– Но разве это правильно? – не выдержал Янтил, спрашивая о том, что его особенно мучило. До последнего он не признавался себе, что искал в книгах ответы именно на эти вопросы. – Получается, мы выбрали друг друга не за характер, не за способности или красоту, а только потому, что увидели кого-то первым. Разве это не обман?
– Нет, это твоя природа, – тон Эла вдруг стал обжигающе холодным. Он оборвал Яна почти на полуслове, но собственная грубость будто причиняла ему боль, потому что он вдруг поморщился и продолжил по-отечески мягко: – Никто не выбирает друга или родственную душу за характер, способности или красоту. Ты привязываешься, прикипаешь к кому-то и лишь после ищешь черты, что притягивают тебя, будто ответ на вопрос: почему? Но ответа нет. Только полюбив, ты узнаёшь, как ценны для тебя красота, остроумие или весёлый нрав, потому что они принадлежат тому, кого ты любишь. Только связав себя узами дружбы, ты понимаешь, как важны для тебя смелость и честь, сила или добродетель, ведь только лишь то, что важно и присуще тебе самому, отражается в том, кто тебе истинно близок. И этот отражённый свет и притягивает вас друг к другу. Любая душа во что бы то ни стало будет стремиться сохранить этот свет и взращивать в себе те черты, что подпитывают его, как дрова в костре. Родившись, вы не были идеальными родными душами друг для друга. Но стали таковыми благодаря вашей связи, что делает этот свет сильнее и ярче. Лишь в этом её отличие от любой другой, лишённой магии.
Эл затих, давая Яну осмыслить услышанное. Тот смотрел перед собой остекленевшими глазами, пытаясь закрыться от бури чувств, что испытывал сейчас. Но, совладав с ней, он несмело спросил:
– А… что тогда с Каем?
– С Каем? А кто сказал, что у него по-другому? Раз связь есть, то и душа у него есть. И она обязательно откликнется, иначе не будет чувствовать себя целой.
Глаза Янтила вспыхнули блеском обиды, но тот медленно затухал по мере того, как он обдумывал сказанное. Было неприятно, но пришлось признать, что не всегда и не во всём он оказывается прав.
Глава 14Переломный момент
В пещере не было света. В её глубины не проникал ни один солнечный луч, а темнота, хоть и казалась густой и плотной, оставалась живой. Живой из-за звуков, которые наполняли одинокий уголок горных глубин. Шорох мелких камушков, что осыпались со стен, едва различимый писк летучих мышей под потолком, размеренный звонкий голосок капающей подземной воды. Кап. Кап. Кап… Темнота и мелодия водяных капель стали единственными, кто встретил новорождённого дракона.
Брошенное яйцо уже несколько часов как пошло трещинами. У малыша не хватало сил, чтобы выбраться: скорлупа оказалась слишком твёрдой, а он – слишком слабым; но неясный звон капели звал его, манил, успокаивал тем, что он не один, что кто-то ждёт его по ту сторону. Потребовался не один час, и вот крупная часть стенки яйца отпала, и из него вывалился маленький дракончик. И тотчас же подал признаки жизни, позвав родных слабым скрипучим голоском.
Никто не отозвался. Только вода всё так же мерно, со звонким плеском разбивающихся о камень капель, разрезала тишину, да парочка летучих мышей завозилась под потолком. Ещё один ребячий зов не получил ответа. Он был брошен. Оставлен ещё до своего рождения, но маленькое бьющееся о рёбрышки сердце пока не могло осознать этого. Оно лишь сжималось от тревоги – необъяснимой, пугающей, давящей вместе с тьмой.
В последней отчаянной попытке малыш побежал на зов капель. Ещё оставалась слабая надежда, что хотя бы там он найдёт кого-нибудь. Ведь это капли позвали его, дали силы выбраться из плена стен, что всегда оберегали, а в последние часы вдруг стали темницей. В этой мелодии звучала последняя надежда, но там, где вода разбивалась о камни, не было ничего. Брызги обжигали светлую мордочку, что слепо тянулась к шуму, ледяная горная вода словно отговаривала подходить ближе. Но малыш не послушался и искал капли, даже когда они перестали шуметь, утопая в складках чешуек вставшего под воду дракона. Только когда он понял, насколько вода холодна и неосязаема, пришло и осознание своей участи.
Рядом не было никого. Только тьма и леденящий холод стихии. Оставалось свернуться клубочком и ждать. Чего-то неясного, пугающего, но неизбежного.
Старый дракон пробудился резким толчком, словно душу вырвали из сна и силком вернули в тело, которое оказалось к этому не готово. Усталое, бьющееся в тревоге сердце только подтверждало эти мысли, но, когда он распахнул глаза и оглядел чуть туманным взором светлую комнату, понял, что бояться нечего.
Он знал, что осталось немного. Ещё немного, и он больше никогда не увидит этот сон.
Эл не звал Кая, поскольку знал – тот сам придёт в нужный момент, ибо навещает его как по часам, продолжая приносить травяной сбор, который якобы может помочь восстановить силы. Эл не противился, тем более что в самом деле чувствовал себя лучше после отвара, да и сны становились спокойнее. Кай появлялся сразу после ужина, приносил еду вместе со снадобьем и всегда задерживался на часок, чтобы поболтать. Порой он рассказывал о прошедшем дне, иногда задавал вопросы, делился своими переживаниями и мыслями или с восторгом перечислял достижения подросших воспитанников. Не столь важны были темы их бесед, сколько само общение. А глядя на измождённого Кая, Эл понимал, что только в эти часы наедине с ним тот позволял себе отдохнуть.
Сегодняшний день не стал исключением. Кай с широкой улыбкой на лице вошёл в комнату, которая когда-то принадлежала ему, и поставил у кровати поднос с едой, спрашивая о самочувствии. Но Эл давно стал замечать, что в последние недели Кай улыбается устало и вымученно. Он не заставлял себя, но было видно, как тяжело ему даётся даже столь крохотное веселье. Выдавал его состояние и бодрый, но надломленный, осипший голос:
– Я тут думаю сходить в лес и поискать ягоды арии. Они редкие, но, слышал, хорошо помогают от сердечных недугов. В лавке аптекаря я их не нашёл, мне сказали, их очень тяжело добывать – они только в дождь показываются. Но я маг, может, у меня получится…
– Кай, у меня нет проблем с сердцем, даже несмотря на преклонный возраст. – Эл попытался ласково утихомирить его пыл, но тот словно не слышал его.
– Но они помогут укрепить его, и ты встанешь на ноги. Я бы смешал их сок с отваром из листьев болиголова, и…
– Кай, – уже твёрже перебил его Эл. Он не хотел прибегать к строгому тону, но иначе достучаться не получалось: – Мне давно стоило поговорить с тобой. Пожалуйста, прекрати искать для меня лекарство. Лучше поспи и отдохни, ты тратишь силы на бессмысленное дело.
– Но… – попытался возразить Кай, однако Эл вновь перебил его.
– Садись, мальчик мой, и внимательно послушай, что я скажу.
Кай подчинился. Нехотя, с сомнением, но он опустился на стул подле кровати. Эл отдал ему поднос с едой, пока отказываясь от трапезы. И только когда поводов оттянуть неприятный разговор больше не осталось, с тяжёлым вздохом начал:
– От старости нет лекарства. Как и от времени. Что бы ты ни делал, ты не сможешь продлевать мою жизнь вечно. Но самое главное в другом: не стоит больше этого делать. Я хочу отойти в мир иной.
– О чём ты говоришь?!
– Имей уважение и не перебивай старших!
Попытка вышла странной, но своим ворчанием Эл надеялся успокоить начавшуюся было зарождаться истерику Кая. Возможно, тот и смог бы сдержаться, но по ужасу, что отразился в его глазах, Эл понял, о чём думал Кай. И, как ни странно, ворчание подействовало – маг пристыженно опустил голову и затих, виновато поглядывая на старика.
– Я прожил долгую жизнь, Кай, – уже спокойно и мягко продолжил Эл. – Мне более двух тысяч лет. После такой долгой жизни к смерти нельзя относиться иначе как к доброму другу. Я много раз видел её, встречался с ней и уже давно перестал бояться. И тому же должен научиться ты.
– Я не боюсь смерти, – выдавив из себя кривую улыбку, бесцветным голосом молвил Кай. – Но как я буду без тебя?..
– Счастливее, чем ты думаешь. – Эл ответил ему более искренней, тёплой улыбкой, но, к его сожалению, Кай не заметил её. – На моих глазах зародилось более сотни жизней. И я говорю сейчас не о рождении, а о том, что происходит позже. Когда подрастающий ребёнок начинает жить сам, без чужой помощи, заботясь о себе и полагаясь на тех, кого выбрал, а не на тех, кто всегда был рядом, – тогда он начинает жить по-настоящему. Я всегда считал своей задачей научить детёнышей не только письму и счёту, но и этому простому правилу. И я искренне рад, что мне довелось за свою жизнь воспитать не только драконов, но и одного вздорного молодого человека.
– Эл… я…
У Кая не хватало слов, чтобы передать то, что он чувствовал сейчас. Всё происходящее, казалось, пронизывало одно болезненное слово: «прощание». Кай боялся его, не хотел признавать и произносить вслух, считая, что ещё слишком рано. Но какая-то часть души уже выбрала для себя смирение. Он не мог отрицать очевидное вечно. Сейчас как никогда хотелось передать всё то, что он чувствовал, всю ту благодарность и привязанность, что испытывал по отношению к Элу.
Но сказать было нечего. Казалось, что если он попытается облечь чувства в слова, то только запятнает их. Не существовало слов, что могли вместить всю их полноту и глубину, а те, что он знал, не передали бы и малой части. Поэтому Кай молчал, боясь, что скажет недостаточно, скажет не то, обманет в неловкой мелочи и лишь испачкает грязью человеческой речи всё светлое, что связывало его с этим стариком.
Вот только Кай не понимал, что вовсе и не нужно говорить что-либо. Эл по-отечески ласково улыбался ему, глядя в глаза, в которых всё отражалось лучше слов. И Элу хватило мудрости, чтобы его понять.
– Я прожил долгую жизнь, парень. Мне не о чем сожалеть. И я не оставляю тебя одного, ты сам это знаешь. Так отпустишь ли ты старика отдохнуть после двух тысяч лет жизни?