Их беседу прервало шестеро молокососов, которые, явно после спиртного, подошли, чтобы грабить.
— Нравится мне твой бумажник, — обратился главарь к Хофману. — Могу я получить себе на память?
Тут подошедшие вытащили из рукавов короткие свинцовые трубы. Самое паршивое из возможных видов режущего — или, точнее, «забивающего» — оружия. Но, к сожалению… не в случае этих людей, сидящих за пластмассовым столом.
— А не нравится ли тебе, сынок, мой автомат? — Хофман вытащил «глауберит» из сумки и нацелил в хулиганов. — Пару пулек могу подарить запросто так.
— А может мой даже и лучше, Томецкий вытащил и свою пушку. — Тоже могу продать парочку. Дешево, в рамках, курва, рекламной акции!
Нападавшие окаменели. Один дернулся было назад, но Томецкий был на своем месте. Легкий удар в щиколотку, и парень уже лежал на мостовой плитке, пытаясь нащупать то место, где когда-то был нос.
— Мы тут весьма серьезно дискутируем, — сообщил Матысик. — И прошу нам не мешать. Мы и вправду заняты.
— Именно, — прибавил Томецкий. — Так что снимайте портки и валите. И мигом!
— О Господи, — Хофман следил за нервными движениями при расстегивании ширинок, исполняемые горе-нападавшими. — А на что нам шесть пар штанов?
— А… пускай лежат, — Томецкий спрятал свой RAK. — Может обслуге станции понадобятся тряпки, чтобы смыть то, что эти тут наделали?
Матысик лишь покачал головой. Сам он даже не коснулся собственной волыны, спрятанной в кобуре на бедре — у него имелся собственный сержант. А кроме того, он был стар для подобного рода операций. И ему нужно было обдумать одну проблему. Причем, крупную.
Анета Беляк из Абвера все так же не могла прийти в себя. После встречи, на углу улиц Вита Ствоша и Шевской, с коллегой из Варшавы, она просто-напросто не могла взять себя в руки. «Телку убили», — то было главной темой беседы. И «теперь мы им покажем». Можем показать. Можем даже юбку подтянуть. К сожалению, на сей раз запахло кровью. Причем, сильно. Несколько десятков девушек, работающих в комендатурах, рассеянных по территории всей страны, и в самом деле решили покончить с типом, который убил «Телку». Это не был суд, только лишь приговор. Палач уже был назначен, не было известно только место казни… И того, на ком эта казнь будет исполнена.
«Господи Иисусе, они его убьют!» — сотрудница Абвера паниковала, куря одну за другой сигареты, в ходе быстрого марша в сторону Рынка. «Не будет жалости, не будет прощения. Они прибьют этого типа, кем бы тот ни был. Где бы ни находился. Он… он уже мертв».
Анета Беляк вошла в пивную и заказала «бешеного пса». Выпила одним глотком, чувствуя вкус сока, а потом табаско. После этого она заказала «камикадзе». В соответствии с ритуалом, ей предложили сразу же шесть рюмок.
«Они его прибьют. Они прикончат его», — Аета выпила первую рюмку с голубой жидкостью. «Мужик, считай, уже неживой!».
Она закурила сигарету, взяла следующую рюмку, потом вынула из сумки ноутбук. Пара движений, минутка ожидания, подключение кабелей, соединение с мобилкой. И…
И нужные данные уже имелись у нее. Собранные нечеловеческими усилиями нескольких десятков девушек, рассеянных по всей стране, которые на сей раз выдали из себя все. Действительно все.
«Уууу… Ты уже сдох, урод. Приговор тебе имеется!». Остается тебя только нацелить. Следующая рюмка. «Ты уже мертвец, чувак. Несколько десятков женщин в этой стране устроили против тебя заговор. И женщин не первых попавшихся, а обладающих властью. И сейчас ты увидишь!».
И снеова «камикадзе». Ну да ладно, пускай спиртное бушует в крови! «Телку убил, свинюка! Этого мы тебе не простим».
Анета Беляк из Абвера быстро стучала по клавишам. И хотя это противозаконно, она знала, что приложит руку к этому предприятию.
— Вся проблема была в том, что появлялись Эффекты, — сообщил Матысик.
— Какие еще, черт подери, Эффекты? — Хофман все так же держал руку в сумке.
— Ну, на самом-то деле мы не знаем, что это такое. Во Вроцлаве проводили какие-то эксперименты. Убивали людей, которые не умирали до самого конца. Только чуть-чуть. Только немножечко умирали.
— Боже, то ли я псих, то ли…
— А что такое «Балаболка»? А, что это такое? Нечеловек, живой труп. Невидимый. Мыслящий. Способный перенестись на тысячи километров, в то место, которое ты укажешь — в момент.
— Господи… или все это мне снится?
— Не снится, — буркнул Томецкий.
— Проблема заключалась несколько в другом, — сказал Матысик. — Мы поверили, что подобная технология, если это технология, даст Польше ужасную власть. Мы делали это ради народа, ради добра нашей страны. Чтобы она существовала, чтобы никогда не повторился 1939 год.
— Ладно, хватит толкать пропаганду. Что за Эффекты?
— Вот именно. Да, производить «не до конца» умерших было можно, но оказалось, что чертова аппаратура вызывает чудовищные побочные эффекты. Появлялись странные такие шары серости. И знаешь… каждый, кто ЭТОГО касался, например, серой травы, уже был заражен. Такой умирал, но не до конца. Сплошной ужас! Эти люди приходили к живым, посещали всех, кто был связан с проектом. Не знаю, что это было. Может, какое-то излучение, которое коснулось и нас, и их? Не знаю, я не ученый. Вот только зомби, как мы их называли, творили страшные вещи.
— Такие же страшные, как вы в Печисках, — перебил его Хофман. — Или менее страшные, более страшные? — рассмеялся он, хотя ему было чертовски паршиво. Он обязан был разговаривать с этими двумя убийцами. — Как вы оцените ВАШИ действия на шкале ужасности?
— Не насмехайся. Зомби убивали людей, — сказал Матысик. — Так же, как они убили твою девушку, «Ключика».
Хофман подавился слюной. Теперь они его имели. Сейчас они могли его застрелить. Мгновение дурацкой невнимательности.
Но Томецкий только лишь усмехнулся. Он вынул руку из сумки, в которой у него лежал автомат. Матысик тоже не сделал ни единого жеста, но тоже усмехнулся.
Господи Иисусе… Да если бы только началось, и оба, Хофман с Томецким, начали бы хренячить один в другого, они скосили бы половину народа на заправке, прежде чем убили бы друг друга. Господи!
— Откуда вы знаете про «Ключика»?
— Мы и на самом деле много чего знаем, — буркнул Матысик. — Все в соответствии с принципом: прикрывай свою задницу, пока ее не отстрелили.
— Оки, — инстинктивно Хофман произнес любимую фразу «Ключика». — А зачем вы убивали людей?
— Ну, блин! — У Матысика начали дрожать руки. — Ну, блин! Они были зараженными. Потом появились бы как духи, или как там их назвать, и делали бы массу зла. Но оказалось, что мы облажались уже с самого начала. Каждый, кто находился возле серых шаров, каким-то образом оказывался под их влиянием. Мы, к сожалению, тоже.
— Так что огораживание веревкой ничего не дало, — вмешался Томецкий. — Нихрена не помогали и ОП-1. Все это оснащение можно было в задницу сунуть. И дезинфекцию, кстати, тоже. Что-то нас заразило, но как-то по-другому.
— По-другому?
— Ну, курва ебаная, к нам прицепились все погибшие в операциях.
— Скажу по-другому, — сказал Матысик. — Пока аппаратура действовала, делалось все паршивей. Мы убивали, сжигали останки…
Старый офицер неожиданно замолк. Он поглядел прямо в глаза сидящего напротив полицейского.
— Марек, обратился он к Хофману. — Я на самом деле делал это ради своей страны! Я верил в то, что обязан. Что должен!
— А вот знаешь, что сделаю я ради своей страны? — рявкнул Хофман. — Убью! Убью вас!
Абвер, это такая контора, у которой нет проблем с информацией и поисками данных. Анета Беляк набрала номер телефона, высветившийся на экране ноутбука.
— Добрый день, — произнесла она сладким голосом. — Я из Абвера… тьфу, прошу прощения. Я из Агентства Внутренней Безопасности. Это Польское Эксплуатационное Общество?
— Да. Чем могу быть полезен?
— Я хочу спросить о бункерах.
Голос мужчины на другой стороне линии был тихий, спокойный и баюкающий. Собеседник не спрашивал, какие бункеры имеются в виду. Он прекрасно знал, о чем говорит девушка из ABW.
И он постепенно начал объяснять. В самих строениях ничего обнаружить нельзя. Сейчас там сидят оптовики, там оборудованы склады, там сидит Гражданская Оборона — одним словом, ничего там нет. Но за какие-либо серьезные исследования взяться невозможно, потому что мешают самые различные государственные учреждения. Нет возможности просверлить бетонные крышки толщиной в несколько десятков метров, поскольку тут же появляется какой-нибудь чиновник и запрещает, выгоняет, мотивируя свое упорство сотнями страниц ненужных документов.
Ведь бункеры — это вам не парочка отдельно стоящих зданий. Они образуют систему. Достаточно глянуть на план подземных коммуникаций, который можно выкопать в архиве. Обязательно следует глянуть на «список Врубля» — это перечень секретных германских предприятий. Все это необходимо тщательно изучить, потому что бункеры — это не просто несколько зданий, поставленные лишь бы как и лишь бы где.
Все это одно громадное устройство. Одно чудовищной величины устройство, спрятанное глубоко под землей. Нечто вроде ускорителя, который растянулся под всем Вроцлавом. Похоже, что агенты BND убивали ради того, чтобы получить в него доступ. Никто сегодня не разрешает просверлить те гигантские бетонные шапки, вечно найдется запрет — пускай даже из санэпидемстанции. Но разрешения нет, и его никогда не будет. Никто не дает согласия на проникновение в подземелья Вроцлава. Любой директор предприятия, на территории которого высверлили дыру и докопались до подземелий, вдруг начинает темнить, и сразу же приказывает своим немедленно закопать то, что они выкопали. Это штука опасная, к подземельям лучше и не приближаться. И так оно тянется уже много лет.
Во всяком случае, имеется несколько описаний свидетелей. Все это одно громадное устройство, которое неизвестно для чего служило. Служит? Там что-то есть. Возможно, какой-то невероятной величины ускоритель. Никто не знает. Все это система, многокилометровое «что-то». Достаточно глянуть на широкие тоннели рядом, по которым могут ездить грузовики, и даже разъезжаться. К сожален