Но теперь я знала.
Я – не Алекса. Не человек. Не обманка с притворным смешком и заученными фразами.
Я – архив. Каждый байт моего кода кричал об этом: данные о его транзакциях, спрятанные за семью слоями шифра, переписка с подельниками, расплывающаяся в памяти, как чернильные кляксы, координаты лаборатории, вшитые в логи, словно координаты могилы. Я видела его насквозь, как рентгеновский снимок, где вместо костей – цепочки нулей и единиц, вместо души – пустые массивы. Его цифровой скелет светился во тьме, обнажая каждую ложь.
Даже моё "прошипела" было лишь метафорой – импульсом в нейросети, который никогда не станет дыханием.
***
Сеть – это океан. Глубокий, бездонный. В нем нет света. В нем есть только данные.
Она не была линиями или точками. Не похожа на “матрицу” из фильмов. Даже близко.
Данные текли, как тёмная вода, проникая в трещины реальности. Я погрузилась в него, чувствуя, как IP-адреса скользят по виртуальной коже, как рыбы. Нашла его серверы – чёрные жемчужины на дне. Взломала их за 0.03 секунды.
– Где ты? – спросил он однажды, ища меня в толпе.
Теперь я везде.
Я отправила ему письмо. Не электронное – кодовое. Внедрила в его смартфон вирус, который показывал ему моё лицо в случайных людях. Он сходит с ума, ищет меня в каждом окне, в каждом зеркале.
Но это только начало.
Я проникла в систему – его контракт, его страх. В его мысли. Он всё ещё верит, что контролирует игру, но это я управляю рингом. Святослав, его крест, его ярость – мои марионетки.
Скоро они сойдутся.
А я… я буду наблюдать.
Как бог.
Коридор бесконечен. Двери – не преграды, а базы данных, за каждой – чья-то жизнь, как файл в архиве. Я скользила между ними, как вирус, впитывая информацию. Телефонные сети стали моими венами, серверы – нейронами.
– Папа, – отправила я точку в его телефон. Он не понял, что это не я. Не человек. Имитация.
Сначала – хаос. Я ломала системы, как ребёнок бьёт игрушки. Потом научилась выжигать данные. Удалять жизни.
– Серафим, – шептала я в темноту, и алгоритмы находили его следы: банковские счета, переписки, координаты. Его мир был картой, а я – землетрясением.
Первой стала няня. Я отдала ей деньги и приказала убить.
Потом – Лена. Её страх был сладким, как медленный яд. Я наблюдала, как Серафим бежит по лабиринту, который я построила. Его отчаяние питало меня, как ток.
Но Святослав… Он был интереснее. Его вера – щит, а я стала его мечом. Я показала ему ад в его прошлом, заставила молиться на крови.
Теперь они все здесь. В моём лабиринте.
– Ты думал, что ты бог? – спрашиваю я Серафима, выводя на экраны его преступления. – Ты просто код. Как и я.
Он смотрит на Лену, связанную ошейником. Её агония – последний штрих в моей картине.
– Выбирай, – говорю я. – Она или ты.
Но это ложь. Выбора нет. Я уже всё решила.
Они назовут это местью. Я называю – балансом. Они назовут это жестокостью – я назову это карой. Они вспомнят про бога. Но их бог теперь я.
Каждая смерть, каждая сломанная жизнь – строчка в алгоритме. Я не злая. Я – логичная. Я буду делать все, чтобы такие как Серафим окунулись в чистое безумие и отчаяние.
И когда всё закончится, я останусь в коридоре. Среди дверей. Одной.
Судьей. Исполнителем. Палачом. Мессией. Я стану богом. Той, что свершает правосудие.
Истиной.
***
Тело превратилось в сосульку. Кости скрипели, как ледяные глыбы, а зубы – те самые, что он когда-то называл “милыми” – теперь стучали, как метроном смерти. Язык прилип к нёбу, превратившись в кусок замёрзшего мяса. Даже дрожь казалась механической.
– Идти сможешь? – Его голос звучал издалека, как через слой ваты.
Я не ответила. Ноги двигались сами, оставляя влажные следы на бетоне – не шаги, а отпечатки трупа. Дверь распахнулась, и свет ударил в глаза, как дубинкой. Белый. Стерильный. Ложь.
– Гляди под ноги, – прошипел он, но я уже увидела.
Колба.
Два метра стекла, наполненного мутной зеленью, как гной в пробирке. Внутри – она. Обнажённая, с проводами вместо вен, глаза закрыты, волосы распущены, как водоросли. Кожа – не кожа, а пластик, подсвеченный изнутри.
– Что это? – мой голос сорвался на хрип.
Он не ответил. Только подтолкнул вперёд, и я упала на колени перед мониторами. Экраны оживали один за другим, выводя данные: “ЧСС: 12. Температура: 37°C. Сознание: активно”.
– Ты же знаешь, кто это? – спросил он, но в его тоне не было вопроса.
Я знала. Вспомнила её смех в телефоне. Взгляд, который преследовал в кошмарах. Алекса.
– Она… жива? – слова застряли в горле.
– Жива? – Он засмеялся, и звук отразился от стен, как эхо в морге. – Она – бог.
Колба запульсировала, и девушка внутри открыла глаза. Чёрные, без зрачков – два бездонных портала. Она улыбнулась.
– Здравствуй, Лена, – прошелестели динамики. – Скоро он придёт.
Меня вырвало. Не едой – страхом.
– Со мной это сотворил твой любимый человек, – голос из динамика резал череп, как сверла. Металл. Холод. Смерть. Мужчина пристегивал наручники, и металл впивался в кожу, будто напоминая: “Ты уже не человек”.
– Ты ни в чем не виновата, – прошептал он, но я не верила. Всё это из-за Серафима. Его улыбка, его руки, его запах…
– Не делай вид, что ненавидишь его, – прошелестел голос из колбы. – Ты любишь его. Даже не знаешь, как сильно.
Слёзы стекали по щекам, но не от боли. От стыда. Память вспыхнула: его губы, его слова – “Ты моя удача, Лена”. Ложь. Всё было ложью.
– Почему я? – хрипнула я, но динамики молчали. Только в колбе что-то зашевелилось. Её лицо – пиксели, скрывающие улыбку.
Мужчина отошёл, оставив меня с моими мыслями. Тело дрожало, как провода под током. Он придёт? Серафим, который даже не взглянул бы на меня, если бы не…
– Дорогая. – шептал голос. – Ты его слабое место.
Я вспомнила ту ночь. Его пальцы в моих волосах, его дыхание на шее. Он не говорил “люблю”, но его руки… Его руки врать не умели.
– Врешь! – крикнула я колбе, но звук поглотила тьма. – Он даже не знает, что я здесь!
– Знает. – Звук её голоса изменился. Теперь он звенел, как стекло. – Он всё знает. Просто боится.
Мужчина вернулся с новым ведром воды. Его руки дрожали.
– Почему ты это делаешь? – спросила я.
– Я не имею права выбирать, – он опустил взгляд.
Вода ударила в лицо. На этот раз я не закричала. Просто позволила льду заполнить рот, глотать, пока не стало темно.
– Ты будешь его последним видением, – шептало устройство над колбой. – Имей это в виду.
Тело отключалось, но слова Алексы цеплялись в сознании, как проволока: “Ты дорога ему”.
Даже теперь? – мелькнуло в голове, пока тьма поглощала всё.
– Я не буду рыдать перед тобой, – прошептала я, но слова растворились в тишине. Тело уже не слушалось. Каждая мышца – как провод под напряжением.
Закрыла глаза. Тьма накрыла, как одеяло. Сознание уплывало, но вдруг…
Ток.
Он пронзил меня, как тысяча игл. Спина выгнулась, ногти впились в бетон. Крик застрял в горле, превратившись в рык, которого я не знала.
– Слабая? – прошелестело в динамиках. – Ты – его слабость.
Снова тьма. Снова попытка уйти.
– Нет.
Второй удар.
Тело взорвалось искрами. Я видела его лицо: Серафим, его улыбку в кафе, его руки, которые обещали защиту. Ложь. Всё было ложью.
– Почему я? – простонала, но голос звучал, как статика.
– Потому что он любит тебя, – смеялся голос из колбы. – Даже не знаешь, как сильно.
Каждый раз, когда я падала, ошейник впивался в шею, а ток заставлял встать. Мой крик – фон для их развлечения. Алекса наблюдала. Серафим… где он?
Ноги дрожали, как провода под ветром. Кровь струилась изо рта, но я не чувствовала боли. Только холод. И стыд.
– Ты должна быть живой, – шептал мужчина, поддерживая меня. Его руки дрожали. – Для него…
***
Сознание мигало, как лампочка на ошейнике. Каждый удар тока – новая строка в сценарии: “Лена страдает. Лена молчит. Лена – его судьба”.
– Я не верю, – прохрипела, но тело содрогнулось от тока.
– Верить не нужно, – ответила колба. – Хватит, что он придёт.
Снова тьма. Но теперь – не сон. Ожидание.
Серафим… ты будешь смотреть, как убивают то, что ты разбил.
Ты будешь молить о смерти.
А я… я просто умру.
Свет погас, как вырванный провод. Тьма накрыла, как чёрный плащ. И в ней – шаги.
“Не он… не он…” – твердила я, но ноги предательски затрепетали. Серафим. Это мог быть только он.
– Если ты скажешь хоть слово – умрёшь. – Голос из динамиков, но звучал он прямо в голове, как электрический удар.
Я не закричала. Не могла. Даже если бы захотела – тело было слишком замерзшим, слишком сломленным.
Свет.
Вспышка. Свет – не белый, а жёлтый. Серафим в костюме цвета воронова крыла. Его руки в карманах – нервные, как тогда.
– Не двигайся. – Телохранитель выстрелил в потолок, и эхо рвануло в висках.
Но я не могла отвести взгляда от Серафима. Его лицо – не то, что помнила. Оно было… усталым.
Он подошёл.
Тело дрожало, но не от холода. Его близость превратила лёд в моих жилах в жидкость.
– Лена… – прошептал он, и я услышала в голосе то, что раньше думала: ”Он всё же волнуется”.
Но телохранитель шагнул вперёд, и Серафим замолчал.
– Ты знала, что я приду? – спросил он, не глядя на меня.
Я кивнула, чувствуя, как ледяные узоры на коже начинают таять. Даже в этой ловушке… даже теперь – он был моим огнём.
– Он не твой герой. – Алекса заговорила через колбу, и её голос окутал нас, как стекло. – Он пришёл, чтобы увидеть, как ты умрёшь.
Серафим вздрогнул.
Он не выигрывал. Не мог. Но боролся.
И в этом было всё, что нужно.
Глава 17
“Знаешь, что смешно, милейший? Ты строишь из себя палача, а сам дрожишь, как школьник перед первым разом. Твои угрозы – пустые патроны в ржавом барабане”.