– Я один, но почему…
– Роман сегодня был? – Елена Викторовна по-прежнему не давала ему задать вопрос.
Женя вспыхнул. Он мучительно покраснел – я думаю, в этот миг ему даже стало больно. Я отвела взгляд и стала разглядывать свои руки. Елена Викторовна прошла дальше по коридору и открыла подряд несколько дверей. Во всех комнатах она зажигала свет, бросала туда беглый взгляд и морщилась. Наверное, зрелище было неэстетичное. Женя взглянул на меня и шепотом спросил:
– Почему вы вместе?
– Мы знакомы, – также тихо ответила я.
– Не может быть! Давно? – Он увидел, что Елена Викторовна безуспешно пытается открыть какую-то дверь, и заметно дернулся. С этого момента он уже на меня не смотрел.
– Нет, недавно…
Я не успела договорить. Елена Викторовна вернулась и поманила нас за собой:
– Идите сюда. Женя, почему тут заперто?
– Хозяин оставил там свои вещи, – пояснил он.
– И ключа у тебя нет?
– Конечно нет. Там хорошая мебель, телевизор, холодильник…
Она насмешливо взглянула на него:
– А ты ему доверия не внушаешь? Что же, у тебя даже холодильника нет?
Он поджал губы и открыл дверь напротив:
– Все есть. Заходите.
Он жил в этой комнате – я сразу поняла это, увидев кучу знакомых дисков на продавленном диване. Но больше ничто не указывало на то, что эта комната – жилая. Заставленная мебелью все тех же легендарных времен, когда в моде были массивные столы со слоновьими ногами и неудобные диваны-мастодонты. Обои грязно-желтого цвета, выцветшие и порядком ободранные, и пятирожковая люстра с двумя горящими лампочками отнюдь не украшали быт. Тусклый свет делал комнату похожей на погреб. Сходство усугубляла плавающая под потолком гирлянда паутины.
– Я не нашел стремянки, не смог вкрутить остальные лампочки, – пробормотал Женя.
А если бы и нашел, все равно бы не полез, подумала я. Он боится высоты. И в этот миг мне стало его жаль. Я по-другому представляла себе его новый быт. У нас-то все было иначе.
– Вы хотели со мной поговорить? – спросил Женя, обводя комнату растерянным взглядом человека, который впервые попал в такую обстановку.
Елена Викторовна прошлась по комнате, выглянула в окно и плотно задернула цветастые занавески. То, что от времени и солнца они выцвели, пошло им на пользу – аляповатая ткань приобрела приятные пастельные тона.
– Да, и разговор неприятный. – Елена Викторовна остановилась, достала из кармана сигареты. – Женя, ты помнишь того парня, который приставал к тебе на прослушивании?
Женя вздрогнул и весь как-то подобрался. Его взгляд метнулся ко мне, потом снова остановился на Елене Викторовне.
– Там была куча народу, – наконец выдавил он из себя.
– Ну конечно. – Она курила, продолжая демонстративно разглядывать стены. Ее взгляд задержался на нелепых пластиковых часах с давно остановившимися стрелками. – Ты ведь сразу понял, о ком я говорю. Об Иване. Твоем друге.
– Он мне не друг. – Женя дернул плечом. – Мы познакомились совсем недавно и виделись всего пару раз.
– Ну хорошо, – кивнула она. – Это твое дело, кем ты его считал. Да, ты был на его похоронах?
– Конечно. – Женя оправился от вопроса, хотя по-прежнему держался скованно. – А что, не надо было? – в вопросе уже прозвучал вызов.
Я присела на край дивана. Легонько хрустнул пластиковый футляр какого-то диска. Только бы. Женя этого не услышал – он трясся над своей коллекцией. От вопросов Елены Викторовны мне стало нехорошо. Когда я заметила его после кремации, мне даже не приходил в голову вопрос: зачем, он туда пришел? Или он в самом деле невиновен, или же это была маскировка. Убийца хоронил свою жертву…
– Ну хватит, – вдруг сказала Елена Викторовна. Ее голос прозвучал очень резко. – Я задала тебе простой вопрос. Ты помнишь, что Иван был на прослушивании?
– Нет, – дерзко ответил он.
– То есть как – нет? – зло прошипела она. – Почему же я его помню?!
– А мне откуда знать? – В его голосе прорвалась сдержанная злость. – Что-то странное у нас происходит! Предположим, он там был, вам-то что? Вы его видели в первый и в последний раз. Почему вы им так интересуетесь? Что вообще…
– Ты знаешь, как он умер? – перебила она. – Знаешь эту легенду, будто он посадил в машину проститутку и наркоманку, которая его и пришила?
Он кивнул. Я видела его со спины, слава Богу! Мы будто и не говорим с ним. Я не вижу его, он – меня. Ощущение кошмара продолжалось.
– И тебе известно, что это ложь! – бросила она. – Иван умер иначе и в другом месте. В нашей студии. В моем кабинете.
Женя развел руками:
– Не знаю. Да откуда вы это взяли?.. И почему обращаетесь с этим вопросом ко мне? Если у вас есть какие-то подозрения, шли бы лучше в милицию.
– До милиции еще дойдет, – пообещала Елена Викторовна. – Я хочу знать, что творилось на студии после того, как я уехала домой.
– Я скажу о том, что знаю, – успокоившись, начал Женя. – Мы продолжали прослушивание до тех пор, пока не убедились, что ни один музыкант нас не устраивает. – И заученным тоном продолжал:
– Потом разъехались по домам. Я, например, поехал сюда.
– Иван, значит, не возвращался?
– Он и не приходил. Так что возвращаться тоже не мог. – Теперь он откровенно издевался. Я слышала, как звенит его голос. И как ни смешно, в этот миг вдруг поняла, что петь он должен прилично.
– Слушай, дорогой мой. – Елена Викторовна подошла к Жене вплотную и ткнула в лицо сигаретой – будто указкой с огненным кончиком. – Ты роешь себе глубокую яму. Это слишком глупая затея – сговориться и утверждать, что Ивана в студии не было. Его видело слишком много народу. Кто-то мог не заметить, забыть, но кто-то помнит прекрасно. Я найду ребят, которые пробовались в тот вечер, и они подтвердят…
– Ищите. – Женя снова пожал плечами.
– Очень хорошо! – обрадовалась она. – Но между прочим, есть свидетель, которого даже искать не надо.
Я не узнавала ее лица – она преобразилась и помолодела. Ярость красила ее – глаза казались большими и выразительными.
– Надя, ты можешь подтвердить, что Иван на студии был? – повернулась она ко мне.
– Да, – ответила я. – Я это скажу где угодно.
Женя стремительно обернулся. Господи, чего бы я не отдала, чтобы никогда не видеть этой кривой улыбки – маски ненависти и насмешки.
– Ты можешь подтвердить только то, что Иван подвез тебя до дома, – бросил он. – Да и то не наверное, свидетелей-то нет! А ничего другого ты не. видела. Все с чужих слов.
– Ничего подобного, – начала я, но он меня перебил:
– Надя! Ты хоть понимаешь, что тебя водят за нос? Тебе наговорили бог знает чего, а ты хочешь повесить на меня убийство?! Ты разве видела, что он был в студии? Я спрашиваю – видела?!
Он меня поймал. Я его действительно на студии не видела.
Женя почувствовал свою силу и обернулся к Елене Викторовне со своей новой, зловещей, улыбкой:
– Вообще, кто его видел, кроме вас?
Из глаз горгоны Медузы посыпались молнии, но на Женю это не произвело никакого впечатления. Он не окаменел, напротив, еще пуще разошелся. Его, казалось, подзуживал какой-то бес.
– И никто его там не видел, потому что его там и не было! Да, проезжал по переулку, мог даже подвезти тебя, Надя. Но в студии его не было! – с язвительным торжеством заявил он.
– Его жена говорит, что он там был! – вырвалось у меня. – Он туда собирался! И ты мне это говорил, сегодня, в лесу!
И тут я поняла, что бьюсь в наглухо заколоченную дверь. Он от своего не отступится!
И в этот миг у меня в голове раздался слабый, но очень отчетливый щелчок. Будто кто-то нажал кнопку диктофона. Пленка! У меня была пленка. С доказательством, что Иван собирался поехать в тот вечер в студию! На пленке был зафиксирован весь наш разговор – он диктовал мне адрес, объяснял, как добраться, просил, чтобы я непременно приехала на запись. Кассета лежала дома, в моем письменном столе. Если только я не стерла запись. Но я была уверена, что не стерла. С того дня я не брала ни одного интервью.
– Что же ты замолчала? – поинтересовался Женя. – Пытаешься придумать, что именно я тебе говорил в лесу?
– Нет, – ответила я. Все нормально. Все теперь в порядке.
Наверное, я выглядела немного странно, потому что Женя осекся и сменил свой издевательский тон на более мягкий. Он спросил, как меня угораздило раздуть такую историю со смертью Ивана? И почему меня не устроило заключение следствия?
Но я его почти не слышала. Я хотела сейчас одного – добраться домой. И взять в руки эту самую кассету-доказательство. Я взглянула на свои часы.
Они все еще шли – купание в мокром снегу им не повредило. Половина второго.
– В общем так, Женя, – заявила Елена Викторовна. Она все это время что-то обдумывала. – Мне очень жаль, но с этого момента я считаю тебя соучастником убийства. Если не прямым исполнителем…
– Чепуха! – небрежно бросил Женя. Он даже не оглянулся на нее. Его куда больше интересовало то, что происходит со мной. А я заторопилась и встала.
– Елена Викторовна, вы меня не отвезете? – спросила я.
– Спускайся и жди возле машины. Я буду через пять минут.
Я вышла в коридор, прошла по визгливому паркету, с трудом отперла входную дверь. Разбухшая от старости, она едва поддалась. На лестнице у меня из-под ног выскочила бурая тень и скрылась под батареей центрального отопления – крысы. Наверняка множество крыс, и когда Женя остается в этой запущенной квартире один, ему страшно. Я вдруг подумала. что теперь ему будет страшно всегда. Он не может чувствовать себя иначе. Можно встать в наглую позу, можно лгать напропалую, можно даже поверить, что ты изменился и ничего не боишься. Но на самом деле ты все равно будешь бояться. Всю жизнь.
На улице меня встретил пощечиной ледяной ветер. Я с трудом пересекла двор, остановилась в подворотне. Здесь ветер гудел, как в трубе. Скорей выйти в переулок, там наверняка нет такого сквозняка. Но захотелось в последний раз увидеть окна его квартиры. Дело не в сентиментальности – я просто ощущала ноющую тревогу.