– Нет, я всё, – ответил Сергей. А когда брат ушел, спросил, не стоит ли присмотреть за ним. Все-таки операцию недавно человеку делали на сердце.
Я вышел, спустился к воде и протянул брату руку, помог вылезти на мостки.
– Ф-фу, кайф! – сказал брат. Утер ладонью лицо, разглядел меня. – Старичок, как ты?
Он стоял, как в исторических фильмах стоят рыцари после тяжелого удачного боя, покачиваясь. Ему не хватало меча, чтобы опереться на него. Нет, скорее, он смахивал на древнего грека, они же вроде голыми сражались. Так что вместо меча придется опираться ему на сияющий щит круговидный.
Он оперся на декоративную бочку, свернул ее с места, устоял на ногах и рассмеялся. Потом развернулся, прыгнул и, расставив руки и ноги в стороны, опять обрушился плашмя в черную воду.
– Второй раз и правда слаще, – подтвердил он, выбираясь на сушу.
После этого пошли долгие, неторопливые рассказы. Эдуард наконец полностью, детально рассказал, как он клал эту печь, которая держит хороший жар три дня после протопки. Как рассчитал размер, как начинил эту печь полутора тоннами чугунных шаров. Когда топишь, то шары раскаляются добела. Как он сейчас бьется над печами народов мира в павильоне и скоро полностью их закончит. За время рассказа все успели омыться в душе, завернуться в простыни и рассесться за столом.
Брат рассказал, как десять лет назад по дороге из Солт-Лейк-Сити он уснул за рулем на скорости семьдесят миль в час, и их с женой и ребятишками доставали из машины. Все обошлось, хотя это чудо, конечно.
Еще рассказал вкратце историю, как его дочка Ирочка познакомилась со своим мужем – пожарным из Рочестера по имени Джо. Вскоре после знакомства Джо поехал на вызов, а пожар, оказывается, устроил маньяк, убивший молотком свою бабушку, отсидевший за это полный срок и вышедший на свободу.
– О-хо-хох, сколько же у вас там маньяков, в Америке! – вздохнул Сергей.
В этот раз маньяк сам поджег свой дом, засел в кустах с винтовкой, дождался пожарных и открыл по ним стрельбу. Одного убил насмерть, а Джо тяжело ранил. И Джо, раненый, пополз дорогу перекрывать, машины останавливать, чтобы никого больше не подстрелили. Потому что чудесный парень попался, неравнодушный, герой. Ирочка потом с ним в больнице сидела, выхаживала. И Обама медаль вручил. А засевшую в костях пулю доставать не стали, побоялись. Джо так с ней и ходит. И у них с дочкой уже двое замечательных малышей.
Сергей тоже хотел рассказать что-то, но ему позвонила жена, и он поговорил с ней при нас по громкой связи. Было немного неловко. Помолчали.
– Серёж, может, перезвонишь ей? – спросил брат.
Но Сергей вместо этого рассказал, как заработал первые десять тысяч долларов. И как потратил их сразу там же, где и получил. Купил любимой в подарок украшение с бриллиантами. Это случилось как раз в тот год, когда брат уехал в Америку. Это было здорово – первые десять тысяч! Хотя, конечно, ничто не может сравниться с первым миллионом.
Дальше речь свернула на тему бетаина, волшебной внутренней соли, к производству которой на заводе Сергея Петровича подбирались брат со Стёпой, а я вышел в очередной раз покурить.
Я был единственным курящим. Накидывал куртку, выходил, усаживался на скамейку и смотрел в темноту. Время от времени в темноте над нашей долинкой или ложбинкой тоненько и тоскливо кричали олени. Они, огороженные от мира металлической сеткой, может, тоже ели потихоньку друг друга, как соболи?
Я старательно перебирал преимущества своей жизни по сравнению с жизнью этих занимавшихся сахаром мужиков и находил совсем немного. Один, который представился мне опирающимся на круговидный щит, смело плыл налегке за море и строил с нуля себе новую Итаку, растил там детей и внуков. Другой, который сидел сейчас в простыне, как в белой тоге, за столом, беспощадной рукой созидал личные империи и терял их. Свершения, что ни говори. Стёпа тоже может рассказать красивую историю и похвастать, что хапанул полным ртом сахарку. А мимо меня бурные девяностые прошли стороной, не оставили никакого послевкусия – ни горечи, ни сладости. Ни приобретений, ни поражений.
Иногда на последней затяжке возникало унылое желание дружить с Сергеем Петровичем. Тихо, корыстно дружить. Я вздрагивал, ежился от осенней сырости и без большой охоты шел обратно в компанию.
Потом мы снова переместились к чучелам и столу, на котором уже стояли чистые приборы и полные бутылки. Но чувствовалось, что посиделки подходят к своему завершению.
– Вот это красавец! – восхитился брат, остановившись под головой марала с огромными рогами, на каждом было по девять отростков.
– Это из Тувы марал, – пояснил Сергей, и мы вместе пошли по павильону, справа и слева на нас глядели немигающие глаза животных. – А вот изюбрь. Глухарь. Тетерев. Вон там еще глухарь. Косуля. Вот это сибирская косуля, она покрупнее, а это наш европейский подвид. Сибирский козерог. Это тундровый волк. Беркут.
Я задержался у головы (или у бюста – как говорят, когда речь идет об охотничьих трофеях?) одного из моржей. Ему не повезло то ли еще при жизни, то ли уже после смерти: с головой было что-то не так, казалось, что чучело испытывает сильную боль в затылке. Пластиковые глаза смотрели спокойно, но по позе животного всегда можно сказать, что оно страдает.
– Это таксидермист не справился, – объяснил Сергей.
Он прошел мимо меня, остановился около брата и с интересом посмотрел на него. Обвел глазами чучела зверей, добытых в далеких экспедициях, оглядел павильон. Возможно, даже мысленно заглянул за пределы павильона.
– А может, фигня это всё? Сколько времени и денег даром потрачено, а? Вон, слышал, шведская девочка Грета на саммите ООН сказала, что я украл ее детство?
Но брат у меня крепкий. Глянул в ответ на Сергея, протянул руку, пощупал шерсть у стоящего на двух лапах светлого медведя и сказал:
– Нет, чудесно, чудесно! Просто фантастика! Да, старичок? В такую завернулся и спи всю зиму. Правильно я говорю? Потрясающе! Не, Серёж, класс, класс! Жалко, конечно, мы вятских лошадей так и не увидели.
Сергей ухмыльнулся.
Брат разбудил нас с водителем в четыре утра – бодрый такой, хочет ехать уже. Вечером самолет, а ему еще охота в Москве с Андрюшей Александровым свидеться, может, даже подъехать к нему на канал и выйти на воду, полчасика погрести.
В машине я дремал и к полудню был дома.
Жена встретила довольная, видно было, что носит внутри какую-то новость. Взглянула на меня изучающе, чтобы понять, как эта ее новость подействует на меня. Время ли ее сообщать, чтобы я правильно отреагировал.
– В общем, я тут подумала… ну статьи всякие почитала, с девчонками поговорила – с Маришей, Олькой. Короче, я буду отказываться от сахара. Белая очищенная мука и сахар – это яд.
Она, наверное, удивилась, насколько правильно, насколько чутко, даже чересчур чутко я отреагировал на эту новость. Обнял, расцеловал в глаза, похвалил. Сказал, что, возможно, составлю ей компанию.
Пристально посмотрела в глаза:
– Чем это вы там занимались? Хулиганили?