Осмотр квартиры был закончен в пять минут. Я наблюдала, как милиционер (постарше) извиняется перед хозяйкой. Тот, что помладше, смотрел теперь только на меня. Мне захотелось сжаться и спрятаться где-нибудь в углу. Мы в полном составе вернулись на черную лестницу.
– Я рассказала правду, – еле слышно выдавила я. – Я не наркоманка и не сумасшедшая. Я все это видела. А они заметили меня и погнались… Хотели меня убить… Почему вы не верите? Эта Дина только что появилась в той квартире, ночью ее не было! И у меня есть свидетель! Ему можно доверять!
– Ну и куда ее? – спросил младший старшего с таким видом, будто меня тут и не было.
– Как – куда? – испугалась я.
– В отделение или?.. – все так же меланхолично продолжал милиционер.
– Я не поеду, я…
Павел неожиданно взял меня под руку.
– Знаете, за девушкой действительно гнались, – сказал он. – Мне-то вы верите? Я трезвый, абсолютно нормальный. Тут прописан. Дину знаю, конечно. Она и есть хозяйка. Но за девушкой гнались. И это я могу где хотите подтвердить. Я с ней поеду.
Нас попросили подняться в квартиру. Мы с Павлом шли впереди, милиционеры следовали за нами. Все перепачкались в строительном мусоре и чертыхались по этому поводу. Мне же любой мусор был нипочем. Меня пугало другое… Я чувствовала рядом локоть Павла и понимала – это единственная моя защита. Не очень надежная, конечно, но он искренне хочет помочь. И я еле слышно сказала ему:
– На самом деле я правду говорю. Только не могу доказать.
– Ты сказала, что есть какой-то свидетель? – так же тихо спросил он, отпирая дверь своей квартиры.
И я подумала, что не знаю этого точно. Захочет ли Елена Викторовна подтвердить, что приезжала сюда со мной и никакой Дины тогда и близко не было? Станет ли она это делать, ведь для нее так важно не иметь дела с милицией? Она прямо заявила, что отказывается звонить и делать заявление…
Нет, кажется, никаких свидетелей у меня нет. Ничего нет. Кроме сумочки Юли и полной уверенности, что с ней случилось нечто ужасное.
Кстати, эта сумочка тоже особого впечатления не произвела. Правда, Юдин паспорт и права милиционеры рассмотрели во всех подробностях. Потом о чем-то посовещались, посмотрели какие-то бумаги.
– Она не в розыске, – сообщил молодой, неуверенно вертя паспорт в руках. – Где вы взяли сумку?
– Там же, в той комнате!
– Ну а где еще?
Я похолодела:
– Что вы имеете в виду?!
– Нашли, подобрали… – монотонно перечислял старший, – или позаимствовали…
– Вы имеете в виду – украла?! – У меня сел голос. – Да что вы! Она моя знакомая, вы можете спросить у кого угодно! Мы с ней вчера утром были на похоронах… Вы… Позвоните ей!
Эта спасительная мысль давно крутилась у меня в голове. В самом деле, чего проще? Позвонить Юле домой и выяснить, там она или нет. А если она живет не одна, а с кем-то – еще лучше! Тогда мы будем знать, ночевала она дома или нет!
Я едва их уговорила. Минут десять милиционеры выясняли номер ее телефона, они куда-то звонили, проверяли его согласно Юлиной прописке. Потом, наконец, набрали.
Трубку никто не взял. Конечно, я бы предпочла, чтобы Юля сама взяла трубку и сказала, что у нее все в порядке.
– Говорила же! – Я торжествовала. – Ее нет. Юля не вернулась домой! Если поблизости поискать ее машину, то обязательно найдете! Серая «Волга», потрепанная такая… Я думаю, она поставила ее где-то ближе к шоссе.
– А кто твой свидетель? – спросил Павел. – Ему можно позвонить?
– Я не знаю телефона, – убито. ответила я. – Второй раз забываю спросить… Это женщина. Ее зовут Елена Викторовна, а фамилия… Незванова, кажется…
– Кажется! – раздраженно передразнил меня молодой милиционер. – Ну вот что, девушка. Сами-то как думаете, что с вами делать? У вас на руках чужие документы, права. Вам все это прикажете оставить?
– А вы заберите сумочку! – предложила я. – Это же вещественное доказательство!
На лицах милиционеров отразилось недовольство. Я поняла: раз не заведено дело, доказательства им не нужны. Но и оставить сумочку мне они почему-то не хотели. Павел незаметно подтолкнул меня локтем:
– Ты будешь писать заявление?
Ну да, конечно! Первым шагом должно быть заявление. Его обязан взять у меня следователь, и только потом можно будет отдать ему сумочку. Я уже собиралась сказать, что обязательно это сделаю, но меня остановили. Старший сказал:
– Давайте поступим так. Сумку отдадите нам… – и, выразительно глянув на молодого, добавил:
– Пока. Мы попробуем дозвониться вашей подружке. Сумку она, значит, потеряла, все равно нужно возвращать. Пусть она приедет к нам за вещами. – А если не приедет?! – воскликнула я.
– Ну, если не приедет, нигде за три дня не объявится и родственники подадут в розыск – тогда другое дело.
Мне не оставалось другого выхода. Старший милиционер быстро написал на. простом листе бумаги, что принял от меня сумку, перечислил ее содержимое и попросил подписать. Я это сделала, и они ушли.
– Поспи еще, – великодушно предложил Павел, после того как в очередной раз я отказалась от всего, что он предлагал. Стакан воды, подогретый кофе, валерьянка… Остановить меня было невозможно – я ревела еще хуже, чем в первый раз.
Павел вздохнул и сел рядом на диван.
– Ну, я тебе верю. Что, легче стало?
Я помотала головой и глухо ответила, не отнимая ладоней от лица:
– Они мне не поверили! Они решили, что я… что я… Не крала я этой сумки! Я нашла ее на диване, а теперь эта… эта…
– Дина, – подсказал он.
– Она постелила на диван белье и врет, что спала! А сама только что приехала! Они предупредили ее, что я вызову милицию! Я уверена! – Я отняла руки и выкрикнула ему в лицо; – А почему они гнались за мной? Почему решили, что я вызову милицию? Почему, если там ничего страшного не было?! Они обнаружили, что я выскочила из квартиры, и поняли, что я все видела! Разве это не доказательство?
Он смотрел на меня с жалостью. Это меня немного отрезвило. Я выпила воды. Истерика ничему не поможет. Да и к чему мне убеждать этого человека? От него ничего не зависит. Он и так уже мне помог. Заявил милиции, что спас меня от преследователей, что, по крайней мере, они не выдумка. И ему, думаю, поверили. Я вытерла слезы:
– Спасибо…
– За что? – грустно спросил он.
– Ну, вы меня защищали… Могли же просто не открыть дверь…
– Не откроешь тут, – вдруг улыбнулся Павел. – Ты ее чуть с петель не сняла!
– Вы успели в последний момент, – призналась я. – Он мне уже в спину дышал.
– Твой жених?
Я кивнула. Павел покачал головой:
– Не понимаю. Он-то почему против тебя? Ты… Не хочу тебя обидеть, но, может, ты немножко преувеличила? Может, они просто хотели поговорить?
– Ага, и разнесли в клочья все мешки, чтобы до меня добраться, – грустно усмехнулась я. – Нет, между нами все кончено. Он все пытался меня убедить, что… Ну, ладно. Это уже неинтересно.
Павел сказал, что ему интересно. И я впервые обратила внимание, что он действительно разглядывает меня с интересом. Вполне определенным интересом – несмотря на мои царапины, покрытые пылью волосы и заплаканные глаза. Я призналась:
– Все это случилось потому, что мой жених мечтал о карьере музыканта… Только я думала, что это так… детские надежды… Он от них. не избавился, вот и все. Откуда же я знала, что он решится все перевернуть? Ушел, бросил меня, связался с этим продюсером, а у того репутация… – Я махнула рукой. – И это уже не мечты, это реальность. И чем дальше, тем хуже. Не знаю, почему все так происходит… Ведь могло же ему чуть больше повезти? Другой продюсер, например. Никаких приключений… Если ему хотелось петь – неужели обязательно совершать убийство?! Во что он превращает свою жизнь? И свою, и мою тоже!
Я не заметила, как увлеклась, и заговорила, ничего не скрывая. Как мне было это нужно! Ведь я никому не могла раскрыть свою душу. Даже Елене Викторовне, хотя та была в курсе всех дел. Разве я могла пожаловаться ей на то, что потеряла Женю? Напротив, я старалась делать вид, что эта потеря меня не волнует. Что я только хочу знать правду о смерти Ивана…
В конце концов до меня дошло, что я откровенничаю с совершенно незнакомым человеком, и я осеклась. Павел меня подбодрил:
– Ну что ж ты? Я ведь слушаю.
– Да нечего больше рассказывать, – заключила я. – Женя сильно изменился. Раньше жил как все люди… Работал в музыкальном магазине, мы с ним ходили на концерты, в кино, собирали пластинки… Мне казалось, что он счастлив.
Павел с иронией хмыкнул, и я быстро поправилась:
– Нет, скорее почти счастлив, потому что мечтал-то он о другом! Он жил какой-то тайной жизнью, про себя, чтобы не впасть в депрессию… Воображал себя знаменитым музыкантом! Это была игра, вы понимаете? Игра!
Он мягко уверил, что понимает.
– Понимаете? – не выдержала я. – Не думаю, что понимаете! Ради игры не убивают! А с тех самых пор, как эта его запасная жизнь стала основной… Начался такой ужас! Ну, это как если бы… вам заколотили парадную дверь и заставили ходить только по черной лестнице, по которой вы прежде только мусор выносили!
Павел всплеснул руками:
– Слушай, хорошее сравнение! Можно я его использую?
– Где? – удивилась я.
– В какой-нибудь статье.
– А вы что… журналист?
Так выяснилось, что мы почти коллеги. Почти – потому что меня никак нельзя было назвать профессионалкой. А он работал сразу в нескольких изданиях. Павел заметил:
– Надо же, свои люди везде, даже на черной лестнице. Тебе что, еще на работу сегодня?
Я обреченно кивнула:
– Письма читать…
– А дома этого нельзя делать?
– Я новенькая, за мной там следят.
Он вздохнул и посмотрел на часы:
– Ладно. Тогда сделаем так. Ты ложись и спи, если сможешь уснуть. А в девять… Поздно? В полдевятого я тебя разбужу, выпьешь кофе и поедешь. Подвезти тебя не смогу, уж ты прости. Машина есть, но она не на ходу. – И, призадумавшись, Павел с сожалением добавил: