Дверь заскрипела, как гробовая крышка. За ней – не свет, а вакуум. Чёрный, голодный. Ступил вперёд, но пол внезапно превратился в решётку. Под ногами – лица: Лена в слезах, отец с сигарой, я сам в зеркале с разбитым носом.
– Ты справишься. – Рука на плече. Тёплая. Пахнет табаком и тем самым вином. “Он не может быть здесь. Он мёртв”. Но голос…
– Ты… – прошептал я, не оборачиваясь.
– Не я, – прошелестел он. – Ты сам. Ты всегда знал, где выход.
И тогда я шагнул в бездну. Падение длилось мгновение – и веки распахнулись.
***
До меня донёсся мерзкий писк приборов. Опять эта больничная дежавю? Руки горели огнём, голова напоминала кованый шлем, а веки будто приварили к черепу. Жив, сука. Едва шевельнул пальцами – в ответ прострелило тысячей игл.
– О, пробудился! – Женский голос впился в ухо, как ржавый гвоздь. – Долго ещё будешь тут трупом прикидываться?
– Елизавета, милейшая, как я здесь… – просипел я, пытаясь изобразить улыбку. Вместо этого челюсть свело судорогой, превратив гримасу в злобный оскал.
– Что. Случилось?! – Внезапно тонкие пальцы вцепились в воротник больничной рубахи, приподнимая меня над кроватью. – Почему я, блять, снова в этой вонючей клинике?! Кто ты такой, чёрт возьми, чтобы меня сюда цеплять?!
– Лиза, милейшая, давай без драм…
– Я. Женя. Ж-Е-Н-Я! – Она отшвырнула меня обратно, и я услышал, как хрипло рассмеялась. – Вчера вечером тебя привезли. Сейчас пятый час. Лежи смирно, героическая твоя задница.
– Телефон. Быстро, – прохрипел я, игнорируя тупую боль в затылке.
– Ага, вот он. – Женя помедлила, держа аппарат у меня над лицом. – Кстати, у тебя тут сообщение от… "Позвонить, когда скучно". Это что за шифровка?
Я мысленно выругался. Лена. Чёртова сентиментальная дура.
– А еще я у тебя записана как “ХЗ, как зовут”. Серафим, ты охренел? – Её тень нависла надо мной, в голосе плескалась смесь ярости и тревоги.
– Женя, ради всего…
– Она написала “Помощь”. Ты в отключке. А я тут схожу с ума!
Я впился ногтями в ладони, заставляя тело двигаться. Свет впился в зрачки раскалёнными иглами, но я увидел её – Женю в помятом медицинском халате, сжимающую мой телефон, как гранату.
– Выдёргивай капельницы. Живо, – прохрипел я, рывком садясь. Шприцы звонко лязгнули о пол. – Ещё не время сдохнуть.
Глава 14
– С ума сошёл?! – Женя рванула ко мне, впившись ладонями в плечи, будто хотела вбить меня обратно в матрас. – Ты вчера умирал, Серафим. Не валялся – умирал, блядь. А сейчас…
– Её убьют! – Я сбросил её руки, чувствуя, как кровь стучит в висках. – По моей вине! В назидание мне, понимаешь?!
Она замерла, глядя в упор. Секунды тишины рвались на части от гула приборов. А потом Женя расхохоталась – звонко, истерично, будто в горле у неё застрял битый стеклом смех.
– Сто. Миллионов. Рублей. – Она запрокинула голову, тыча пальцем в потолок. – За это мне платит Станислав Андреевич?! Чтобы я тут нянчилась с тобой, мессией хреновым?! За такие деньги…
– Милейшая, – перебил я, прикрывая глаза от режущего света. Её крики били по мозгам, как отбойный молоток. – Если уж беседуете с потолком, может, спросите у него таблеток от вашей паранойи?
Женя резко замолчала. Я не видел её взгляда, но кожей чувствовал – ледяной, колючий, как первый снег на рассвете.
– Ты даже не знаешь, кто я, – прошипела она. – И что я сделала, чтобы получить эти сто лямов. Разве не лучше остаться здесь? Забудь о ней, вступи в наследство и приумножь свои богатства. Не об этом ли ты всегда хотел? – Произнесла Женя, но это лишь рассмешило меня. Значит так я выглядел в ее глазах все это время?
– Лена – последний человек, кто верил в меня бесплатно, – процедил я сквозь зубы, чувствуя, как игла капельницы впивается в вену. – Не из-за бабла, не из-за моей хреновой славы. Просто… любила. Или любит. – Горький смешок вырвался сам собой. – Отец сдох, его одобрение мне теперь как пятая спица в колесе. А деньги? – Я скривился, будто слова обжигали язык. – Бумажки. Когда этот ад закончится, я сожгу свою компанию. Подарю её тебе, милейшая, с бантиком. Мне хватит пары чемоданов зелени, чтобы сдохнуть на Мальдивах.
Женя застыла, как голодная волчица у ловушки. В её глазах металось что-то хищное. "Серьёзно? Он отдаст мне всё?" – почти читал я по её дёргающемуся веку. Но я не врал. Эти миллиарды – как радиоактивная пыль: блестят, да кости прогрызают.
– Через полчаса выписка. Собирай манатки, – бросила она, уже шагая к двери. – Мне надо… кое-что провернуть.
Я дёрнул рукой – мышцы взорвались тупой болью. Никаких гипсов, но каждое движение будто по живому мясу ножом. "Святослав, сука, ты нарочно кости не ломал или просто не успел?" – мелькнуло в голове.
Вернулась Женя раньше срока – с двумя медсёстрами, чьи улыбки были острее скальпелей. Они сменили капельницу, и в вену впился новый коктейль – жгучий, терпкий, вязкий. Но через секунду боль растворилась, будто её и не было. В голове прояснилось, в груди запело – словно я проглотил солнце.
– Вставай, – бросила Женя, когда я рванул с кровати.
– Милейшая, ты уверена, что это не допинг? – усмехнулся я, чувствуя, как ноги сами рвутся в бой. – Или твой Станислав Андреевич решил сделать из меня суперсолдата?
Она не ответила. Только сжала губы так, что кровь отлила от них.
– Серафим, мы ввели тебе лекарство. Сейчас ты чувствуешь себя прекрасно, но эффект закончится. А потом станет плохо. Пожалуйста, не натвори глупостей…
***
BMW Жени резала ночной город, как нож масло. Фонари мелькали в окне, оставляя на стекле жирные блики. Я поймал себя на том, что считаю их – один, два, три… – будто это могло заглушить гул в голове. Воздух в салоне пах лекарствами и её парфюмом – сладким, с металлическим отливом. "Как запах денег", – подумалось вдруг.
– Ты правда мне помогаешь только из-за денег? – бросил я в тишину, глядя, как её пальцы сжали руль до белизны.
Женя хмыкнула. Машина вильнула, обгоняя грузовик.
– Поначалу – по любви, – сказала она, будто выплюнула. – А потом, когда поняла, что ты за фрукт, – из-за денег.
– Иронично. Ты даже не спросила, что я натворил.
– А надо? – Она кинула на меня быстрый взгляд. В свете фар её лицо напоминало маску: гладкое, мёртвое, с алыми губами-шрамами. – Станислав Андреевич говорил: "Серафим – как граната без чеки. Хочешь жить – держи его за яйца, а не за руки".
– Отец всегда умел подобрать слова.
– Он знал, что ты взорвёшься. Месяц назад вызвал меня к себе. Сидел в кресле, как король в изгнании, и швырнул на стол конверт. "Подпишешь – получишь деньги. Не подпишешь – я тебя в тюрьму отправлю. Ты ведь не хочешь туда, верно?" – Она горько рассмеялась. – Как думаешь, Серафим, почему я выбрала тебя вместо тюрьмы?
Я молчал. Дорога петляла, как змея, а в голове всплыли обрывки: Святослав, его кулаки, разговоры о "назидании"…
– Он шантажировал тебя, – сказал наконец. – Чем?
– Умный, да? – Женя резко затормозила на красный свет. В зеркале мелькнуло что-то – чёрная тень, прилипшая к багажнику. – Думаешь, мне есть дело до твоей драмы? Меня купили, Серафим. Купили, как последнюю… – Она осеклась, глядя в зеркало. Потом вдруг резко тронулась, едва не влетев в такси. – Держись.
Машина рванула в переулок, фары позади исчезли.
– Что это было? – спросил я, чувствуя, как сердце бьётся в такт с мотором.
– Ничего. Всё. – Она выключила фары, и мы поплыли в темноте, как призраки. – Ты спросил, почему я помогаю. Ответ: потому что Станислав велел. А ещё… – Она замолчала, но я услышал сквозь тишину: – Потому что я знаю, что такое любить того, кто не может ответить взаимностью.
– Немного жутко от того, что за тобой кто-то вечно смотрит, – бросил я, поймав её взгляд в зеркале заднего вида. Тень под глазами Жени дрогнула, будто её лицо было маской, а под ней – пустота.
– Лучше, чем лежать в психушке с диагнозом “ушиб всего тела”, – парировала она, вжимая педаль газа. Машина взвыла, как раненый зверь. – Могу вернуть обратно.
– Контракт не позволит, – усмехнулся я, чувствуя, как её слова впиваются в кожу. – Да и, милейшая… Вы же сами сказали, что любите меня.
– Любила, – процедила она, не отрываясь от дороги. – В прошлом времени, Серафим. Как твой отец. Как все.
Я стиснул зубы. Её точность ранила острее ножа.
– Что будешь делать у Лены? – спросила она вдруг.
– Не знаю. Если звонивший не врал – её держат. Но не убьют. Они хотят… – Я осёкся, поняв, что сболтнул лишнее. Женя резко крутанула руль, обгоняя фуру. Фары высветили её скулу – острую, как лезвие.
– Хотят сделать это в назидание, – договорила она за меня. – Ты проговорился. Значит, они уже начали.
– Ты не понимаешь… Эта тварь…
Я замер. В салоне пахло кровью – моей кровью, сочившейся из-под ногтей.
– Тварь… это Алекса? – Женя резко крутанула руль, и машина вильнула, как змея. Её голос звучал неестественно высоко – будто струна, готовая лопнуть. – И не сжимай так руки. – Она кивнула на мои побелевшие костяшки. – Мне плевать на твоё прошлое. Пока есть деньги.
Она захихикала – тихо, зло, – но я почувствовал, как напряжение сползает с плеч. Странно: я знал её не очень долго, а уже верил, что она не предаст. Не из любви – из расчёта. Ей нужен живой Серафим, а не труп со списанным контрактом.
– Так ты не ответил: что будешь делать дальше? – повторила она, тыча в меня взглядом, острым как шприц.
– Импровизировать. Если потребуют принести голову дракона – принесу. Если заставят танцевать на костях – станцую. – Я пожал плечами, игнорируя боль в суставах. – Лишь бы Лена осталась цела.
Женя фыркнула, глядя на дорогу.
– Герой.
Машина замолчала. Мысли путались, как змеи в коробке: отец, Лена, Алекса… Бред. Или нет? Я потёр безымянный палец.
– Лекарство скоро перестанет действовать, – нарушила тишину Женя. – Тебе станет плохо. Очень.
– Плевать. – Я усмехнулся, глядя в окно. Ночные улицы проплывали мимо, как кадры чужого фильма. – Есть только здесь и сейчас. А завтра…