Жуткий грохот стал ему ответом. Костя готов был поклясться, что это молния попала прямо в крышу их здания. Но тут же вздрогнула под ногами земля, а с улицы донесся дружный душераздирающий хор почуявших смерть зверей. Сквозь щели между досками, закрывавшими оконца, Костя видел ярчайшие всполохи сине-белого света, которые могли бы быть молниями, сверкавшими прямо во дворе, но полыхающими почему-то абсолютно бесшумно.
А потом пришел страх и чудовищное внутреннее напряжение. Несколько секунд Костя крепился, но после очередного раската грома, от которого почему-то тряслась земля, заорал во все горло. Кажется рядом орали все, кто сидел в подвале. В ушах стоял звон, перед глазами все плыло и тонуло в белом сиянии, и потеря сознания стала для Кости настоящим блаженством.
32
Из леса конвой выбрался ближе к вечеру, когда солнце еще не спряталось за линией горизонта, но воздух, более-менее нагретый за день, уже остывал, давая понять, что ночь близко и нужно искать укрытие. А на взгляд Связиста единственным надежным укрытием в этой местности являлось водохранилище, на берегу которого можно было весьма вольготно расположиться, почти не беспокоясь за тыл. Почему «почти» сталкер и сам не знал. Просто привык, что в Зоне ни в чем нельзя быть уверенным до конца, и принимал это как неоспоримую аксиому.
План предстоящего побега никак не выходил из головы.
Четыре часа утра – самое тяжелое время для караульной вахты. Именно под утро приходит непреодолимая усталость. Веки как будто наливаются свинцом, и хочется плюнуть на все, подложить под голову что-нибудь мягкое и уснуть крепким безмятежным сном. И именно четыре утра сталкер выбрал для осуществления своего плана.
Связист прекрасно понимал, что ни один из бандитов не уснет на своем посту. Но какими бы профессионалами они ни были, эти отморозки по-прежнему остаются людьми. Они так же будут вымотаны тяжелым переходом, так же рассеяны и невнимательны, поэтому проскочить незамеченным шанс будет. Выбраться из палатки также не составит проблем – достаточно просто аккуратно разрезать полог, а потом, ползком, покинуть лагерь. Пока бандиты опомнятся, пока поднимут на ноги всех людей, пленники будут уже далеко, и найти их станет практически невозможно.
Серьезные проблемы были с Зюзей и оружием. И если Зюзю наемник брал на себя, пообещав заткнуть сумасшедшего при первой же необходимости, то отсутствие оружия представлялось наиболее слабой частью плана. Где найти автомат и дозиметр, Связист не представлял, но отказываться от побега все равно не собирался.
Неожиданно откуда-то притащило туман. Сперва никто даже не обращал внимания на непонятно откуда взявшиеся влажные клубы, но вскоре один из бандитов подошел к Васильеву и сказал так, что слышно было даже пленникам:
– Я первый раз вижу, чтобы туман так серебрился. Что это, проводник?
– Не знаю, – сказал Васильев. – Но радиометры молчат и жжения на коже я не чувствую – ограничимся этим. А изучение тонкостей оставим яйцеголовым умникам.
– О, мне знаком этот туман, – тихо сказал Версоцкий, словно разговаривая сам с собой.
Связист хотел было расспросить ученого, но в этот момент впереди показались развалины домов. Одни были сожжены до основания, и только огарки бревен да опаленные глиняные печи давали понять, что здесь некогда было здание. Другие же, напротив, выглядели довольно неплохо: хорошо сохранившиеся стены, целые крыши… Все это сочеталось весьма странно. Будто два мира, разделенных неровной линией проселочной дороги.
Васильев остановился. Следом за ним замерла и колонна.
– Топаем в деревню, – спокойно сказал проводник. – Привал на полчаса, и дальше, к дамбе. До темноты нужно успеть.
– А зачем к дамбе, командир? – подал голос один из бандитов. – Давай в деревне и обляжем на ночь. Заныкаемся в развалинах и отсидимся, а утром в путь-дорогу.
Все приняли это предложение «на ура». Никому не хотелось топать еще полтора километра, а потом мучиться с палатками и спать на холодной земле, когда прямо перед носом есть практически готовое убежище. Велика ли проблема забаррикадировать входы-выходы, да выставить часовых? Но сталкера такой расклад событий не устраивал никак: ведь это напрочь убивало весь его план. Одно дело сбежать из палатки, но совсем другое – из закупоренного баррикадой помещения. Связист поймал на себе озабоченный взгляд наемника.
– Посмотрим, – ответил Васильев на предложение бандита и, развернувшись, направился к поселку, договаривая уже на ходу: – Ночевать рядом с Мертвым Лесом идея не очень правильная.
На место прибыли минут через десять. При ближайшем рассмотрении поселок оказался не таким уж и целым. Стены более-менее сохранившихся зданий покрывали многочисленные трещины, а то и дыры размером с человека. Некоторых стен не хватало вовсе. Насквозь прогнившие крыши грозили обрушиться на голову незваным гостям, рискнувшим забраться в дом. К тому же, поселок оказался обитаем: три собаки, яростно рыча, что-то грызли под стеной самого целого по виду здания. Завидев двуногих, мутанты поспешили ретироваться, но никто не был уверен в том, что они не вернутся поздно ночью.
– Стоп машина! – Васильев предупредительно поднял руку, внимательно осматриваясь по сторонам. – Мельник, Шульц, прочешите левую часть поселка, а Холод и Бегун – правую. Заглядывайте в каждую щель, и, если что, огонь на поражение… Не мне вас учить, короче. Остальные топайте за мной. В центре я заприметил относительно целое здание, там и заляжем на ночь.
Бандиты синхронно кивнули и, держа оружие наготове, разделились на две группы, отправившись в заданных направлениях.
Связист мысленно выругался. Что теперь делать? Как сбежать из здания, битком набитого бандитами? Угрюмо топая следом за человеком с ПКМ, Связист аккуратно, чтобы не вывалился нож, разминал онемевшие кисти, пытаясь на ходу построить новый план побега.
Здание, выбранное Васильевым для ночевки, раньше было то ли сельсоветом, то ли местным клубом. Двухэтажное, сделанное из красного кирпича, теперь покрытого копотью и сеткою трещин, оно находилось практически в центре поселка. В мертвых оконных проемах ни рам, ни стекол. Сорванная с петель дверь валяется на захламленном досками, обрывками газет, осколками стекла и прочим мелким мусором крыльце. Совсем рядом со зданием обрубок ствола молоденькой, в руку толщиной, березки. И ямы. Кругом ямы. Связист только сейчас обратил на это внимание. На дороге. У крыльца. У разрушенных домов. Будто кто-то взял, да и накрыл деревню артобстрелом, или разбомбил с воздуха. Но кому это нужно? Военным? Вряд ли: сталкер бы знал. Бандитам? Наемникам? Им-то зачем? Бред какой-то…
Зверски захотелось спать. И есть. Да просто вытянуться на чем-нибудь мягком и лежать… Долго-долго. До утра. Неделю. До третьего пришествия.
Связист чертыхнулся, чувствуя, что засыпает. Чтобы хоть как-то взбодриться, попрыгал на месте. Лямки рюкзака больно врезались в плечи, и так изнывающие от перенапряжения.
– Чё скачешь, придурок? – послышался сзади голос.
– Пошел на хрен, – зло ответил Связист и тут же получил тычок в спину прикладом автомата.
– Перестаньте! – скомандовал Васильев, до этого вместе с двумя бойцами осматривавший здание сельсовета, а теперь вышедший наружу. – В здании никого. И ничего. Поднимайтесь наверх и там разожгите костер: согреемся и пожрем, как белые люди. А потом на боковую. Дежурим по двое, меняемся через два часа. Вопросы?
Вопросов не возникло. Бандиты поднялись на второй этаж убежища, побросали рюкзаки и принялись за работу. Пленники, все еще связанные, расположились в углу, подальше от входа.
– Я предупреждал, – зло прошептал наемник. – Предупреждал, вашу мать, что нельзя этой суке доверять. Нельзя! А вы? Уши развесили, как девки на сеновале, ноги раздвинули. Вот вас и поимели. А заодно и меня! Твари!
– Заткнись, – оборвал словоизлияния наемника сталкер. – Дай подумать…
Но подумать Связисту не дали. В комнату вошел один из бандитов, крепко сжимая в руках обрывок газеты. Особо прислушиваться сталкеру не пришлось: мужик был габаритен по размерам и говорил так, что слышно, наверное, было и на другой стороне улицы.
– Искали бумагу для растопки, но все газеты за тысяча девятьсот сорок второй год. Что за фигня? Тут что, музей раньше был?
– Может и музей, – проводник похлопал товарища по плечу. Взял газету и, подсвечивая себе фонариком, начал что-то читать. – Да, военного времени газетка. Отлично сохранилась.
– Не нравится мне это, командир! Уходить нужно. Причем, немедленно. Не к добру ведь это…
– Успокойся, Холод, – сказал Васильев. – Из-за чего тревога? Из-за даты на газетке? А если бы ты кость мамонта нашел, что тогда? На охоту бы собрался?
Бандит не нашел ответа. Лишь промямлил нечто невнятное и, закурив, вышел из комнаты.
– Совсем с ума посходили, – пробурчал Васильев.
Пока бандиты разожгли костер, выставили часовых и более-менее организованно уселись у огня, прошло без малого полчаса. За это время успело стемнеть, воздух, нагретый за день, окончательно остыл. Зябко поежившись, сталкер уселся на голую землю рядом с наемником. Хоть бандиты и выдали пленникам «пенку», пользы от нее было немного: Связист и наемник, не сговариваясь, отдали ткань Версоцкому.
Чтобы хоть как-то разогнать напряженную тишину, бандиты вяло переговаривались друг с другом. Связист слушал их вполуха, вдумчиво колупаясь одноразовой пластиковой вилочкой в банке тушенки.
– Стоять! Кто идет? – раздался голос караульного. Послышался предупредительный выстрел. Судя по тонкому девичьему крику часовой не попал, а лишь припугнул неизвестную сталкершу, словно бабочка прилетевшую на огонь.
В миг бандиты повскакивали со своих мест, хватаясь за доселе лежавшее на коленях оружие. Еще секунда и с десяток стволов оказались повернуты в сторону выстрела.
– Дяденька, не стреляйте, – сказал девичий голос, в котором явственно слышались слезы. – Я своя. По лесу уже второй день блуждаю.