Внутри поселился холод, как будто кто-то влил лёд в вены. Страх – безликий, беззвучный – сжал горло. Марины не было уже двадцать минут, а её стул всё ещё пустовал. Мы с Таней молча ковыряли торт, будто сахар и мука могли заполнить пустоту.
Телефон Тани вибрировал на столе. Она глянула на экран – и её лицо, обычно живое, превратилось в маску.
– Л-Лен, а кто такая Алекса? – выдохнула она.
У меня мурашки прошли по коже. “Опять это имя. Серафим шептал его во сне. Марины телефон звонил… Неужели связь?”
– Не особо, – соврала я, чувствуя, как ком в горле растёт. – А что?
Таня молча протянула телефон. Сообщение горело на экране, как приговор:
“Если не хочешь быть найденной повешенной на люстре, как твой брат, покажи это сообщение девушке, сидящей перед тобой. Алекса”.
Следующее сообщение добавило дрожи:
“Ты мне не знакома, Елена, но я знаю о тебе всё. Ты – ключ к Серафиму. Сыграешь роль – получишь деньги. И свобода. Другой город. Новая жизнь. Выбор за тобой”.
Тарелка с тортом выскользнула из рук. Шоколадный крем размазался по скатерти, как кровь.
При звуке имени Серафима в груди будто ледяную глыбу подожгли. “Ненавижу”, – подумала я, а сердце всё равно сжалось. Нет. Больше не буду той глупой девчонкой, что бегала за его тенью.
Но следом пришло понимание: эти угрозы про брата… Это же он. Хочет запугать, заставить вернуться. “Жалкий”, – прошипела я, вспоминая, как он однажды назвал мою наивность “трогательной”.
– Да пошёл он на хер! – крик вырвался, как зубная боль. Не на Таню. На пустоту. На себя.
Она смотрела с жалостью, будто видела мои мысли. “Не смей жалеть меня”, – хотелось сказать, но губы онемели.
Телефон вибрировал снова: “Жаль. Алекса”. Я резко обернулась. За стеклом кафе мелькнула тень – чёрное пальто, капюшон… Или показалось? Паника поползла по спине, как паук.
– Прости! Мне срочно нужно домой… – Таня вскочила, схватила сумку. “И ты туда же?”, – мысленно крикнула я, но промолчала. Только её недоеденный торт остался – крем потёк, как слёзы.
Серафим. Даже через расстояния он отравляет воздух. “Уеду. Сегодня же”, – решила, глядя на дрожащие руки. Новый город. Новая Лена. Без его голоса в голове. Без страха, что Алекса… Кто она?
Я почти дотронулась до дверной ручки. Высокий. Широкие плечи, будто выточенные из гранита. Небритое лицо, шрам через бровь – след от пули или ножа? Руки в перчатках, сжатые в кулаки. “Солдат. Или убийца”, – мелькнуло в голове.
Обернулась – кафе опустело. Даже официант исчез за стойкой. Только ветер гулял между столиками, шевеля салфетки, как белые флаги.
– Если вы от Серафима, передайте ему… – голос дрогнул, но я вытянулась, будто позвоночник заменили стальной трубой. – Чтоб шёл на хрен.
Он хмыкнул. Не угрожающе. Скорее… устало.
– Скорее я за Серафимом, – шаг вперёд. Его ботинки скрипнули, как предсмертный хрип. – Но без тебя, Лена, ничего не выйдет.
Сердце бухнуло в горле. “Откуда он знает моё имя?”
– Если тронете меня – в полицию…
– После смерти Алексы мне плевать на полицию, – перебил он, и в его глазах вспыхнуло что-то ледяное. – Я здесь не для того, чтобы трогать тебя. Ты – приманка. И он придёт. Должен прийти.
Пальцы сами нащупали телефон. Номер Серафима. “Помощь” – набрала, тыча в экран дрожащим пальцем. Чудом успев отправить.
Внезапно мир покачнулся. В ноздри ударил резкий запах химии. “Шприц”, – поняла я, чувствуя, как ноги превращаются в желе. Мужчина подхватил меня, будто пушинку.
– Серафим… если я правда дорога тебе… – прошептала я, проваливаясь в темноту. Последнее, что увидела – его холодный взгляд и шрам через бровь. “Он убьёт его”, – подумала я, и стало страшнее, чем когда-либо.
***
Машина летела по серпантину, будто пыталась обогнать саму себя. До Лены оставалось полпути. “Считай деньги, а не минуты”, – съязвил внутренний голос. Не помогло.
Телефон вибрировал в кармане. “Святослав. Опять”.
– Да как же ты достал! – рявкнул я, швырнув аппарат на сиденье.
И тут – оно. Двигатель захлебнулся, машина замерла, как моя совесть после третьего звонка Лене. “Топлива нет”.
Эвакуатор? “Пока приедет – Лену найдут в лучшем случае в следующей жизни”. Заправка? “Десять километров в другую сторону. Отличная инвестиция в её выживание”.
– Беги, Серафим. Как тот пёс, что гнался за машиной, – прошипел я, хлопнув дверью. “Только на этот раз в машине – её жизнь”.
Воздух пах ржавчиной и старым кирпичом. “Не лучшая погода для пробежки. Не холодно – так, прохладно. Как в день, когда отец сказал, что я ни на что не гожусь”, – мысли метались, как крысы в тупике.
Срезал через переулки. Тени от заборов ползли по стенам, будто насмехались. “Темнеет? Не страшно. Страшно, что Лена может быть не дома. А ты даже не купил ей цветы. Классический ты лузер”.
Тупик. Куча мусора, разбитые ящики. “Символично. Твоя жизнь – мусор, а ты – крыса, которая бегает по кругу”.
Обернулся – силуэт. Высокий. Широкие плечи. “Святослав, ты следил за мной? Или просто решил устроить сюрприз?”
Пистолет… “Где он? В машине. Там же, где и твои мозги, когда ты забыл его взять”. Сердце колотилось, как акции во время кризиса. “Паника – плохой советник. Но лучший, чем этот псих”, – подумал, глядя, как Святослав достаёт кастет.
– Слушай, может, поговорим? Как цивилизованные люди. Я же знаю, ты не убийца. Только дай мне найти Лену…
– Это правда? – Голос Святослава резанул, как нож по стеклу.
“Милейший, ты серьёзно? Мы будем играть в “кто кого переорёт” в этом крысином лазе?” – подумал я, но вслух сказал:
– Я не понимаю, о чём ты.
– Заткнись! Это ты подговорил тренера и тех ублюдков, чтобы меня грохнули?! – Его крик отозвался в черепе, как выстрел.
– Святослав… – начал я, но он двинулся ко мне. Шаг. Второй. “Беги. Но ноги приросли к полу, как акции после кризиса”.
– Я не буду оправдываться, – выдохнул я, поднимая руки. – Да, это был я. Но мне нужно время. Там человек… Ей угрожает опасность.
– Спасти человека? – Он усмехнулся, и в этой усмешке было больше яда, чем в моих сделках. – Ты, Серафим, не спаситель. Ты – антихрист в костюме от “Гуччи”.
“Он прав. Ты продаёшь воздух, покупаешь совесть, а теперь ещё и мечтаешь о спасении?” – внутренний голос смеялся.
– Святослав, я говорю правду. Лена в беде. Тот голос… Сообщения… Они сказали, что убьют её… – “Гениально, Серафим. Ты звучишь как герой дешёвого сериала”.
Святослав остановился в метре от меня. В его глазах плескалась тьма, знакомая по детдомовским историям. “Он молился перед сном? Или уже тогда мечтал свернуть мне шею?”
– Знаешь, что мне сказал тот голос? – Он усмехнулся, и в этой усмешке была целая проповедь. – Алекса простит меня. Если я убью тебя.
Оружие в его руке блеснуло, как обещание ада. “Он прав. Ты – сделка с дьяволом. Только не уточнил, что цена – Ленина жизнь”.
Удар ногой – рефлекс сработал, как на переговорах. Отскочил, схватил пригоршню песка. “Поздравляю, теперь ты – гладиатор в костюме за пять тысяч евро”. Пыль в лицо – классика. Но Святослав оказался быстрее.
Сталь впилась в ногу. “Боль – это инвестиция в урок”, – промелькнуло сквозь рёв в ушах.
– Сука! – рявкнул Святослав, впечатывая кулак в моё лицо. Кровь хлынула изо рта – металлический вкус банкротства. “Вставай. Ты же всегда встаёшь. Даже когда падаешь с верхних строчек рейтинга”.
Но нога не слушалась. “Лена. Нужно спасти Лену”, – мысль пульсировала, как рана.
Ушёл от удара, будто акции от плохих новостей. Прихрамывая, пытался встать. Святослав замер – на секунду. “Сюрприз, сукин сын? Не ждал, что я выживу после твоей “инвестиции” в моё колено?”
Побег. Два шага. Три. “Свобода – недооценённый актив”, – успел подумать, прежде чем его толчок в спину впечатал меня в землю. “Падение – это всегда возможность для роста”.
Сворачиваюсь в позу эмбриона – “классика, Серафим. Ты же не плакал даже, когда банк забрал яхту”. Но удары сыпались, как обвал на бирже. В голову. В грудь. “Он не шутит. Это не переговоры – это банкротство”.
– Сдохни, падаль! – эхо его крика отдавалось в черепе, как котировки во время кризиса.
– Свят… – кровь залила рот. – кха… прошу, мне нужно спасти…
Но он не слушал. “Конечно. Ты же не слушал его, когда ставил на кон его жизнь”.
– Это всё из-за тебя, Серафим! – Святослав рычал, как зверь, загнанный в клетку собственной совести. – Каждая сраная секунда этого ада – твоих рук дело! Ты отравил жизни всех, кто тебя знал. И теперь хватаешься за Лену, как за последний шанс? Не выйдет!
– Ты тоже убийца, – прохрипел я, чувствуя, как ребра ноют от его ударов. “Как акции после кризиса – падают, но ещё держатся”.
– Да, я убийца! – Он замер, сжав кулаки. – Но я сожалею о каждой минуте в той машине… Когда мы избавлялись от её тела. Мне пообещали встречу с ней. Исповедь. Шанс всё исправить…
– Она мертва, дебил! – Я рассмеялся сквозь кровь во рту. “Смех – это новый крик, да?”
Но он не ударил снова. Вместо этого – тишина. Потом его слова:
– Ты ничего не знаешь. Она жива. Приходила ко мне во снах… – Он шагнул ближе, хватая меня за ворот. – А ты… ты скоро будешь мёртв.
Рука сжалась на горле. “Сделка века: твоя жизнь за её прощение”, – подумал я, глядя в его безумные глаза.
– Нравится роль палача? – прошипел я. – Или это просто бизнес?
– Это месть, – прошептал он, сдавливая сильнее. – Месть за то, что ты превратил меня в монстра.
“Слишком поздно, Свят. Ты был монстром всегда. Просто раньше носил маску”.
Я смотрел в его глаза – пустые, как офшорные счета. “Милейший, ты теперь даже не пародия на человека. Ты – банкрот морали”. Пальцы сжимали горло, превращая дыхание в роскошь. “Иронично. Всю жизнь покупал воздух в виде акций, а теперь не могу купить глоток кислорода”.
– Если ты убьёшь меня, они убьют Лену… – прохрипел я, цепляясь за его запястье. “Сделай вид, что тебе не всё равно. Как в те времена, когда ты брал у меня деньги, а потом смотрел сквозь”.