— Все это весьма странно, — говорил Гусев «венгерке из Венгрии». — Мы проводили исследования над повторяющимися снами, но так ни до чего не дошли.
— Не пизди, Гусев, — заметила Ирмина, давая очередное доказательство тому, что польскому языку ее обучал некто, обладающим громадным талантом, к тому же — без каких-либо тормозов. — Я уже шпионила во сне и уже знаю, что сейчас скажешь мне что-то важное.
— Ничего я тебе не скажу!
— Гусев! — практически крикнула, одновременно смеясь, девушка. — Скажешь!
«Полковник» лишь пожал плечами.
— Повторяющиеся сны? — закурил он. — Тааааа… Борковский вел исследования по этой теме. Он даже выдумал «штуку, чтобы делать сны более приятными». И испытывал его с одним техником на Яреке Вишневецком. Вся штука в том, что Ярека нет в живых, во время эксперимента с ним случился инфаркт. А Борковского полиция и дирекция института затравили так, что он повесился. Хочешь с ним переговорить? Нет проблем, завезу тебя на кладбище!
— Гусев, вот не пизди, хорошо? — повторила Ирмина. — Где тут комната Борковского?
— Вот тут! — Гусев откинулся на стуле, открыл дверь, указал на что-то в глубине коридора. — Вот здесь! Даже полицейские печати, детка, до сих пор на двери имеются. Оригинальные.
— Ключ!
— В полиции, детка!
— Гусев, вот только не задалбывай меня. Ключ!
Дитрих не выдержал. Он тоже откинулся на стуле, выставляя голов в коридор.
— Пани Аня, — крикнул он вахтерше. — Дайте, пожалуйста, ключ от сто шестнадцатой! Ну, вы знаете, запасной, для уборщиц.
— Нет проблем, — услышали они приятный женский голос, а потом и отзвук шаркания слишком больших башмаков. — Вы только туда не заходите, панове доктора. Там атомы летают. Уборщицы мне рассказывали.
— Ага. Все три, — согласился с ней Иван. — На прошлой неделе мы пробовали схватить одного, так быстрый, зараза! Смылся!
Ирмина усмехнулась.
— Ну. И я же говорю, — пани Анна ногтем убрала полицейские пломбы и листочки с печатями. — Вот только не включайте аппараты, господа доктора. Уж слишком много покойников было. Доктор Борковский, упокой Господь его душу, и…
— Магистр, — исправил Дитрих, уточняя научную степень коллеги.
Пани Анна, шаркая, удалилась в свою охранную будку напротив стоянки, на которой постоянно воровали радиоприемники из всех машин. Через минуту она будет сидеть рядом с храпящим охранником, а чужие приемники она видела в заднице.
Гусев, неожиданно разволновавшись, открыл дверь и запустил всех вовнутрь. Затем вышел, вытащил из ящика письменного стола три пива, поставил бутылки под стеной, словно осужденных, и прошелся по ним струей из углекислотного огнетушителя — старый студенческий способ.
— Ну вот, теперь имеете холодненькое, — складным ножом он вскрыл пробки. — И что ты хочешь здесь найти?
Ирмина приняла пиво с благодарностью. Солнце за окнами поднималось все выше — и только лишь в толстых, оставшихся от немцев стенах можно было еще как-то дышать.
— Где его заметки?
— Чьи?
— Пан Борковский. Писал что-то. Или нет?
— Все его работы ты обнаружишь в библиотеке.
— Вот не доставай меня, «Зепп»! — Неожиданно девушка закатила рукав, показывая исколотые, словно у наркоманки, вены. — Это ваше Управление Безопасности в пятидесятых годах изобрело производное скополамина! Я уже шпионила во сне! — крикнула она. — Я уже ходила рядом со смертью, но знаю, что у Борковского имелся более лучший метод.
— Вот же ж курва… — шепнул Гусев. — Он мотнул головой, затем снова вытащил складной нож. Одним движением вскрыл ящик письменного стола, поддев защелку паршивенького замка. — Ты этого хочешь? — бросил он на столешницу пачку листков, покрытых мелкими буквами. — Этого? Но не забывай, что из-за этих листков погибло два человека!
— Этого хочу, — тепло усмехнулась Ирмина. Она опустила рукав, закрывая следы уколов. — Этого хочу, — повторила девушка.
— А почему полиция не захапала эти бумаги? — спросил Дитрих.
— Ты чего? Дурак? — Гусев сунул сигарету в рот. — Их интересовало лишь то, было ли все это легальным. А схемы до сих пор валяются в суде. А года через три будешь уже чего-нибудь знать.
— Например, что?
— Г… бум, бум, бум! О!
— Погоди, — Иван рукавом вытер пыль на устройствах, занимающих почти половину помещения. — Выходит, мы не знаем, как все это запустить?
— Вот же ж кур… — остальную часть ругательства Гусев приглушил. — Знаем! Знаем, потому что мы сами это гов… конструировали! — он разложил руки и сделал глубокую затяжку. — Хочешь включить? Хочешь?!Тогда ложись на кушетку, а я врублю! Будешь очередным трупом в очереди на кладбище!
— Так то был приступ?
— Не знаю я, что то было! Но знаю, что ТО имеется! — указал он на подключенную к компьютера аппаратуру. — Все это одна громадная куча дерьма!!!
Дитрих тоже закурил. Гусев метался от стены к стене.
— Все это — одно громадное дерьмо! Эта штука убивает людей!!! — кричал он. — Если желаешь, так давай, бля…, врубай!!! А еще лучше — сунь голову в микроволновку! Эта штука убивает! Пойми, она убивает людей.
— Я и не знал, что это ты конструировал.
— Потому что не конструировал! Потому что устроил Борковскому техника из университета. И все. Но кое-чего знаю…
— А Ярек?
— Ярек сдыхал три дня! Борковский повесился. Полиция с прокурором психически совершенно задолбали его. Ты и дальше желаешь продолжать? Желаешь?!
Иван «Зепп» Дитрих присел на краю стола. Поднес ко рту горлышко бутылки, покрытой инеем от углекислотного огнетушителя.
— Погоди, погоди, погоди, — неожиданно улыбнулся он. — Мне это начинает нравиться. Выходит, два трупа по причине этой вот электроники? — указал он запыленный лом под стеной.
Гусев рукавом оттер пот со лба.
— Если бы ты знал Ярека, то не радовался бы.
— Я и сейчас не радуюсь! Но меня заинтересовало. Два трупа?
— Укладывайся, а я включу устройство. Будет третий!
— Погодите, — вмешалась Ирмина. — Я буду третьей, — отложила она заметки.
Гусев уселся под стеной, спрятал лицо в ладонях.
— Никогда в жизни! — заявил он. — Без меня вы не справитесь. А я эту штуку не включу.
— Включишь, — очень спокойно сказала девушка.
— Лишь бы ты не удивлялась, детка. Лишь бы только не проспала момента, когда стану включать! Хочешь встать в очередь на кладбище? А у нас во Вроцлаве они красивые. На разный вкус и цвет. В нашем распоряжении полтора десятка некрополей…
Ирмина подошла к нему и отвернула оба рукава рубашки, показывая многочисленные следы уколов на сгибах рук.
— Вот это смерть. И это — смерть. Борковский нашел методику лучше, чем мы и Управление!
— Хочешь быть следующей в очереди на кладбище? — еще раз спросил ее Гусев. — Хочешь?
— А какой я была в Венгрии? — подсунула она ему под нос следы от уколов. — Как ты думаешь? Какой я была? Сколько народу передо мной отправилось, в ежовую задницу, нюхать травку снизу?
— Господи! Ты это серьезно?
— Говорю!
— Нет, нет, нет… Все это не так! — Гусев поднялся у себя под стенкой и начал жадно вливать в себя пиво. — Никогда в жизни! Я не включу эту штуку!
— Включишь, Гусев. Поверь мне. Включишь. Или… — Ирмина подсунула ему свое предплечье под самые глаза. Отступить тот не мог, потому что стоял под стеной. — Врубишь, или ищи для меня местечко на каком-нибудь из ваших милых кладбищ. Следующей серии уколов я просто не переживу.
Девушка лучилась теплой улыбкой. Она прищурила глаза, наклонила голову.
— Вот же курва!
Гусев даже не мог стереть пота с лица. Ирмина стояла слишком близко.
— Ну… Пару раз в жизни дала, — Ирмина вновь приоткрыла свои красивые зубы. — Но вот чтобы сразу «курва»?
Дитрих тихо рассмеялся и выругался. Гусев ругался во весь голос.
— Ну ладно? — Иван открыл окно и уселся на подоконнике с ногами наружу. — Врубаем?
— Сам врубай! Я человека убивать не стану.
— Тогда зачем же купил пистолет?
— А ради хохмы! Но вот ее я убивать не стану.
Ирмина взяла со стола брошенные заметки Борковского.
— А если я скажу тебе, что Ярек Вишневецкий жив?
Гусев расхохотался.
— Я сам был на похоронах! Так что перестань уже молоть чепуху!
— Послушайте меня, парни, — Ирмина стала перелистывать бумажки. — Только послушайте.
И она начала медленно читать, водя пальцем по мелким буковкам. То были описания снов, которые собирал Борковский. Бумаги, которые инициировали его работу.
— «Женщина, 36 лет. Рассказывала так: Что-то бежало целых четыреста километров. Все были заинтригованы. Нашли следы в таком огромном парке. Следы тянулись и тянулись. Они были страшно удивлены. Мне сказали, что я могу стать агентом. Я проснулась…».
Ирмина взяла следующий листок.
— «Мужчина, 23 года. В себя я пришел в таком огромном парке. И мне казалось, будто бы это не сон. Что все происходит наяву. Ко мне подошла полиция Они сказали, что что-то бежало почти что четыреста километров за одну ночь. Нашли следы. У этого чего-то ноги расходились сантиметров на тридцать. Полицейский спрашивал, могу ли я на них работать, стану ли их агентом».
— «Женщина, 23 года. Я думала, что это не сон, что все это происходит на самом деле. Вокруг было много военных и полиции. Ко мне подошел один такой офицер в конфедератке. Сказал, что Вроцлав был давным-давно засыпан, и сейчас над ним один огромный парк. Но там, снизу, что-то происходит. Что-то за ночь пробежало почти четыреста километров. Офицер спросил, стану ли я их агентом. Я проснулась перепуганная!».
— «Мужчина, 44 года. Никогда мне не снилось ничего подобного. Сам я, как правило, все свои сны забываю, но этого не забуду. Мне казалось, будто бы я и не сплю. Все то было ужасно реальным. Знаю, что я боялся, весь трясся от страха, хотя вокруг была куча полиции. Они обнаружили какие-то следы, тянущиеся от горизонта до горизонта. То был какой-то парк. Вокруг было полно деревья. Один из полицейских подошел ко мне и спросил, стану ли я их агентом. Я проснулся весь в поту…».