С силой я начал бить себя по щекам, но это не помогало.
– Вот мы встретились снова. – Произнесла она своим сладким, томным голосом и подойдя ко мне, присела на колени.
– Что тебе надо?! – мой голос сочился ядом, хотя внутри всё дрожало. – Оставь меня в покое! Ты забрала у меня всех, кого только могла! Отпусти Лену и забери меня… – Слова вырвались сами, заставив меня вздрогнуть. Когда это я стал таким благородным идиотом? “Что ты творишь, Серафим?”
Алекса взорвалась хриплым хохотом, от которого заломило в висках. Она ударила меня в бок – не больно, но оскорбительно, как пинок дворняге.
– Как ты можешь пожертвовать собой, жалкий убийца? – прошипела она, впиваясь ногтями в мои волосы. Её лицо нависло надо мной – маска из проводов и синтетической плоти. Трубки пульсировали в такт её смеху, а вместо глаз блестели стеклянные линзы. “Киборг. Чёртов киборг в платье от Версаче”. – Решил сыграть в героя? – её механическая рука сжала мою челюсть. – Смотри.
Она резко повернула мою голову. Лена стояла там же, в солнечном луче, махала рукой, как девочка на выпускном фото. “Она не настоящая. Это невозможно”.
– Или к отцу? – голова дернулась в другую сторону. Отец. В костюме-тройке, с той самой фотографии, где мы вдвоем… Нет, он один. Меня там не было. Никогда.
– Хватит, не трогай Лену… – прорычал я, вцепившись в её руку. Металл под кожей. Холодный. Ненастоящий. – Отец мертв, но Лена ещё жива. И я могу ей помочь.
Алекса отшвырнула меня, как куклу. Её улыбка стала шире, обнажив стальные зубы.
– Помочь? – прошелестел синтезатор. – Ты даже себе не можешь помочь, милейший.
– Я сожалею о том, что было… прошу. Я сделаю все, что ты попросишь…
– Просишь? Тот Серафим, которого я знала – никогда бы не умолял и не просил. Он брал. Совсем как тогда. Помнишь? Вы взяли мое тело, а затем избавились от трупа. – Говорила она, но в ее голосе не было недовольства. Она просто констатировала факт. Холодно, бесчеловечно, как машина. Как какой-то робот.
– Прошу.
– Знаешь, а ведь мне сейчас под силу оставить тебя в этом месте навсегда. Разумеется тебя и твоего отца. Вместе вы проведете целую вечность, и ты наконец получишь все, что так долго желал. Однако твое тело будет мертво.
– Мертво? Что ты…
– Выбирай! – Выкрикнула Алекса, а после мне в ребра прилетел еще один пинок, выбивая весь кислород из легких.
Остаться? Здесь? Я и отец?
В голове сразу всплыли картины, как бы мы были вместе. Я прожил бы тысячу жизней, а он бы любил меня. Только меня. Целую вечность.
– Я хочу… – Мои губы начали понемногу шевелиться. Это не мой выбор. Мой отец мертв и этого ничего не изменит. Нет!
– Чего же ты хочешь? – Склонилась надо мной Алекса, шепча мне на ухо. – Одно лишь слово и ты получишь то, что хочешь… То, что всегда хотел.
Я задумался…
Может это и вправду выход? Не будет больше страданий. Не будет больше лжи и обмана. Я получу то, чего добивался все эти годы…
Ноги обрели силы и я постарался встать на них, боясь вновь получить пинок, но, подняв голову, не заметил Алексу. Она словно испарилась, будто показывая – выбор за мной.
– Серафим! Иди ко мне, сделаем фото, будем вместе! Ты мой сын. – Крикнул тот, а мое сердце пропустило удар. Да. Это то, что я ожидал услышать столько лет.
Медленно, словно инвалид, я начал хромать к нему. Ноги практически не слушались меня. А в душе была теплота. Радость. Мне хотелось раствориться в ней.
– Папа… – Произнес я, смотря на него.
– Пойдем, Серафим. – Произнес он, протягивая мне руку. Внезапно за его спиной, будто из воздуха, образовался его офис. В голове пронеслись воспоминания, как он растил меня, занимался и играл со мной. Как мы гуляли вместе.
“Я горжусь тобой, Серафим” – Шептал его голос. Меня начала засасывать. Что-то внутри меня кричало, но я старался отодвинуть это на второй, а может и на третий план. Я завороженно делал небольшие шаги.
– … спаси… – Промелькнуло что-то в голове. Так стремительно, что я даже не обратил на нее внимание. А затем еще раз, но уже гораздо более отчетливее.
Мой отец остановился и обернулся ко мне. Лицо его было по прежнему доброе, выражающее бесконечную теплоту.
– Серафим? – Спросил он, но уже обеспокоенно.
А у меня в голове проносился другой, совсем иной голос, чужого, можно сказать для меня человека. Лена, стоявшая сзади меня, кричала, прося помощи.
“Еще один шаг, Серафим, еще один шаг и все это закончится” – Молил мой внутренний голос, но я не решался.
– Я ошибался в тебе. – От былого доброго лица не осталось и капли намека. Его пронизывающий насквозь взгляд устремился прямо на меня. Но я стойко его выдержал.
– Ты уже мертв. А она нет. – Произнес я.
– Ты прав. – Прошептал он. Мгновение, и он стоит передо мной. – Я горжусь тобой. – Были его слова, а после он обнял меня. Нежно, заботливо, как никогда не обнимал меня при жизни. Это была не иллюзия, на секунду мне показалось, что я встретился с ним в реальности.
– Я люблю тебя, папа.
Он не ответил. Лишь прижал посильнее, а затем рассыпался в песок.
Прошлое в прошлом. Его больше нет.
– Я спасу тебя. – Пообещал я сам себе и рванул в противоположную сторону. Офис отца покрылся рябью, и на его месте остался стоять все тот же пляж, все тот же песок, все та же вода.
– Лена! – Выдохнул я, рванув вперёд. Расстояние в двадцать метров превратилось в марафон. Крабы выползли из песка, как армия маленьких палачей. “Иронично, не правда ли? Раньше я сам топтал людей, теперь вот – панцирные тараканы решают мою судьбу”.
Алекса сидела на бархане, поджав ноги в лаковых туфлях. Фиолетовый шёлк платья обвивал её, как флаг сдающейся крепости. Тот же взгляд, что когда-то прожигал меня сквозь бокал вина в “Седьмом небе”. Теперь в нём плескалась скука. “Она наслаждается. Как кошка, играющая с мышью, у которой уже оторван хвост”.
– Теперь я в полной мере ощутил, насколько сильно я съехал с дорожки морали, – прошипел я, разрывая клешню, впившуюся в лодыжку. – Спасу её! Спасу всех, кто мне дорог! “Даже если это ложь. Даже если „дороги“ только как напоминание о собственных провалах”.
– А-а-а-а!!! – мой крик разорвал воздух, как ржавый нож. Крабы разлетались в стороны, но новые волны накатывали, впиваясь в плоть. “Босиком на стеклах – вот тебе и реабилитация”. Лена тонула в песке, её пальцы уже скрылись. “Очередная могила на моём пути”.
Алекса зевнула, поправляя волосы. Механические суставы её пальцев щёлкнули – и крабы отступили. Не из-за меня.
– Спаси меня, Серафим! – Ленин голос звучал как треск помех. В нём смешались ненависть и отчаяние, будто она тоже ненавидела себя за эту мольбу.
– Лена! – Рывок вперёд оборвался ударом, от которого кости застонали. Меня швырнуло на невидимую стену, оставившую выжженный след на сетчатке.
– Признаться, ты меня удивил, милейший. – Алекса щёлкнула пальцами, и пляж растворился в белом шуме. Теперь мы висели в пустоте – ни пола, ни потолка, только её фиолетовое платье колыхалось, как флаг над бездной. “Как в той клинике, когда я очнулся. Те же стены-призраки”.
– Запечатаю тебя в твоём сознании, – её механическая рука с гидравлическим шипением трансформировалась в щупальце, обвившее мою шею. – В себя ты уже не вернёшься.
– Спасу Лену, – прохрипел я, сдирая ногтями металл. – Хочешь ты этого или нет…
– Спасёшь?! – её смех звучал как скрежет ржавых шестерёнок. – Мальчик, ты сейчас не в состоянии спасти даже свои мозги от гниения. – Кибернетические глаза вспыхнули синим, проецируя образ Лены: она тонула в песке, но теперь её рот был зашит проволокой. “Она мертва. Ты спасаешь призрака”.
В голове всплыли слова Святослава: “Враг всегда оставляет лазейку. Даже если это ловушка”. Но где? Крабы, Лена, белая комната – всё её игра.
– Хочешь свести меня с ума? – прошипел я, царапая пустоту. – Или боишься, что я разгадаю твои жалкие фокусы?
– Я понимаю, что поступил ужасно, – слова царапали горло, как стекло. – Но Лена не при чём! Тебе нужен я…
– О, ты прав, милейший. – Её улыбка расползалась, обнажая стальные клыки. – Я не просто убью тебя. Я вырву твою душу через глазницы, заставлю ползать по собственным кишкам, а потом… – механические пальцы щёлкнули, и в воздухе возникла проекция Лены. Её лицо покрывали шрамы в виде крабьих панцирей. – …подарю её тебе на память.
– Что ты такое? – прошептал я, пятясь. “Это не Алекса. Это чудовище в её обличье. Чудовище, которое я сам помог создать”.
– Ты этому поспособствовал, – её голос звучал из тысячи динамиков. – Ты всегда будешь тянуться к папочке, как краб к мусору.
Я рассмеялся. Глубокий, хриплый смех вырвался из груди, словно ржавая пружина.
– Я изменился, милейшая. – Вложил всю ярость в эти слова. – Теперь я не тот мальчик, которого ты…
– Заткнись! – её крик разорвал реальность. Белая комната покрылась трещинами, обнажая за собой пляж с крабами-мутантами. – Ты думаешь, это твой разум? Это моя территория. И Лена умрёт здесь. А ты здесь навечно. Ты будешь вечно наблюдать ее смерть!
Она растворилась в ряби, оставив меня одного. В ушах звенело её обещание. “Святослав говорил: „Бойся тех, кто знает твои слабости““
– Спаси… – шептала Лена в моей голове. Её голос превращался в статические помехи.
Я закричал, бросаясь на невидимые стены. Крабы выползали из трещин, впиваясь в кожу. “Она права. Я заперт. Но если это её реальность…”
Мозг, как ржавая шестерёнка, скрипел в попытках найти выход. Часы таяли, как сахар в кипятке, но ответа не было. Когда я закрыл глаза, голос Лены ввинтился в черепную коробку с новой силой. “Она здесь. Она ждёт. Она…”
Я встал, превратившись в живой локатор. Руки, дрожащие от адреналина и голода, нащупывали пустоту. Шаг. Ещё шаг. “Крабы… где крабы? Почему тихо?” Пальцы наткнулись на холод – не стену, а стеклянную грань, за которой билась тьма.
– Играешь в прятки, милейший? – её смех эхом отдавался в костях.
Но я не ответил. Закрыл глаза – и стена предстала. Не белая, не мраморная. Зеркальная. Моя рука, покрытая ранами от крабьих клешней, потянулась к ручке-льдинке. Холод проник под кожу, замораживая плоть.