— Перед такой женщиной невозможно устоять, — сказал Антон. — Неужели этот простофиля ей откажет?
— Ну да, ты перед ней не устоял, — огрызнулась Таня.
— Ревнуешь? Ты же чужая невеста.
— Ира, между прочим, замужем и у нее двое детей. Она порядочная женщина. Фронтовик, военный врач…
— При чем тут Ира. Речь идет о твоей ревности.
— Глупости какие! Ты чужой человек, я тебя не знаю.
— К сожалению.
— Ну… Ну, не совсем чужой, конечно… И хватит называть меня невестой. Я никому в любви и верности не клялась.
— Учту. Куда же ты так стремишься?
— Мы людей должны спасти.
— Как громко сказано. Ладно, не злись.
— А я не злюсь. И нечего меня обсуждать, тоже мне, судья нашелся. Что хочу, то и делаю.
Они увидели, как Ирина садится в кабину самосвала. Антон облегченно вздохнул.
— Получилось.
— Конечно, кто же такой женщине откажет, — съязвила Таня.
Они поехали следом за грузовиком.
— А ты вышла бы за меня замуж? — спросил Антон.
— Мне твоя фамилия не нравится… Постой… А это же идея! Ты возьмешь мою фамилию, и генерал тебя не найдет.
— Если захочет, найдет. Он мать мою по старым архивам нашел. Она умерла на Соловках в тридцать шестом. Известно также, что в заключении у нее родился ребенок. Предположительно, ее изнасиловал один из надзирателей или начальников. Судьбу ребенка проследить не удалось.
— Твоя тоже может затеряться. А почему я не могу встретить в Москве строителя из деревни и выйти за него замуж?
— А ты что там делать будешь?
— Учиться в медицинском. Кто-то должен найти способ борьбы со смертельными инфекциями. Почему не я? Такому делу не жалко жизнь посвятить.
— Смотри. Самосвал остановился.
Антон притормозил.
— Сиди, не шевелись.
Он достал пистолет.
Шофер самосвала и Ирина вышли из машины и пошли в лес. Антон понимал, чего ей стоила ее решимость. Он подоспел вовремя, мужик уже повалил женщину на холодную землю и задрал подол платья. Удар рукояткой пистолета по затылку, и здоровяк обмяк. Ирина скинула с себя грузное тело и начала отплевываться. Антон раздел мужика до кальсон и привязал его к дереву буксирным тросом.
— Не перестарайся, Антон, он же здесь замерзнет, — крикнула Ирина, поправляя порванное на плече платье. — Мерзавец! Рвать-то зачем?!
— Реакция на сопротивление.
— А как я должна была поступить? Меня чуть не вытошнило.
Подруги и не догадывались, какой сюрприз приготовил Антон, не знали, что испытания только начались. Он вырвал с корнем репейник и сломал его стебель пополам.
— Видите — трубочки. Через них можно дышать. В детстве, играя в казаки-разбойники, мы прятались в реке под водой и дышали через такие трубочки.
Антон протянул стебли женщинам.
— Ты чего задумал, ирод?! — вскрикнула Ирина.
— Вам надо будет завязать глаза, нос, чтобы песок не забился. Я вас зарою в кузове самосвала, дышать будете через трубки. По-другому мы мост не переедем. Если майор
Люсинов все понял правильно, то меня ищут с двумя женщинами. На вокзале Томска вас не нашли, к начальнику вы не обращались. Куда подевались?
Говоря все это, Антон снял военный мундир, натянул на себя ватник шофера, штаны и кирзовые сапоги взамен хромовых.
— Ты хочешь зарыть нас в песок? — не веря своим ушам, переспросила Таня.
— Теперь ты понимаешь, Танюша, почему его не устраивали самосвалы со щебнем и цементом, — обреченно сказала Ирина. — Это Антон о нас заботился.
— Не так страшен черт, как его малюют. Мост переехать недолго. Не кисейные барышни, потерпите, времени на разговоры нет.
Перед Омском поезд вновь застрял в пробке. На объездной дороге, огибающей город с юга, куда и должен был идти состав, ураганом повалило столбы электропередачи и деревья. Дорогу закрыли для восстановительных работ. По главной дороге, через город, поезд не пропустили. Причин было много. Даже если омским властям не сообщили секретную информацию об эшелоне, он шел вне расписания, а линия была перегружена. Поезд встал. С автоматчиками вопрос был решен еще до подъезда к Омску. Солдат разоружили, распихали по пустым купе и заперли. Операция прошла чисто, без потерь, а солдаты, попав на полки и ощутив под головой подушки, молниеносно отключились, провалившись в глубокий сон.
Теперь по поезду можно было передвигаться свободно. С пассажирами провели беседы, призывавшие к терпению. Завтра все будут свободны. Это главное.
Профессор и несколько добровольцев занимались больными. Многие вылечились и встали на ноги. Профессор начал сомневаться в правильности своего первоначального диагноза. Но какое теперь это имело значение?
В хвостовом вагоне заседал штаб, который пополнился новыми членами. Василий Муратов до сих пор оставался для всех чужаком, темной лошадкой, но вел себя правильно и никого уже не интересовало, что он за фрукт, как и зачем попал в поезд. Старый жук, мудрый Фома, слушал разговоры внимательно и изредка что-то писал на бумажке, а его идеи озвучивал Юрко. Заправлял штабом капитан третьего ранга Яков Стрелов.
— Сейчас мы ничего сделать не можем. Надо миновать город и свернуть с Транссиба на юг. Операцию начнем там, но подготовиться к предстоящим событиям надо сейчас. В чем главная задача? Высадить людей так, чтобы никто этого не заметил, и пустить поезд дальше, как он и должен двигаться. Только в этом случае людям удастся как-то рассредоточиться. В противном случае всех выловят. Войска поднимут в ружье и прочешут каждый куст в тайге. Не знаю как, но состав должны уничтожить. Значит, за его движением ведется наблюдение. Пусть уничтожают, но без нас. Пусть будут уверены, что справились со своей задачей. Хуже всего то, что у генерала есть список пассажиров. Он знает о каждом из нас все. Лучше, если он станет считать нас мертвыми, чем живыми. На мертвых ставят крест, а живые превратятся в движущиеся мишени.
Фома что-то написал на листке. Юрко прочитал:
— Паровоз может идти без машиниста.
— Уже мусолили эту идею, — отмахнулся Лыков. — Но как попасть на паровоз? Там офицер и двое автоматчиков. Они командуют парадом.
Фома поднял палец вверх.
— На небо их отправить? — переспросил Муратов. — Он говорит о крыше, — догадался Гавриков.
— Сдует к чертовой матери, — усмехнулся Лыков.
— Не такие шторма видывали, — сказал Стрелов. — Так, ветерочек. Но один ничего не сделает.
— Я с тобой пойду, морячок, — постучал себя в грудь большим пальцем Муратов. — Меня тоже качало, только не на море, а в небе.
— В гостях у Бога побывал? Твое же место в аду. Солдатиков стрелял, как орехи щелкал.
— Сидели бы вы тут, если бы я не стрелял. Они целый вагон кровью залили. Нашел кого жалеть.
— Без претензий. Думаешь, справимся вдвоем?
— Брось, морячок. Справимся. Думайте, как нам на крышу выбраться.
Поезд неожиданно дернулся, и состав тронулся с места.
— Ну, наконец-то, — сказал Гавриков. — Ночью можно незаметно выбраться на крышу. Гармошку порвем между вагонами — вот вам и выход на крышу. Возьмем с собой веревки и теплую одежду. Интервал между воздуховодами полтора метра. Трубы крепкие, а колпаки можно и скинуть. Другого способа подобраться к паровозу нет. Одно вы должны понимать, если вас заметят, спастись не удастся. Крыша — не дзот, спрятаться там негде. Вас снимут одной автоматной очередью. Даже плохой стрелок не промахнется. И второе. Даже если вас убьют, в центр связи тут же уйдет радиограмма о случившемся.
— Важно другое, — сказал Муратов. — О том, что происходит в поезде, машинист и те, кто с ним, не знают. Подвоха не ждут. А это окрыляет. Что скажешь, морячок?
— Скажу, что нужно разблокировать дверь одного из вагонов. Если мы остановим поезд, то на высадку людей должно уйти не больше десяти минут. Окна бить нельзя, щиты на окнах должны висеть, как висели. Состав должен выглядеть скорлупой, как сейчас, когда со стороны непонятно, есть в нем люди или их нет. Я уверен — за поездом наблюдают. Предупредите пассажиров и готовьтесь к высадке. Дисциплина и порядок прежде всего.
Немой Фома опять написал записку. Юрко ее прочитал:
— «Сумасшедших в узде держать невозможно! Раздайте людям воду, а потом говорите о порядке».
— А ведь он прав, — кивнул Лука Лыков.
— Фома всегда прав! — гордо заявил Юрко.
Мост через Иртыш был длинным и очень узким — по одной полосе в каждую сторону. Обгон невозможен. Даже самосвалы с пропусками стояли, ожидая, пока проверят другие машины. Антон нервничал. Вдруг Ирина и Таня не выдержат гробовых условий, тогда все пропало. Настораживало и то, что патрули проверяли машины, идущие с другого берега, куда он и женщины не могли попасть, а если и попали бы, зачем им возвращаться назад?
Продвинувшись по мосту на сотню метров, пришлось вновь встать. Антон осмотрелся и подошел к стоящему за ним самосвалу.
— Послушай, браток, что за заваруху устроили краснопогонники?
Шофер выплюнул окурок и посмотрел на Антона, как на лунатика.
— Новенький? На Сашкину машину посадили?
— Мне не докладывали. Дали ключи — и вперед.
— Значит, Сашка сдрейфил. Четырнадцать человек с базы слиняло. Бздят! С рудника сорок зеков сорвались. Охрану перебили, весь арсенал с оружием уволокли и в леса подались. Где-то поблизости бродят. Нам же до стройки еще двадцать верст через тайгу пилить. Работягам с этого берега даже харчи везут. Третьего дня шесть хлебных фургонов обстреляли, обчистили котлы с кашей. Девять шоферов убиты, двух поваров и троих экспедиторов жизни лишили. Почем зря людей гробят.
— Почему солдат не вызовут?
— Всех бросили на охрану Транссиба, там беглецов поджидают. Рано или поздно, но они выйдут к «железке». А куда денешься. В Казахстан не пойдешь, там нет ничего, кроме голой степи. Чтобы лес прочесать, армия нужна. Еще не факт, что солдаты помогут, зеки-то не простые. На угольных шахтах работали военные преступники, предатели Родины, бывшие военнопленные, штрафники. Все войну прошли, большинство из них офицеры. Комсостав. Рядовых не сажали, что с них взять. Ну и кого ты пошлешь воевать с тремя взводами полковников и майоров, вооруженных до зубов? Они в шахтах вт