Вряд ли стоит напоминать вам, чтобы вы сожгли это письмо.
Бронзовые часы в гостиной Хелен показывали уже десять минут двенадцатого. Вот уже почти четверть… Она напряженно прислушивалась к дверному звонку. Сегодня утром Хелен надела свое самое красивое платье из шелка с изумрудным и пурпурным узором, но сразу сняла, опасаясь вопросов Гарри. Теперь на ней скромное до банальности лиловое платье. Она смотрит в зеркало над камином: покрасневшие глаза, под ними коричневые тени. Брошена, безмолвно шепчет она своему отражению, отвергнута.
— Что это такое: имеет глаз, но не видит? — спросила Нэн.
— Это легко — иголка! — хрипло ответила с дивана укутанная во фланелевый халатик Нелл.
— А это что: лицо, но нет рта?
— Спроси у мамы.
— Что такое? — Хелен смотрит на дочерей.
— Это такая загадка, мама, — объясняет Нэн. — Что имеет лицо, но безо рта?
Хелен пожимает плечами:
— Вечно ты придумаешь что-то страшное!
Проходит уже почти четверть часа. Она нетерпеливо ждет звонка. Есть, правда, опасность, что кто-то из слуг скажет хозяину о визите полковника Андерсона, но Хелен сейчас не до этого. Ей пришлось пригласить его сюда, потому что теперь дом на Тэвитон-стрит для них закрыт. (Фидо, которая в пятницу фактически выгнала Хелен из кеба, вероятно, еще гневается. Она не ответила даже на записки Хелен, что уж говорить о помощи!)
— Отгадай!
— Отгадай, мама, — хрипло попросила Нелл.
Когда горничная придет сообщить о приходе Андерсона, позволить ли девочкам остаться на несколько минут, чтобы поздороваться с участником их игр на Мальте? Это поможет ему вспомнить о счастливых солнечных днях, проведенных на холмах над Валлеттой. Ах нет, скорее напомнит о том, что его миссис К. — супруга и мать двоих детей, и уже миновала свой расцвет. («Мое замужество не помешало нам, почему же должен помешать твой брак?») Нет, не стоит, девочки наверняка расскажут папе об Андерсоне. Да и к тому же у них будет мало времени; он должен будет непременно уйти к тому времени, когда Гарри вернется из церкви.
— Лицо есть, а рта нет, — пробормотала Хелен. — Лицо безо рта? Он что, зашит?
— Мама, да это же часы! — крикнула Нэн, и Нелл залилась смехом. — Еще одну загадку?
— Право, я сейчас…
— Ну, еще одну для мамы!
Двадцать минут двенадцатого. Если Андерсон появится сейчас, у них будет меньше получаса. Может, что-то в ее письме напугало его? Хелен старалась придать письму великодушный и убедительный тон, словно его писала женщина иного, более кроткого нрава. Черт побери, он обязан явиться, обязан дать ей еще один шанс.
Фидо, несомненно, посоветовала бы Хелен «не унижать себя еще больше». Напомнила бы о гордости, о чувстве собственного достоинства. Только где она сама, почему ее нет рядом? Вот она, преданность, вот она, женская дружба!
— Что имеет руки, но без пальцев?
Хелен сокрушенно вздохнула:
— У вас все загадки о каких-то увечьях!
— Ты увиливаешь! — укорила ее Нэн, гордая новым словом.
Да, видно, Андерсон и не собирался приходить. Какая жестокость кроется за этой обманчиво красивой наружностью!
— Отгадай! Догадайся!
— К отцу вы так не пристаете! — воскликнула Хелен. — Дайте подумать… Значит, нет пальцев? А большой палец есть?
— Нет ни большого, ни остальных пальцев, только руки! — стиснув кулачки, говорит Нелл.
— Может, вы намекнете?
Девочки серьезно переглянулись.
— Одна подсказка у тебя уже есть, — говорит Нэн.
— Руки без пальцев…
— Она никогда не догадается! Это тоже часы! — завизжала Нелл, и Хелен испуганно посмотрела, куда показывает ее дочка.
— У часов есть руки и лицо.
— Мама, ты сегодня очень недогадливая, — заметила Нэн.
— Да, — рассеянно согласилась Хелен, и голос ее прозвучал трагически.
— Мама, я не хотела тебя обидеть!
— Просто мы чаще разгадываем загадки, чем ты, — успокоила ее Нелл. — Давайте поиграем во что-нибудь другое.
— Мне тоже надоели загадки, — призналась Нэн и взяла колоду карт. — Поиграем во «Все рухнуло»?
— Боюсь, мне еще не справиться, — сказала Нелл, протягивая вперед исхудавшие ручки и глядя, как они подрагивают.
— Ничего, я сама построю домик! — заявляет Нэн, принимаясь складывать на столе хлипкую пирамиду из карт. — А вы с мамой вскрикнете, когда он обвалится.
Хелен посмотрела в сторону окна. В воскресенье на улице пусто. Некоторое время не слышно никаких звуков, кроме слабого шелеста карт. Потом вдруг толчок, и Нелл крикнула: «Все рухнуло!»
Но Хелен услышала скрип парадной двери и быстро обернулась.
— Кажется, у нас сегодня гость! — возбужденно воскликнула она. — Кто бы это мог быть? Скорее уберите на место игрушки.
Нэн покачала головой, глядя на мать:
— Никто не звонил и не стучал, мама! Значит, это просто папа вернулся из церкви.
— Давайте играть в «Старую горничную».
— Нет, в «Счастливое семейство»! — потребовала Нэн.
Когда Гарри вошел в гостиную, Хелен спокойно сидела рядом с дочерьми — идиллическая сцена счастливого семейства.
— Ты сегодня рано, — сказала она, не поднимая головы. — Нелл, я ищу… миссис Боне, жену мясника.
— Ее нет дома!
— Ну, и кто выигрывает? — спросил он.
— Я! — радостно крикнула Нэн. — Мама все время забывает правила.
На следующий день, уже ближе к вечеру, Хелен вышла из своего дома и направилась к ожидающему ее кебу.
Сидя в подскакивающем на булыжной мостовой экипаже, она вынула одну из больших визитных карточек с надписью «Миссис Генри Дж. Кодрингтон». Рассмотрела надписи по четырем углам: «Поздравление», «Визит», «Соболезнование», «Уведомление об отъезде», но ни одна из них не подходит для того, чтобы загнуть уголок, а сама она не может придумать, что написать. Придется оставить это место пустым.
Она еще ни разу не была в квартире, которую нанимает Андерсон, не позволяла себе рисковать. Сегодня она велит кучеру остановиться у дома номер 28 на Пэлл-Мэлл — чтобы ее не заметили, но попросит отнести ее карточку в дом номер 24.
— Двадцать четыре, вы сказали? — Он задрал голову, всматриваясь в номер 28.
— Да, — коротко ответила она.
Уже почти шесть. Если она не вернется домой к обеду, случится ли у Гарри удар? Изжога по меньшей мере, а лучше бы смертельный паралич на коврике у камина.
Через несколько бесконечных минут из парадного входа появился Андерсон и посмотрел на кеб, стоящий у номера 28. Хелен глубоко вздохнула.
Лицо его серьезно и замкнуто. Он поднялся в кеб, закрыл дверцу и сел рядом с ней, а не напротив.
«Хочет быть ближе ко мне… Ах нет! Не смеет смотреть мне в глаза».
— Я приезжал вчера на Экклестон-сквер, — отрывисто начал он, — но, к несчастью, прямо у дома столкнулся с Гарри.
— Я так и знала, что-то должно было случиться!
Андерсон молчал.
— Да, он рано ушел из церкви, плохо себя почувствовал. Он… Он удивился, узнав, что ты в Лондоне?
Андерсон пожал плечами.
— Он вел себя… враждебно?
— Да нет. Мы даже фотографиями обменялись.
«Фотографиями?» Какие они странные, эти мужчины. Хелен сосредоточенно рассматривала свои розовые ноготки. «Держись, не нападай на него!» — мысленно напомнила она себе.
— Тебе больше нечего мне сказать после того, как я излила свою душу в том письме? — тихо спрашивает она.
Андерсон откашлялся:
— Тебе не следовало приезжать сюда.
Молчание. Она выжидала.
— Ты прекрасно выглядишь, — мрачно сказал он.
Она презрительно скривила губы. Неужели он принимает ее за девочку, от которой можно отделаться комплиментами? Но все равно ей приятно это слышать.
— Я знаю, что нанес тебе рану, — сказал он.
— В самом деле?
Андерсон достал из кармана небольшой пакет и положил ей на колени.
— Что это? — спросила она.
— Кое-какие памятные вещицы.
Ей не нужно открывать пакет, чтобы увидеть, что там находится. Сделанная ею цепочка для часов, не очень умело, на предыдущее Рождество; локон ее волос.
— Письма уже сожжены.
— Тогда сожги и все это. — Она шевельнула ногой и сбросила на пол пакет, ей вдруг представился запах спаленных волос.
Андерсон нагнулся и безропотно поднял пакет, будто ублажая капризного ребенка.
— Ты привезла вещи, которые хотела мне вернуть?
Она покачала головой.
— Хелен!
— Просто забыла.
— Я думал, это и было целью встречи.
— Для тебя, конечно, — сказала она сквозь подступившие к горлу рыдания. — А я хотела заставить тебя взглянуть мне в глаза и сказать, что больше ты ничего ко мне не чувствуешь.
Андерсон издал хриплый стон, а когда она вскинула голову, сжал в ладонях ее лицо и стал целовать, на что и рассчитывала Хелен.
Она крепко прижалась к нему. Это ее момент: ее сила в сладких поцелуях. Через несколько мгновений она слегка отстранилась и спросила:
— Мы можем пойти к тебе?
Он покачал головой:
— Дома моя хозяйка.
Она с досадой закусила губы.
Но он откинулся назад, отодвинул дверцу люка и крикнул кучеру:
— Отель «Гросвенор», пожалуйста!
Она покраснела, представляя, как это звучит. «Но какое нам дело, что подумают о нас посторонние?!»
Тарантас застревает на углу Гайд-парка в давке из-за упавшей лошади. Седоки не разговаривают; Хелен изо всех сил сдерживается, чтобы случайно не сказать такое, что заставило бы Андерсона передумать. «Скорее, ну, скорее же!»
В отеле он записывает их под именами лейтенанта и миссис Смит. Клерк подозрительно морщит лоб, но ведь это девичья фамилия Хелен, и она надменно смотрит сквозь него.
— Багажа нет, лейтенант?
— Мне нужен номер только для того, чтобы жена отдохнула перед вечерним приемом, — ледяным голосом объясняет Андерсон.
Номер угнетающе безобразен. Хелен была права, отказываясь от поездок в отель; лучше тайные объятия в темном лесу Креморн-Гарденс. Она видит свое отражение в дешевом зеркале: мрачный лиловый лиф, усталое лицо, резкие морщинки около губ. Далеко же она ушла от мисс Хелен Уэбб Смит из Флоренции!