крайней мере, об одной проблеме можно было не думать.
— Раздевайся! — кричал Матысик десантникам. — Немедленно раздеваться!
Шлемы, ремни, форма и снаряжение бросали прямо под пальмы. У них не было времени, чтобы собрать в кучи и хотя бы сжечь форму. После того, что произошло, никто практически ситуацию не контролировал. Практически в панике все переодевались в гражданские тряпки. Оружие удалось спрятать в специальных контейнерах под рамой гражданского автобуса, только никакой организованной акцией назвать это было нельзя. Это была паника. Это было отчаяние, разрыв сознания и чудовищный страх. Матысик пытался что-то делать, только его приказы никакого результата, собственно, не приносили. То, что несколько десятков «туристов» в цветастых одежках, в конце концов, запаковалось в громадную машину, можно благодарить, в основном, лишь тому, что все они чертовски боялись.
Размалеванный яркими красками автобус двинулся по грунтовой дороге, затененной десятком пальм. С собой они везли таинственный ящик, несколько сотен килограммов оружия и боеприпасов, а так же самихз туристов — в том числе, трех убитых и двух раненных. Ах, и чему тут удивляться? Обычная экскурсия из Польши. А в Аргентине никто не цеплялся, тем более, что всем по дороге платили.
— В Аргентине никто не цеплялся, тем более, что всем по дороге платили, — сказал Матысик. Чай ему явно не нравился. — Но раз уже мы везли то, что везли… — он замялся. — Чуть не обосрались в подштанники.
— И что же вы везли? — спросил Хофман.
— Блин, курва, — отшатнулся Томецкий. — Думаешь, нам, курва, сказали? Или чего?
— Нет смысла обращать внимание на его словарный запас, — вмешался Матысик. — Он был сержантом.
— Но хоть что-то, я надеюсь, вы знаете?
— Кое-что знаем. Кое-что странное.
— А конкретно?
— Во-первых, Аргентина. Страна, где после войны очутилось больше всего беженцев из гитлеровской Германии. Во-втиорых, очень сильно охраняемое имение в совершенно безлюдной местности. Два аэродрома рядом, огромная стена вокруг, сторожевые башни, посты тяжелых пулеметов и огнеметов. В-третьих, кроме переводчика, который знал местный язык, у нас имелись трое в совершенстве владеющих немецким языком.
— Высадились мы словно коровьи задницы, — прибавил Томецкий. — Под самым их носом. Ну мы, блин, и напахались. Курва, солдаты и сами выгружались плюс куча всякого барахла и снаряжения. Один за другим. Курва… Все это тянулось и тянулось. Вылезает, просто-напросто, один долбоеб за другим долбоебом, каждый нагруженный, что твой верблюд. В общем, сплошной долбоебизм, а не военная операция.
— А должен был быть молниеносный удар. — Матысик отставил недопитый чай. — Но, к счастью, был предусмотрен другой план — психологической атаки. И тогда я сказал: «Работаем второй вариант».
Солдаты, нагруженные словно верблюды, один за другим тащились в сторону недалекого имения. Выглядели все они не слишком по-боевому. Маршировали, нога за ногу, не имея даже свободных рук, чтобы стереть пот со лба. С огромным трудом они добрались до исходных позиций, определенных разведкой. Наверняка их заметили со сторожевых башен, но их вялость могла и не вызвать панической реакции. Потому-то Матысик и сказал:
— Работаем второй вариант.
Солдаты начали расставлять минометы. В идеальных позициях, вычисленных ранее разведкой и обозначенных флуоресцентными прутками. В ходе выставления прицельных приборов в соответствии с указаниями из ранее напечатанных таблиц, один из переводчиков взял мегафон и стал говорить по-немецки:
— Уважаемые дамы и господа! Это Войско Польское. К сожалению, вы вынуждены атаковать ваше имение. Заранее приносим свои извинения за все связанные с этим неудобства. К тому же мы сожалеем о материальных потерях, которые, вероятно, случатся…
Толпа солдат (или охранников) с винтовками, как раз появилась во дворе. Люди натыкались один на другого, бардак нарастал, а толпа делалась плотнее.
Переводчик не отводил мегафон от рта.
— Атака произойдет через три секунды. Eins, zwei, drei…
Пять мин полетело в направлении двора. Идеальные расчеты разведки, без всяких поправок и корректировок. Все пять снарядов разорвались в самой плотной толпе защитников.
— Повторяем залп, — теплым тоном известил переводчик. — Eins, zwei, drei… Упс, пардон! Наши солдаты выстрелили быстрее, чем заявляли. Ужасно извиняюсь за эту неточность. Мне страшно неловко. Прошу прощения еще раз — эти наши артиллеристы стреляют без всякого порядка. Слишком быстро, чтобы предупреждать заранее… Следует ли мне выслать санитара к тому господину, что ползет с кишками наружу?
Еще три молниеносных залпа, затем наступление. Разведка спрятала под травой дымовые гранаты и фугасы. В имение удалось попасть без потерь, сразу же после того, как погасли огненные полосы. Все хлопоты начались потом.
— Привет, это «Штучка», — раздалось в телефонной трубке.
— Хейка, а здесь «Жопка», — палец пани старшего аспиранта с ногтем, покрашенным перламутровым лаком, тут же остановил пленку полицейского регистратора. Катушка перестала вращаться. Воеводские комендатуры полиции в Варшаве и Быдгощи явно говорили о чем-то таком, что никак не могло быть записано.
— Ты нашла что-нибудь по делу смерти «телки»?
— Абсолютно ничего.
— И я тоже ничего. Как ты думаешь, о чем это свидетельствует?
— Ммммм… Ну, не знаю…
— А вот что ты думаешь о таком: «Телка» нам позвонила, и мы обе практически сразу же нашли ей материалы. А вот сейчас мы на уши встали — и ничего. Абсолютно ничего!
— Да, ты права. Это заебательски странно.
— Не странно это, а заранее подстроено.
— Понимаю. Нас завели в тупик, подсунув старинный материал.
— Именно. Нам все подсунули. Вот не кажется ли тебе глупым, что в Быдгощи я неожиданно нашла старый фильм только лишь потому, будто бы кто-то, якобы, хотел извлекать из пленок серебро, и фильм чудесным образом обнаружился в тот самый момент, когда «Телке» требовался материалы?
— Тут ты совершенно права. Нам все это сунули прямо в руки. Зачем?
— Чтобы напустить Хофмана на Матысика.
— Во, курва… Именно так. Я звоню в Абвер.
— У тебя там есть кто-то?
— Ну конечно. Стей ин тач.
— Оки доки. Рассчитывай на меня, ежели чего.
Аргентинское имение было поднято на воздух десятками килограммов превосходного чешского семтекса. Собственно говоря, это не была организованная воинская операция — это была обычная резня. Встречаясь с какой-либо проблемой, десантники попросту грузили семтекс на всю катушку… и поехали! Взорвано было все, что можно было взорвать; ящик удалось перехватить без потерь. Слишком много взрывчатки, слишком много принесенных из самолета боеприпасов. Сегодня РПГ ассоциируется с аббревиатурой, относящейся с ролевыми играми, а тогда РПГ — это были исключительно русские гранатометы. Теоретически — противотанковыми, практически же разбивающими любые двери, с чудовищными побочными эффектами. Чудовищными для защитников.
Неприятности начались чуть позднее. Раненный снайпер умирал, вопя что-то непонятное; двое других боялось высунуть голову из-за остатков стены.
— Он видит мою позицию!!! — кричал тот, что боялся отклеиться от дерева. — Он видит!!!
— Не пизди! — крикнул в ответ Томецкий. — Не может он видеть.
— Он предвидит все, что я сделаю!
— Как же. Стреляй, курва!
Снайпер отклеился от дерева, но, прежде чем успел поглядеть в оптический прицел, получил пулю точно между глаз.
— Блин! — Томецкий все дергался с камерой. Он указал на следующего снайпера. — Теперь ты. Стреляй.
— Он видит мою позицию, — этот солдат был еще спокоен. — Совершенно так, будто бы кто-то стоит рядом и сообщает ему координаты.
— Опупел? Кто-то из наших?
— Или кто-то невидимый, — снайпер глянул на труп коллеги. — Это некто такой, кто рядом!
Томецкого чуть не разорвало.
— Ни у кого из наших нет даже передатчика!!! Так что никто не может соотбщать о позиции тому типу!!!
Снайпер прикусил губу.
— Этот кто-то стоит рядом со мной, — спокойно сообщил он.
— Ну тогда он точно невидимый. Стреляй, мать твою так!
Солдат выглянул из-за укрытия. Чистую пулю в голову он получил еще до того, как глянул в прицел.
— Чтоб ты… — Томецкий долгое время глядел на это как парализованный. — Дайте побольше семтекса!
— Сколько? — рявкнул кто-то сзади.
— Лучше всего, целую тонну…
Шутка, похоже, не была удачной, так ведь и старший сержант не был в настроении.
— Это Кирпичный завод, — в трубке раздался голос женщины, которую достали все и все. «Кирпичный завод» — это кодовое наименование воеводской комендатуры — просто-напросто, здание, где было много глины. А точнее — «глин»[7]. В межконторских разговорах применялись другие кодовые названия, ну и, опять же, момент тишины был значительно длиннее. Телефонный регистратор здесь был гораздо лучше, и уже было недостаточно прижать пленку пальцем. Нужно было выполнить больше действий.
— Это Абвер. Слушаю уже в расслабухе — то есть, уже без записи. «Абвер» — это попросту Агентство Внутренней Безопасности, давний UOP, ну а сокращение ABW[8] само просилось, чтобы его «творчески» интерпретировать…
— Кирпичный Завод просит поддержки. Убили нашу коллегу, женщину-полицейского. Имеется вероятность внутреннего натравливания по определенному делу…
— Чтооооо?!
— Вероятно, дело внутреннее. Не знаю. Возможно, армия, может, разведка, а может, полиция. Во всяком случае, кто-то из наших убил нашего. Нашу, курва!
Пани Анете Беляк, которая ответила на звонок, казалось, что она ослышалась. Но кружок ассистенток Биг Боссов действовал безупречно.
— Оки доки. Абвер предоставит вам полную поддержку.
— Хорошо, благодарю. Запускаю тебе дело на терминал.
— Только не на терминал. Тут все регистрируется!