Спрашивается, кто же ее остановил? Сам Иван, что ли? Чтобы его удобнее было оглушить?
– Бред, – высказался парень, который так неосторожно пошутил. – И никогда бы Ваня не посадил к себе такой кадр. Я его знаю.
Лиза отмахнулась – движение получилось слишком размашистым, она была уже основательно пьяна:
– А я тебя знаю, праведник! Может, он и посадил к себе эту девку, раз собрался ночевать на даче! Кто вас, мужиков, поймет? Но спрашивается, какого же хрена она вытащила его из машины и перла несколько метров по полю? Прятала в канаве?! Могла же вылезти и убежать!
– А что милиция говорит?
– Ксении сказали, что девица не рассчитала силу удара. Хотела только оглушить, а получилось, что убила. Испугалась, попыталась замести следы… Потом убежала. Говорят, что она уже во всем призналась. Ее поймали во время рейда на шоссе – где-то через два часа после всего.
– А что ж она его грабила, раз могла заработать по-другому?
– Говорят, что она наркоманка, ей не хватало на дозу.
– А, ну тогда все может быть, – вмешалась другая девушка – тоненькая, светловолосая, похожая на модель. Она совсем не пила и отказывалась от всего, что ей предлагали положить на тарелку. – Ради дозы наркоман способен на все.
– Так что ж она не купила себе дозу, когда вынула у него бумажник, а пошла бомбить на шоссе других клиентов?
По этому поводу никто не высказался. Вернулась Ксения. Она не стала садиться, а, высмотрев меня среди гостей, глазами указала на кухню. Я встала и пошла за ней. Спиной я ощущала, что на меня смотрят. Смотрят и не понимают, кто я, зачем явилась и какие у нас могут быть секреты с хозяйкой дома.
На кухне Ксения сразу закурила. Глаза у нее были пустые и какие-то больные. Но слез не было. Я плотнее прикрыла дверь, и она кивнула:
– Да, так лучше. Я ужасно устала. Хотелось бы тишины… Хотя спасибо им, что пришли, что столько всего принесли к столу… И подарки, и елку… Все сделали за несколько часов. Я ничем не занималась. Мне было не до того, сама понимаешь.
– Да, – только и сказала я.
Она прошлась по кухне, потом остановилась у плиты, спиной ко мне. Я видела только, как подрагивают волосы, распущенные по ее узкой спине. Может быть, она плакала. Не знаю – Ксения не поворачивалась.
– За столом говорили, что дело уже закрыто. Правда? – осторожно спросила я.
– Сегодня мне выдали справку об этом, – подтвердила она. Протянула руку, стряхнула пепел в раковину. Из крана тонкой струйкой сочилась вода, но она не сделала движения, чтобы плотнее завернуть вентиль. – Несколько строчек. Какая-то уголовная статья. И все. Девчонку будут судить, она уже сидит в камере.
– Она сама призналась?
– Сама.
Еще одно движение руки к раковине. Хотя пепла на сигарете еще не наросло. Вряд ли она сознавала, что делает.
– Говорят, что сама, – повторила Ксения. – Я ее не спрашивала, не знаю.
– И ты веришь этому?
Наконец она повернулась. Глаза у нее были сухие, но губы слегка подрагивали.
– А кому какое дело, верю я или нет? – спросила она. – Если она наркоманка, то многое на себя возьмет, чтобы ей дали хоть одну дозу. Дело закрыто. Меня поздравили с наступающими праздниками и велели ждать суда. А что его ждать? Девке вкатят солидный срок. А Ивана все равно не вернуть.
– Но ты сама веришь всему этому или нет? – Я подошла к ней и осторожно отобрала окурок – сигарета дотлела до фильтра и могла обжечь ей пальцы.
Ксения резко взмахнула рукой:
– Меня поразило одно! Что он подсадил на шоссе проститутку. Может, я наивна, только… Мне кажется, это на него не похоже. Для таких развлечений он всегда мог найти какую-нибудь приятельницу. Желающих было хоть отбавляй! И совершенно бесплатно…
Она налила себе остывшего кофе из кастрюльки, стоявшей на подоконнике, сделала глоток, поморщилась:
– Я знаю, что он мне изменял. Много раз. Как не узнать? Найдутся добрые люди, сообщат… Что тебе сказать? Сперва я скандалила, грозилась забрать сына и уйти. Он даже не очень извинялся.
Предлагал, принять его таким, какой он есть. Легко сказать! – Она зажгла еще одну сигарету. – По – том я как-то зачерствела. Плохо, конечно, но для нашей совместной жизни – хорошо. Я легче все воспринимала… В общем, я знала, что он все равно ценит меня, любит сына. И бог с ними, с девчонками, от которых он не мог отказаться! Тем более, что он в последнее время остепенился. И пил намного меньше, чем прежде, когда у него была группа. Мы с ним тогда и познакомились…
Они познакомились на концерте – одном из первых концертов, в которых участвовала группа Ивана. Точнее, в баре, после того, как все закончилось. Ксения пришла с подругой, которая была фанаткой какой-то группы и мечтала взять автограф у своего кумира. Поэтому она сразу бросила ее и умчалась в дебри Дворца культуры – на охоту. Ксения сидела в баре одна. Автографов она брать ни у кого не собиралась. Сказала, что даже не очень рассматривала Ивана, когда увидела его на сцене. И когда к ней за столик подсели двое парней, она не сразу узнала солиста.
– Насчет девчонок у него всегда все было просто, – рассказывала она, странно оживившись. Казалось, воспоминания помогают ей преодолеть боль, хотя говорила она не о таких уж веселых вещах. – Сегодня одна, завтра другая. И его занятие весьма этому способствовало. Так что он просто решил заклеить одинокую девчонку, которая, похоже, не знает, чем себя занять.
В баре он понравился ей больше, чем на сцене. Она честно высказала ему это, когда поняла, с кем говорит. Иван не собирался разыгрывать из себя звезду, но похоже, слегка обиделся. А потом повез Ксению к себе на дачу…
– Парня у меня тогда не было, как раз рассталась с одним… Я подумала – почему бы и нет? Все-таки веселее. Тем более, что знала – всегда отобьюсь, если ко мне начнут лезть. В общем-то он и не лез. Все так естественно получилось… Потом встретились еще несколько раз, и он куда-то пропал. И тут я стала скучать. Позвонила ему, сама назначила встречу. Это было как в танго – сперва один наступает, потом другой… Но все-таки танец продолжается.
Она забеременела через полгода этих редких встреч. Сообщила Ивану эту новость, спросила, каковы его намерения. И заявила, что ребенка оставит в любом случае. Вскоре после этого разговора Ксения переехала к нему на квартиру. По-прежнему именовалась его подружкой, хотя смело могла бы называться невестой или женой. Расписываться никто из них не хотел. С рождением сына ничего не изменилось. И даже то, что группа по-прежнему не имела никакого успеха. Но Иван пил все больше, появились долги. У него началась депрессия – это было хуже всего.
– Тогда в основном зарабатывала я, можешь себе представить? – рассказывала Ксения. – Это с грудным-то ребенком на руках… Выручала мама – она брала Лешу к себе, кормила его искусственным питанием. Но ничего, он здоровенький, рос как на дрожжах. А я устроилась к прежним друзьям, на фирму. Ни Ивана не видела, ни сына – по Целым дням пахала. Мне вся родня говорила: брось ты своего рокера, он тебе даже не муж. А я не могла. Знаю, меня многие называли дурой. А я к нему привыкла. Насчет горячей любви уже не было речи, но привычка может быть сильнее… Как ты думаешь?
Я ответила, что не знаю. Ксения посмотрела на меня так, будто впервые осознала, кому именно изливает душу уже добрых полчаса. Она остановилась, поднесла руку к виску, будто стараясь поймать какую-то ускользающую мысль. Нахмурилась:
– Извини, я что-то разболталась. Это все нервы. Когда ты позвонила мне вечером, я только что приехала от следователя. Весь день угробила и в итоге получила историю о проститутке, наркотиках, бог знает о чем еще… Извини.
– Ты помнишь, о чем мы говорили? – спросила я, стараясь поймать ее взгляд. Она покачала головой:
– Конечно. Твои показания уже никому не нужны. Ты же слышала, дело закрыто. Совсем.
– Ты мне не говорила, что оно закрыто, – напомнила я. – Ты сказала нечто другое.
– Какая разница… – Она взглянула на подтекающий кран и плотно прикрутила его. Потянулась к сигаретам, но обнаружила, что пачка пуста. Смяла ее в кулаке, бросила в ведро и попыталась пройти мимо меня в комнату.
Я остановила ее, осторожно взяв за локоть, – он оказался таким острым под рукавом ее тонкого свитера:
– Ты сказала, что я не должна говорить, что когда-либо виделась с Иваном. Это были твои слова.
– Я и хотела сказать, что эти показания никому не нужны.
– Ты сказала совсем не это.
Я все еще сжимала ее локоть и почувствовала, как она вздрогнула. Один раз, потом другой. А потом ее вдруг затрясло, да так, что я выпустила ее руку. Не было сил ощущать эту страшную, непонятную дрожь. С глухим звуком, похожим на рычание, Ксения прислонилась плечом к стене. Ее длинные черные волосы упали на грудь, скрыли от меня ее склоненное лицо.
– Кто тебе велел говорить со мною так? – спросила я, произнося каждое слово по отдельности. Мне не хватало воздуха.
Она слабо подняла руку, будто защищаясь, потом повернулась ко мне.
– Почему тебя это так волнует? – спросила она. – Ты же приехала выяснить это, верно?
– Сегодня утром мне сказали то же самое. Что, если со мной захочет встретиться следователь, я должна сказать, что никогда не встречалась с Иваном. Что ушла из студии, никого не встретив, и никто меня не подвозил. Короче, что я даже не видела его в тот вечер.
– Вот-вот, – прошептала Ксения.
– Что – вот?! – Меня что-то душило, не давая вздохнуть. – Ты же сказала в милиции, что я была последней, кто видел Ивана! А потом взяла и отменила показания?! Мне никто не звонил, никто не допросил меня, дело закрыли, даже не поговорив со мной! А я думаю, что, если бы Иван собрался ехать на дачу, он бы как-нибудь об этом обмолвился!
– Необязательно… – это прозвучало как бы с вопросом.
– Может, и необязательно, но он этого не сказал! А время было позднее, поездка достаточно длинная! Он сам предложил подвезти меня до дома, я несколько раз просила остановиться у метро, но Иван сказал, что довезет! Он никуда не спешил! И даже заколебался – не выпить ли у меня чаю! Ни о какой даче и речи не было!