Буквально через мгновение они выбежали назад. Один побежал к газику и начал раскладывать что-то странное — похожее на душ — на боку машины. Второй ходил по кругу, проверяя окрестные заросли.
Мальчишка закрыл рот. Он не мог поверить в то, что видит. Его знания, ничтожные по сравнению с опытом взрослого человека, не предлагали ему никакого решения. Или это ему только снится? Может, это всего лишь сон? Или какая-то игра? Что это? Что это? Что это такое?
Мальчик стиснул веки точно в тот момент, когда рослый мужчина в костюме противохимической защиты ОП-1 развернул над ним ветки и нацелился из пулемета RAK.
Это был не сон, это не были кошмары. Это не были фантазии перекормленного страшными рассказами мальчишки. Это была явь. Явь! Явь! Боже милосердный!
— Марек! Марек? С тобой что-то случилось? — «Ключик» держала его за руку, она была явно напугана. — Марек, что происходит?
Тот сглотнул слюну.
— То был не сон. Не сон… О, Боже!
— Марек. Маречек… Может вызвать врача?
С Хофман ом творилось нечто странное, мужчину буквально трясло от страха. Ведь он же все уже давным-давно рационально объяснил! Это было то же самое, когда он, тоже будучи ребенком, как-то увидел на лице комбайн. Огромную, красную, невероятную конструкцию. Ему казалось, что подобная машина просто не может существовать. Уж слишком она была огромная. Н о он внимательно глядел на лица окружавших е го людей и никаких признаков страха не видел. «Самый обычный комбайн», — объяснил ему кто-то, заметив смущение мальчика.
И точно так же было и с этим рассказом. За многие годы он позволил себя убедить, что то были обычные фантазии. Не было никаких пришельцев, убивающих в Печисках отдыхавших. Самый банальный взрыв газа. «Почти пять» лет — это решительно мало, чтобы видеть мир рационально. Ему приснилось. Слишком много наслушался фантастических баек от приятелей. Солнечный удар, пожар, газ, грохот и научная фантастика, подаваемая в кино. Руку распанахал, когда бежал через лес, потому что наткнулся на сломанную ветку. Не было никаких космических пришельцев, убивавших людей в Печисках. Не было никаких существ с трубками, торчащими из лица, стрелявших в отдыхающих. Не было их!!!
Господи Иисусе и дева Мария. Были!!!
Хофман глядел в лицо мужчины, который развел кусты и нацелил в него пистолет-пулемет. Сейчас на нем не было маски с длинной трубкой, ведущей к емкости с поглотителем. Лицо, прекрасно запомненное из всякого кошмара, который снился ему в течение сотен ночей.
Боже! Именно для этого он и стал полицейским, именно по причине кошмаров. Он помнил застреленного милиционера, помнил, что тот даже не успел протянуть руку к кобуре с оружием. Хофман был лучше — всегда при нем было два пистолета и маленький револьвер. Этот кошмар повлиял на всю его жизнь. Только лишь потому он и стал полицейским: чтобы иметь возможность защититься. Будучи еще зеленым щенком, он завербовался в наемники в Чад во время французской интервенции. Правда, тогда ими ни для чего и не воспользовались, зато, по крайней мере, его научили убивать: ножом, кулаками, зубами, вязальным крючком собственной жены, даже ее кружевным чулком.
Но он не мог защититься перед кошмарами, хотя и все время объяснил себе, что это неправда. Что все это только обычные сны.
А теперь кошмар оказался правдой. Более того, он был блядски реальным! Он глядел в лицо, которое снилось ему сотнями ночей. Он прекрасно помнил его.
Господи Иисусе… Это не плохой сон. Это правда! Людей в Печисках убивали! Этот вот тип. Тот самый, который, уже без противогаза, развел рукой закрывающие пацана кусты. В другой его руке был готовый к выстрелу пистолет-пулемет RAK.
— Марек? Марек, что творится? — повторяла «Ключик». — Марек! Очнись!
Мужчина спрятал лицо в руках. Он пытался прийти в себя.
— Вода у тебя есть?
— Господи, а может вызвать врача? Давай, я отвезу тебя в скорую помощь.
— Нет, — Марек отпил несколько глотков воды из поданного ему стакана. — Знаешь, почему ты не нашла о нем никакой информации? — пытался он вновь быть рациональным.
— Почему? — девушка была явно заинтригована.
— Мы сделали ошибку, разыскивая данные во Вроцлаве и в Варшаве.
— Где же мне тогда его искать? — Аня тоже отпила воды из стакана. Она знала, а точнее — чувствовала, что они попали на что-то совершенно необычное.
Хофман одарил девушку бледной улыбкой.
— Ищи в Быдгощи. Конкретно же — в Печисках. Это километрах в тридцати в сторону. Попытайся как-то связать эти две местности и этого типа. Ранние семидесятые годы.
— Почему именно в Быдгощи? Откуда ты об этом знаешь?
Марек усмехнулся. На сей раз более твердо.
— Так уже складывается, что я единственный полицейский офицер в Польше, который знает, где искать данные относительно этого мужика. Вот так, просто, складывается…
Матысика из «обезьянника» вывел дежурный. К семидесятидвухлетнему старику — к тому же, бывшему военному — он относился с определенным уважением. Он провел его в кабинет следственного офицера.
За письменным столом сидел рослый, худощавый мужчина. В его лице можно было заметить одну странную отмету — у него были совершенно недвижимые, холодные глаза. Глаза змеи. Матысику на миг даже показалось, будто бы он когда-то его уже видел… Но это было только мгновение. У пожилого человека была прекрасная память на лица, и он со всей уверенностью не знал офицера с холодными, словно лед, глазами.
А тот поднялся со стула.
— Меня зовут Марек Хофман, — протянул он руку. — Приветствую вас.
Матысик легко пожал протянутую руку. Садясь перед письменным столом, он уже знал, почему этот офицер казался похожим на кого-то из прошлого. «Да у него точно такие же глаза, как у меня», — усмехнулся он в мыслях сам себе. — «Глаз змеи». Он ведь и сам видел их в зеркале ежедневно, во время бритья.
«Ключик» свою работу делала на пять. К сожалению, резюме результатов этой тяжелой пахоты можно было определить всего лишь одним словом: нихрена! Фелициан Матысик. Печиска. Быдгощ. Девушка глянула на оставленный Хофманом листок. «Балаболка», пансионат «Поруда». И ничего, просто-напросто, ничего! Она взяла телефон. Когда-то этот номер был записан исключительно в записной книжке Биг Босса — по причине максимальной степени секретности. Когда-то…
— Привет, жопа.
— Ну, привет, телка, — ответила Кася, ее соответствие в быдгощской полицейской комендатуре. — И чем тебе помочь?
— Имеется одна заноза. Семидесятые годы, ранние. Печиска. Быдгощ. Фелициан Матысик. Куча смертей. Дела засекречены. Найдешь чего-нибудь, милая Жопка? Да, еще слова: «Балаболка», «Поруда».
— Оки-доки. И тут же звякну, — короткий вздох. — Да, при случае: какой-то тип пизданул большегруз с куревом. Мой Биг Богг на ушах! Дай-ка мне какого-нибудь рецидивиста из Вроцлава, чтобы я могла бы его подставить.
— Оки-доки. Сейчас подыщу из картотеки.
— Будет классно, телка. До звоночка.
Хофман закурил сигарету.
— Можете ли вы мне пояснить одно дело? Вы ведь были офицером Войска Польского?
— Да. Был.
— И из вас сделали снайпера?
— Не понял?
— Вы выстрелили три патрона. У нас три трупа. Ваш внук вырвал из рук одного из покойничков автомат Калашникова. Выстрелил тридцать два патрона, и попал только лишь в щиколотку какого-то мужика, менявшего колесо в машине..
— Ну, это ведь еще дитя. Он не умеет стрелять, — насмешливо прокомментировал Матысик.
— А вы умеете?
— Я знаю… В конце концов, я же офицер…
— В среднем, вы выстреливали шесть патронов в год. В рамках учений. А вы? Три выстрела — три трупа. Откуда такая специализация?
— Только не надо демонизировать. Одного я бахнул, считай, в упор. Двух — с пары шагов.
— Вы всегда берете ТТ, когда едете на шашлыки с семьей?
— Нет. Только лишь тогда, когда на меня нападают три типа с калашами.
Хофман погасил сигарету. Слегка улыбнулся.
— Нет, ну… Мне бы хотелось нормально поговорить. Нет смысла, чтобы мы тут просто балаболили…
Две пару чертовски холодных глаз тут же и встретились. Они глядели друг на друга охрененно долго. «Нет смысла, чтобы мы тут просто балаболили». «Балаболка». Shit!
Матысик в первый раз подумал о ведущем следствие офицере с серьезностью. Хофман же понял, что ничего из старика не вытянет.
«Ключик» подняла телефонную трубку. С черного аппарата — особого значения. Оборудование в комендатуре было старым, было достаточно придержать одну из катушек большого магнитофона, и ничего уже не записывалось.
— Привет, телка.
— Ну что там, жопа? — ответила «Ключик», все так же придерживая катушку пальцем.
— У дела имеется номер SWW/12382/72. Секретно, особого значения. И я нихуя не врубаюсь. Практически ничего не написали, зато у меня, телка, имеется для тебя кино. Любительское на восьмерке. Перешлю тебе с курьером.
— Спасибо.
— Никаких проблем. Спасибо за рецидивиста.
— Не проблема. Подкинь чего-нибудь для записи.
— Ты знаешь, нихрена не имею. Свяжись с той дамой из столицы, я подкинула тебе номер.
— Оки-доки. Стей ин тач.
— Ясно! Я еще покопаюсь, но ты свяжись со штучкой из Варшавы. У нее больше вруба.
— Экстра! Thanks!
— Но проблемо, телка. Номер дела у тебя уже имеется. Чао какао!
— Чао какао, жопа!
— Хей, хей!
Матысик мельком глянул на туманную фигуру, появившуюся у двери комнаты для допросов. Хотя выражение на его лице не изменилось, Хофман перехватил взгляд. Он тоже зыркнул влево, в сторону. Ничего. Стенка с текущими бумажками, слегка оцарапанная дверь, старый линолеум. Через короткое мгновение два холодных взгляда снова встретились. Глаза Матысика не были уже такими спокойными, как раньше.
— Можете ли вы пояснить мне кое-какие события? — Хофман закурил следующую сигарету.
— Так вот, один из следственных офицеров, работающих над вашим делом, повесился.
— Вы как-то не похожи на такого, кто сегодня повесится, — перебил его Матысик.