёвского мотора услышать бы не помешало.
Тогда я подумал: а если белый жигуль-четвёрка в тот просёлок, где я топал, не въезжал? Ведь жигуль только свернул с трассы на грунтовку. Ни я, ни Юрик видеть, как жигуль въехал в лес, не могли. Я лишь принял предположение Юрика на веру. И если жигуль на просёлок, по которому я топал, не свернул, то перед тем, как выйти с другой стороны леса, я мог повесить на грудь табличку с надписью: “Доверчивый и безмозглый олух”.
Вдобавок я подумал, что Юрик мог быть с водилой белого жигуля заодно. Почему нет? Посадил меня в свой форд, и с гарантией ехал позади жигуля. Куда я денусь? Да и в милицию звонить не стану, ведь уже вроде как за обидчиком гонюсь, чего ещё надо? Так и вёз меня Юрик чуть позади жигуля, затем дал жигулю уйти, меня отвёз подальше, высадил посреди пустой трассы, поставил к лесу передом, и смылся.
Я улыбнулся, подумал, какой же я дурачок, если так и было.