— Ты зачем меня зовешь? — спросила зебра, покрытая бело-розовыми полосами. Выходит, крупные животные здесь имелись, хотя по габаритам зебра была чем-то средним между пони и сенбернаром.
— Это вот создание желает куда-то ехать, — указал заяц на Ружицкого, все еще находящегося в состоянии немого восхищения. Разумное вещество правильно распознавало формы, хотя и не могло их назвать.
— Ага. И куда?
— К начальнице, — ответил мужчина. — То есть, в то место, откуда раздается эта мелодия.
— «Розовые булочки»? — спросила зебра.
— Да.
— Ну тогда пускай создание забирается на меня.
Ружицкий попытался не представлять, насколько смешно выглядел он, сидя на спине лошадки, с высоко поднятыми ногами, чтобы те не волочились по земле. Он вытащил сигарету, только ничего не вышло. Огонь в этом мире не существовал. Ничего не поделаешь, никаких собственных манипуляций он предпочитал не внедрять. К счастью, путешествие было недолгим. С вершины очередного холмика они увидали домик Барби, расстроенный до размеров дворца. Об этом можно было и догадаться.
— Добрый день! — начал кричать Ружицкий издали, не желая напугать девочку. — Добрый день!
К счастью, Оля играла со зверятами в какую-то весьма сложную игру перед широко распахнутыми воротами. Она повернулась, глядя с бесконечным изумлением, но в котором не было ни на грамм страха. Это стоило отметить.
— Принцесса! — крикнула зебра. — Это создание желало сюда приехать. И оно ужасно тяжелое.
— Замечательно, — широко улыбнулась Оля. — Добрый день, пан доктор.
Ружицкий с облегчением спрыгнул со своего верхового животного. И что он должен был сказать? Знаменитую фразу Стэнли: «Доктор Ливингстон, я полагаю?»[68] Он испытывал восхищение принцессой, в мире которой действовали даже законы физики.
— Привет, Оля. Приятно видеть тебя в столь замечательной форме.
— А как пан сюда вошел? — с любопытством в голосе спросила та. Всего лишь с любопытством, без малейшей тени страха. — Через Резиновые Ворота?
— Нет, Оля. Я даже понятия не имею, что это такое, но предполагаю, что преодолеть их силой просто невозможно.
— Угу, — кивнула та. — Вы умеете входить во сны? Как и я?
Вот теперь удивился он.
— Ты тоже это умеешь?
Девочка снова кивнула.
— Да, только в чужих снах мне бывать не нравится. Там неприятно и страшно. Там плохие люди и чудовища. И там происходят ужасные вещи.
— Но, ты ведь знаешь, что даже там с тобой ничего плохого случиться не может.
— Ну, это, вроде знаю. Все равно, не люблю я туда ходить. Нехорошо там.
Розовый ослик с маленьким тигренком на спине разносили напитки. Ружицкий взял себе один из самых маленьких бокалов с взбитыми сливками сверху. Осторожно попробовал. Смесь кока-колы, фанты и жидкого шоколада даже можно было пить, если бы только не чудовищная сладость.
— Что? — понимающе глянул он на Олю. — Родители заставляют тебя пить морковный сок?
Девочка тепло улыбнулась и кивнула.
— Они хотят, чтобы там, внизу, я была здоровой.
Поначалу до Ружицкого не дошло. «Внизу»? Ну да, понятно. «Там, внизу» в отличие от «Здесь, наверху». Семантическое соответствие: там земля / здесь небо, несложно догадаться: «рай». Сам он тоже для собственной зоны безопасности пользовался тем же определением.
— Ну да. А здесь ты можешь абсолютно все, без каких-либо последствий «внизу». Опять же: никто не узнает.
Оля покраснела от стыда.
— Случается, что там, внизу, я страшно исхожу слюной во сне.
— Я научу тебя, как этим можно управлять.
— Честное слово?! — Оля от восторга даже подпрыгнула. — Вы можете такое?
— Еще я научу тебя, как управлять телом там, внизу, когда ты здесь видишь сон. Ты перестанешь смеяться по ночам, родители перестанут тебя таскать по больницам, а тут… тут все останется без изменений.
Девочка схватила Ружицкого за руку.
— Вы просто чудо!
— Я хорошо выполняю свою работу. За хорошие деньги. Что бы там ни говорили о директоре Станьчике и его стиле ведения финансами, его частная клиника — это не фирма «Мошенник и компашка». Все заказы он выполняет весьма тщательно и честно.
— И… — Оля глянула на мужчину с еще робкой пока что надеждой. — И вы поможете мне и там, внизу?
— Да. Помогу.
— Точно?
Он вновь кивнул.
— Да. Ведь когда ты поймешь законы сна, поймешь и законы реальности. Там ты тоже можешь стать принцессой. Практически тем же самым образом, как и здесь.
Оля поверила. Действительно, легкий случай. А к тому же — насколько любопытный.
— А у вас тоже есть такой сон, как у меня? — спросила девочка, склонив голову себе на плечо.
— Безопасная зона? Да, есть.
— А пан меня туда пригласит? Сегодня? Прямо сейчас?
Ружицкий рассмеялся.
— Хорошо. Только это займет пару секунд. Мне нужно проснуться, тебе тоже, а как только будешь снова засыпать, я тебя туда проведу.
Оля отрицательно покачала головой.
— Не надо. Я сама найду.
И она неожиданно исчезла.
Среди собравшихся зверят это никакой реакции не вызвало.
Привыкли, похоже. В немом восторге Ружицкий даже закусил губу.
— Эй ты, послушай, — обратился он к разносящему напитки ослику. — А какого-нибудь виски у тебя нет?
Тот застриг ушами и приблизил голову, чтобы сообщить шепотом:
— Виски имеется, — конфиденциально сообщил он. — Но как-то раз, внизу, Принцесса украдкой попробовала содержимое отцовской рюмки и получила по попе. Так что виски имеется лишь в комнате запретных вещей. Только она может туда войти, а мне, создание, вход туда запрещен.
— Понятно. Все нормально, спасибо.
Он проснулся на диване у себя в кабинете. К счастью, процедуру повторного засыпания он отработал до идеала. Ружицкий закрыл глаза.
Голая Ханка одной рукой пыталась прикрыть груди, а другой — промежность. При этом она пронзительно пищала. Стоящая перед ней Оля в изумлении раскрыла рот. Ханка повернулась к ней спиной, пытаясь в данной ситуации обеими руками заслонить задницу. Увидав Ружицкого, она начала ругаться:
— Бл-и-ин! Дай хоть чего-нибудь прикрыться!
Тот снял с себя легкий летний пиджак и, как мог, прикрыл девушку. Ханка помчалась к гардеробу, шипя на ходу:
— В следующий раз предупреждай!
Оля изумленно крутила головой.
— Это твоя жена?
— Ну… не обязательно.
— Классная. Красивая.
Он подтвердил, кивнув. Девочка разглядывалась по сторонам. Затем подошла к панорамному окну. Ружицкий тут же направился в сторону бара. Он был просто шокирован умениями Оли. Но… а чего он должен был ожидать? До сих пор сам он был уверен в том, что подобным даром, как у него, никто в мире не владеет. И лишь сейчас, видя экземпляр номер два, он мог извлечь какой-то опыт, имея под рукой сравнительный материал. Налил себе стаканчик. Подсознательно выбрал виски.
— И как?
— Красиво, пан доктор. Мне здесь ужасно нравится.
Ханка вернулась минут через десять в костюме американской киноактрисы пятидесятых годов. Она даже надела огромные пляжные очки, но, похоже, лишь для того, чтобы прикрыть румянец стыда на лице.
— Прошу прощения, дитя, за эту ситуацию. Как правило, он меня предупреждает, что у нас будут гости.
— Проше пани, это я виновата. Я сама сюда вошла.
— Сама? — взгляд на Ружицкого.
Тот подтвердил, прикрыв глаза веками.
— Обалдеть. — Ханка застыла на месте. — Но это означает, что…
Играясь своим стаканом, Ружицкий закончил вместо нее:
— Что сон продолжается, даже когда меня здесь нет.
— Хмм, блин, это порождает далеко идущие выводы. Интересно.
— Проше пани, — перебила Оля их ученую беседу. — Вы очень красивая.
Ханка поправила очки и повернула голову к ней.
— Спасибо, детка. Но у меня есть одна просьба.
— Слушаю?
— Следующий раз, когда ты появишься здесь, встань перед входной дверью и постучи.
— Хорошо, пани. Извините меня.
— Это не твоя вина, детка. Это вот он создал меня с любовью ходить голышом, и в то же самое время — с неподдельным чувством стыда.
Оля подошла к панорамному окну, которое тут же автоматически поднялось, открывая проход на террасу. Девочка сделала пару шагов; она была полностью ошеломлена невероятным для себя окружением.
— А можно будет поплавать на лодке с парусом?
— Конечно.
— Тогда я хочу прямо сейчас.
Ружицкий поднял руку.
— Спокойно, у нас будет еще множество встреч, я же сегодня ночью должен посетить еще нескольких пациентов.
— А может… ну хоть чуточку?…
— Послушай, вообще-то во сне, если хочешь, время можно растягивать, но не в этой зоне безопасности. Здесь время выставлено один к одному. Одна минута здесь полностью соответствует минуте в реальности.
Ханка подошла к ним, надевая шляпу с громадными полями, защищающими от солнца.
— Я могу с ней поплавать, — сказала она. — Раз уж нам известно, что я не исчезаю, когда исчезаешь ты…
— Превосходная идея, — тут же согласился Ружицкий. — Ханка у нас замечательно ходит под парусом.
— Ой, как здорово!
Он допил свой виски и закурил последнюю сигарету перед выходом.
— Оля, а ты можешь сказать мне вот что? Каким образом ты открыла свой дар?
Девочка слегка опечалилась.
— У меня всегда были кошмары. Страшные сны. И я очень хотела из них выбраться.
— И ты научилась просыпаться по требованию?
— Да. Но ведь совсем не спать ведь нельзя. А когда я снова засыпала, снова мне снилось что-то плохое.
Мужчина понимающе кивнул.
— И мне страшно хотелось выбраться каким-то другим образом. И… И я увидала, что можно и иначе. Я увидела другие сны. Я могла пройти в них и спрятаться, но… Но там тоже было плохо. Там правили не люди, которые спали, а что-то страшное. Что-то ужасно плохое, пан доктор.
Ружицкий глубоко затянулся, и через пару секунд выпустил несколько дымовых колечек. Здесь они всегда получались идеальными. Наяву, к сожалению, крайне редко.