– Скажешь, он раньше этого не делал? – запальчиво кричала Юля, поворачиваясь к своему соседу справа. – И ты этого не делал?
– Была бы тачка цела, делал бы – меланхолично отозвался он.
– Ты серьезно? – насмешливо переспросила девушка. – И не боишься что-нибудь подцепить?
– Подцепить можно и у себя дома, – отрезал парень.
– Артур, это где-то здесь случилось, да? Он указал за окно – мы уже выехали за пределы Москвы. Артур дернул плечом:
– Чуть подальше. Но мы уже близко. Юля притихла и стала смотреть в окно. Мимо, в оранжевом свете фонарей, проносились оттесненные на обочину сугробы из грязного, счищенного с шоссе снега. Где-то далеко чернел лес. Ночь была светлая, поля вокруг шоссе покрыл свежий снег.
– Ужасно, – сказала она наконец. – Ужасная смерть. Она ударила его по голове? А чем?
– Спроси у Ксении.
– Неловко. Ей и так досталось. Если бы они еще расписались, она бы получила дачу. А так все останется его первой жене.
– Есть еще первая жена? – удивился Артур. Это для меня новость!
– А он об этом особо не распространялся, – бросила она. – Там есть и ребенок. Тоже мальчик. Они развелись где-то за год до того, как вы сколотили группу. Иван все это время платил алименты. Может, поэтому не желал жениться второй раз?
Мужчины затеяли дискуссию. Муссировался вопрос: не могла ли первая жена подстроить это нападение, чтобы завладеть дачей? Ведь в том случае, если бы Иван все-таки женился на Ксении, наследство пришлось бы делить на две части. Юля отрицала возможность такого варианта:
– Да за кого вы ее принимаете? Она простая женщина, учительница в школе. У нее и денег-то не было киллера нанять! И не тот она человек.
– А чего они разбежались?
– Спросишь у Ивана, когда опять увидитесь, – мрачно ответила Юля. – Я говорю только то, что от Ксеньки слышала. Все равно понятно, что первая жена тут ни при чем.
Некоторое время все молчали. Потом Артур вспомнил про меня и, не оборачиваясь, спросил:
– Надь, я понял, ты подружка Жени?
– Да, – ответила я, охрипнув от долгого молчания.
– Ну и как у него дела с группой?
– Понятия не имею. Наверное, неважно. Артур хмыкнул:
– Ваня был просто в Шоке, когда узнал. Я ему говорил: ладно тебе, пусть парень разобьет лоб об стену. Тебе-то что? Пусть хотя бы попробует, не все же ему за прилавком торчать. Не получится – займется прежним делом. Но ему будто вожжа под хвост попала.
– Зависть, – жестко сказала Юля.
Никто не возразил, но и не поддержал темы. Ко мне тоже больше не обращались. Я поняла, что моя принадлежность к Жене была никому особенно не интересна. И была уверена – они уже пожалели, что пригласили меня на дачу. Завезти меня туда намного легче, чем отправить обратно. Я вспомнила, что в девять утра должна появиться на своей новой работе. И закрыла глаза, когда представила, как буду будить похмельного Артура и втолковывать ему, что надо садиться за руль…
Ключи были у рыжего парня в майке «Нирвана» – выходя из машины, он начал перетряхивать карманы своей потрепанной кожаной куртки. Я не спрашивала, почему он носил при себе ключи от чужой дачи. Было ясно, что все присутствующие привыкли воспринимать это место как некую общую собственность. Дом выглядел совершенно обычно – двухэтажный, бревенчатый, на вид еще крепкий. Участок был довольно просторный, но я его как следует не рассмотрела. Меня пригласили войти – на этот раз Юля. Она наконец почувствовала ко мне интерес.
– Сейчас напьются, – презрительно сказала она, оценив запасы, сложенные на кухне. Вход туда был сразу из застекленных сеней. – Начнут орать свои песни, потом плакаться на жизнь… Черт, и зачем я поехала!
– Ничего! – крикнул из соседней комнаты Артур, который расслышал ее последние слова. – Может быть, в последний раз собрались! Вот увидишь, первая жена предъявит свои права, и тогда хрен мы сюда еще раз завалим!
– Ну и прекрасно, что в последний раз! – крикнула в ответ Юля и кивнула мне на лестницу:
– Идем наверх? Там самое интересное. А здесь, внизу, он оставил все, как было. Это их фамильный дом. Иван как-то говорил, что тут его дед родился.
Наверху была студия. Весь второй этаж представлял собой одну огромную комнату, весьма скромно меблированную. Я сразу поняла, что здесь часто происходили гулянки – по углам поблескивали опустошенные пивные бутылки и в воздухе стоял кисловатый прокуренный запах. Юля со вздохом опустилась на потрепанный диван:
– Здесь они и маялись дурью. Я же была, можно сказать, у истоков группы. У них было полно надежд, планов… Всякого дерьма! – неожиданно выругалась она и отпустила еще более крепкое словечко. – Если бы они не угробили все силы на эту дурость, теперь бы хоть что-то из себя представляли! Ну, теперь поумнеют, надеюсь. Не будет студии, негде станет собираться и корчить из себя гениев.
Она говорила зло, с сердцем, но мне казалось, что эта злоба немного напускная. Как будто она бравирует передо мной. Я прошлась по комнате, отмечая, как четко отдаются под потолком мои шаги. Тишина, казалось, пряталась от меня по углам. Звуки снизу почти не долетали после того, как Юля закрыла ведущий на лестницу люк.
– Здесь классная акустика, – сказала она, заметив; что я поднимаю голову и прислушиваюсь. – Иван все заизолировал. А вообще, в деревянном доме музыка звучит совсем по-другому. Ты когда-нибудь слышала?
Я призналась, что никогда. Мне вообще редко приходилось бывать за городом. У моих родителей никогда не было дачи.
– Они записали здесь свой первый альбом. – Юля наклонилась и обхватила руками свои узкие колени. – А я все это время просидела тут на заднице и провосхищалась ими! Надо же, мол, какие молодцы! Ну а потом стала кое-что просекать. Сначала-то у них все пошло очень бойко. Иван вложил все свои бабки в эту студию, переоборудовал дом, чтобы он зимой не промерзал, купил инструменты, сам развозил по журналам и клубам кассеты, пытался устроить рекламу. Они участвовали в сборных концертах, пытались прижиться в одном клубе, но потом их оттуда попросили.
– Почему?
– Несовременно, неаппетитно, – отчеканила Юля. – Весь этот нафталин уже никому не нужен! Мало ли что им хотелось играть свой классический рок-н-ролл! Кому хотелось его слушать, скажи на милость?! Кому надо – купят нормальную пластинку. «Роллингов» там, или «Битлов», или «Лед Зеппелин». Тем более пиратский диск стоит копейки. Короче, сейчас не время и не место. А эти придурки до последнего на что-то надеялись. – Она вздохнула и потерла колени.
– Холодно, – заметила я.
– Сейчас протопят как следует. – Юля, не вставая, нагнулась к окну и пощупала радиатор. – А на что надеется твой друг, ты не знаешь?
– Понятия не имею, – ответила я. – К тому же мы с ним расстались.
– Из-за группы? – оживилась она.
– Да из-за всего. Так что его удачи и провалы! меня уже не волнуют.
– Может, зря ты так? – спросила она. – Вдруг он прославится, денег заработает?
Я пожала плечами, продолжая рассматривать плакаты. Ими были украшены все стены студии. Мне было приятно, что я знаю практически все группы на этих плакатах, хотя… Какое это имело сейчас значение? Ведь Женя меня не экзаменовал.
Я снова вспомнила эти наши смешные экзамены. И то, как он натаскивал меня по истории музыки. Как приносил домой новые и старые диски. И как мы лежали рядом на нашем раскладном диване, поставив рядом горящую свечу в рюмке, слушая музыку, сцепив руки. И чем все это кончилось.
– Ксения сказала, что твой приятель связался с какими-то крутыми товарищами, – заметила Юля, видя, что я не отвечаю. – Ты их сама-то видела?
– Да, в их собственной студии, – машинально! ответила я.
– А когда это было?
– В тот вечер… – Я слегка запнулась, я вспомнила, что уж этого-то никто не просил скрывать. Когда погиб Иван.
Юля внимательно на меня взглянула:
– А он тоже был в той студии, верно?
– Иван? Да. Тебе Ксения рассказала?
Она встала и, слегка приподняв крышку люка, прислушалась к тому, что творилось внизу. Оттуда доносились громкие голоса. Говорили все сразу, и понять ничего было нельзя. Девушка плотно закрыла крышку и повернулась ко мне:
– Ксения тут ни при чем. Скажи… Ты ведь не ее близкая подруга, нет?
Я покачала головой. Вопрос был странный, но взгляд, которым он сопровождался, еще непонятнее.
Мне показалось, что Юля чего-то боится.
– Дашь слово, что ничего ей не скажешь? – почти шепотом спросила она.
– Хорошо, – в тон ей ответила я. – А что такое?
– Эта версия с проституткой на шоссе – полная фигня! – Юля подошла ко мне, и ее дыхание, пахнущее мятной жвачкой, обдало мне лицо. – Никакой проститутки он не снимал, потому что я ждала его здесь! Понимаешь? Ксении – ни слова! Мне, в общем, все равно, но будет неприятно, если она перестанет со мной здороваться!
Я кивнула, не сводя с нее глаз. Юля высказалась, но было видно, что это смелое признание не облегчило ей душу. Ее мучило что-то еще.
– Мы уже несколько дней назад договорились, что встретимся тут, – сказала она наконец. – Иван хотел позвонить Ксении прямо отсюда и сказать, что заночует у друга. Когда он звонит и предупреждает, она уже не волнуется. Я ждала его тут с половины одиннадцатого. Он так и не приехал, зато позвонил. Ровно в одиннадцать. Я давно уже была здесь и, конечно, разозлилась, что он так опаздывает. А Иван мне сказал, что задержится в студии. Я спросила, какая может быть студия в такое время? А он ответил, что не собирался задерживаться так надолго и даже уехал… А потом вернулся, потому что обдумал одно предложение.
– Предложение? – перебила я. – Чье именно? Ему сделали какое-то предложение в этой студии?
– Да, я так поняла, – кивнула Юля. – Он звонил мне прямо оттуда. Сказал, что приедет в полночь, не раньше. И что если я не хочу ждать, то могу поступать как мне угодно.
Она отвернулась и подошла к окну.
– У меня своя машина, – глухо продолжала она. – Конечно, я могла бы плюнуть на все это и вернуться домой. Но мне лень было садиться за руль. На улице был такой ветер, а дом уже прогрелся. Я сидела на кухне до часу ночи и ждала его. Он не приехал и больше не звонил. Я разозлилась и отправилась домой. Весь следующий день проспала, как убитая. А вечером мне позвонили… Уж не помню кто, Артур, кажется. И сказали, что он погиб на шоссе. – Она криво прикусила нижнюю губу и замолчала. Потом дернула плечом: