Через полсотни шагов я оглянулся. И почему-то сразу – обычным зрением, не через Сумрак – увидел их.
Мужчина и женщина остановились прямо перед воротами. Он – рослый, плечистый, в джинсах и легкой серой куртке, с бритой головой. Она – коротко стриженная, крохотная, едва ли по грудь своему спутнику, в балахоне кислотно-зеленого цвета, короткой клетчатой юбке и шнурованных ботинках чуть ли не по колено. Такие разные – и одновременно похожие, как брат и сестра. Люди вокруг них спокойно проходили и туда, и обратно, а они просто стояли. Поймав мой взгляд, мужчина чуть склонил голову. Вряд ли он по-настоящему боялся переступить незримую черту и войти в Старый город. Просто не торопился – знал, что отсюда бежать мне уже некуда. Я пожал плечами, отвернулся и зашагал дальше.
Здесь люди улыбались уже по-настоящему. И местные, и туристы, табунами валившие вверх по мощеной улице – туда, где над зданиями возвышался шпиль. Кажется, ратуши – мои познания о Таллине ограничивались статьей в «Википедии», которую я не поленился дочитать только до середины. Я пристроился к какой-то разношерстной толпе с флажками и неторопливо поплыл в бесконечном людском потоке. Спешить мне было уже некуда. Старый город принял меня, и правила хорошего тона требовали встречного жеста. Я выдохнул и потянулся в Сумрак.
Силы здесь было много. Не совсем Светлой, но и не Темной. Особенной, заключенной в древних камнях и в стенах домов, разменявших не одно столетие. Ее вряд ли получилось бы забрать, выкачать напрямую – Сила города имела какое-то качественно иное агрегатное состояние, была совсем не такой, как моя собственная. И все же через полминуты кончики пальцев начало покалывать. Старый Таллин умел делиться накопленным. Крупицы, крохи для города. Очень много для обычного мага. Я остановился и присел на корточки.
– Спасибо, – тихо сказал я, касаясь ладонью теплых камней мостовой. – Мне больше не нужно.
– Это точно, – буркнул какой-то усатый мужик, обходя меня справа. – С самого утра уже начал. Позорище.
Мне почему-то вдруг стало смешно. Наверное, я действительно выглядел так, будто успел с утра опрокинуть несколько стаканов и теперь спешил продолжить начатое в одном из многочисленных местных заведений. В каком-то смысле так оно и было.
Стилизованная под старину вывеска появилась над головами прохожих уже через полминуты. «Олд Ханса», «Старый Союз», в котором меня ожидал Борис Сергеевич Гросс. Странное, но при этом закономерное совпадение. В этой войне я и таллинский Дозор – лишь союзники, каждый со своими целями. Впрочем, враг у нас сейчас общий.
Глава 4
После залитой солнечным светом улицы ароматное нутро «Олд Хансы» показалось совсем темным. Едва ли здесь экономили на электричестве – свечи были не только на низко висящей… люстре? лампе? – но и стояли еще и на каждом столике. И уж точно обходились не дешевле лампочек. Девушка, облаченная в соответствующий антуражу костюм, равнодушно скользнула по мне взглядом и поспешила по своим делам дальше. Вылитая служанка из тех самых средних веков – атмосфере заведения здесь явно уделяли особое внимание. Угловатая простая мебель из потемневшего дерева, уютный полумрак и никакой современной техники. Или ее просто удачно маскировали выкрашенными в подходящий цвет панелями. Уж не знаю, так ли на самом деле выглядела «Олд Ханса» лет этак триста-четыреста назад, но верить хотелось. Если и «клюква» для туристов с безбожно задранными ценами, то по крайней мере качественная. В меру достоверная, в меру адаптированная под широкую публику.
Которой здесь оказалось неожиданно мало. Когда глаза чуть привыкли к темноте, я огляделся. Пусто. Только за небольшим столиком в углу виднелся одинокий мужской силуэт с аурой Высшего Светлого целителя. Похоже, Гросс рассчитывал на беседу без посторонних и уже успел ненавязчиво разогнать посетителей.
– Борис Сергеевич. – Я не стал дожидаться приглашения, скинул рюкзак и опустился на стул напротив. – Александр Шаров в ваше…
– Можно просто Борис, – выдохнул Гросс, наклоняясь вперед. – Брось ты эти формальности. Не до них сейчас. Голодный?
– Не откажусь.
Если кухне в «Олд Хансе» уделяли хотя бы столько же внимания, сколько антуражу, попробовать точно стоило. Да и самому Борису Сергеевичу – точнее, просто Борису – подкрепиться тоже не мешало.
Пока что шеф таллинского Дозора мне нравился. И не только из-за ответственного подхода к питанию личного состава. Я и представить себе не мог, при каких обстоятельствах Петр Валентинович мог бы превратиться в «просто Петра». Позавчера шеф обмолвился, что Гросс старше его самого почти на полтора века. Выходит, ему запросто может быть и триста лет, и даже больше. Внешне Гросс выглядел мужиком категории «слегка за пятьдесят». Высокий, крупный, с большими руками, похожими на медвежьи лапы. Деловые костюмы он наверняка любил не больше, чем официальные обращения. Бежевая рубашка с закатанными рукавами выглядела не менее помятой, чем ее хозяин. Когда-то давно изрытое оспинами лицо с крупными чертами уже понемногу зарастало неровной щетиной. Серой, седой – хотя на голове у Гросса взлохмаченные длинные космы были еще черными. Петр Валентинович никогда бы не позволил себе выглядеть так. Впрочем, ему на моей памяти не приходилось за какие-то несколько дней терять половину сотрудников.
– Три дня назад они просто начали убивать. – Голос Гросса звучал глухо и размеренно. – И нас, и Дневной Дозор. Позавчера мы потеряли связь с Темными. Теперь – все. Я даже не знаю, что творится в городе.
– В основном – оборотни. Немного вампиров, маги и ведьмы низких уровней Силы, – на всякий случай уточнил я. – Зато в большом количестве.
– Все верно, – кивнул Гросс. – Предположительно – та же самая группировка, что напала на схрон в Выборге.
– И на детишек в Саранске.
– В Саранске. – Гросс просто повторил мои слова. Без тени удивления. По его лицу я даже не понял, слышал ли он что-нибудь от Петра Валентиновича, или шеф, как обычно, не спешил делиться неподтвержденной информацией. – Излагай. Все. От начала и до конца.
Излагал я, наверное, час или около того, прерываясь только на невесть откуда появившееся на столе мясное блюдо и медовуху в пузатой кружке с карикатурным бородатым барельефом. Еда была вкусной, но как-то не запомнилась. Видимо, после десяти с лишним лет поедания пельменей, сосисок, макарон и кое-как прожаренного мяса гурман во мне умер окончательно. А вот медовуха оказалась что надо. Чуть сладковатая – но без присущей бутылочным суррогатам навязчивой приторности, легкая и, можно сказать, незаметная. Я слегка притормозил, только когда к концу подходила уже вторая кружка. У Гросса и так был повод считать меня не совсем адекватным. Он наверняка не хуже Виталика или Петра Валентиновича представлял себе механизм ревоплощения и имел все основания считать ритуал призыва Праматери из Сумрака бредом. Я не стеснялся и рассказывал все подряд, скрыв только личное знакомство с Лаксом. Местному Дозору не обязательно знать, что я собираюсь перегрызть горло главному подозреваемому безо всякого Трибунала. Гросс только пару раз уточнил кое-какие детали, а все остальное время слушал молча. И с совершенно непроницаемым лицом – даже когда я закончил.
– Борис, – вздохнул я. – Наверное, все это очень странно звучит…
– Нормальная. Рабочая. Версия.
Гросс рубил фразу на отдельные слова. Будто бы гвозди заколачивал. Что ж, меня хотя бы не считают психом. В сложившейся непростой и нервной ситуации – уже достижение.
– Спасибо. – Я чуть склонил голову. – Петр Валентинович был несколько иного мнения.
– Петр еще очень молод. – На губах Гросса мелькнула улыбка. – Конечно, не так, как ты. Но два века – коварный рубеж. Пережив детей, внуков и правнуков, постепенно начинаешь думать, что что-то знаешь. – Гросс оперся локтями на стол. – И только потом понимаешь, что не знаешь вообще ни хрена.
– А если не понимаешь? – усмехнулся я.
– Тогда шансы дожить до следующего серьезного юбилея невелики, – ответил Гросс. – В нашей работе всегда нужно готовиться к самому невозможному. Тогда получится справиться с возможным. Если повезет.
– То есть вы верите, что оборотни смогут вернуть Праматерь из Сумрака? – спросил я напрямую. – Что ритуал все-таки существует?
– Не знаю, – признался Гросс. – Честно говоря, меня куда больше волнует другое.
– И что же?
– Знаешь, в чем самая главная проблема Дозора? – Гросс сложил руки на груди. – Самая-самая главная?
– Маленькие квартальные премии? – попытался сострить я.
– Кажется, я догадываюсь, почему они маленькие конкретно у тебя. – Гросс ухмыльнулся, обнажая крупные пожелтевшие от табака зубы, но тут же снова заговорил серьезно. – Нет, Саша. Самая главная проблема и Ночного, и Дневного Дозора, и Инквизиции – феодальный строй.
– В смысле?
Я даже отставил кружку. Разговор приобретал неожиданный поворот.
– В прямом. Дозор – феодальная система, – ответил Гросс. – Вот ты, например, знаешь, кому подчиняется твой шеф?
– Ну… Гесеру.
Как будто были еще варианты.
– Допустим. – Гросс улыбнулся и покачал головой. – А кому в таком случае подчиняется мой Пресветлый тезка?
– Да откуда мне знать? – Я поморщился. – Инквизиции. Совету Старейшин. Некоему центру в Европе или Америке… или вообще в Китае. Я бы не удивился.
– Я бы тоже, – кивнул Гросс. – Но вся соль в том, Саша, что и Гесер, и твой шеф, и я, и Дозор какого-нибудь Саранска, по сути, не подчиняются никому.
– Это как? – удивился я. – В шестом году Гесер из Москвы приезжал в Питер, и…
– А вот так. Феодальный строй, – с нажимом повторил Борис. – И Пресветлый сюзерен – первый среди равных, не более. Так называемому начальству накрывают богатую поляну, показывают все в лучшем виде, выделяют шикарное авто с водителем, мило улыбаются… еще к начальству обращаются за помощью, когда дела идут совсем плохо. И все. Любые вопросы местные Дозоры всегда решают своими силами. Или хотя бы пытаются.