Он прошел на кухню, там оживленно беседовали о геноциде во Вьетнаме.
– Peя, – сказал Мартин Бек, – где инструмент?
– Вон там, в сундучке.
Ее руки были заняты – Peя делилась с гостьей секретами вязания, – и она показала ногой.
Он разыскал отвертку и шило, но она остановила его:
– Это не срочно. Возьми себе чашку и садись с нами. Погляди, каких булочек Анна напекла.
Он сел и принялся за свежую булочку, рассеянно слушая их беседу, но затем в мозгу его будто включился магнитофон, который воспроизводил совсем другой разговор, происходивший одиннадцать дней назад.
Разговор в одном из коридоров Стокгольмского городского суда состоялся во вторник, 4 июля 1972 года.
Мартин Бек: Значит, вы выбили шплинты из петель, открыли дверь, а потом вошли в квартиру?
Кеннет Квастму: Ну да.
Мартин Бек: Кто вошел первым?
Кеннет Квастму: Я вошел. Кристианссона мутило от запаха.
Мартин Бек: Что ты сделал, когда вошел? Поточнее.
Кеннет Квастму: Вонь стояла жуткая. В комнате было мало света, но я увидел на полу труп, метрах в двух-трех от окна.
Мартин Бек: Дальше? Постарайся вспомнить все подробно.
Кеннет Квастму: В комнате нечем было дышать. Я обошел вокруг тела и подошел к окну.
Мартин Бек: Окно было закрыто?
Кеннет Квастму: Да. И роликовая штора спущена. Я хотел ее поднять – не поддалась. Пружина была сорвана. Но ведь надо было открыть окно, чтобы проветрить.
Мартин Бек: Ну и что же ты сделал?
Кеннет Квастму: Просто отодвинул штору в сторону и распахнул окно. Потом мы скрутили штору и наладили пружину. Но это уже потом.
Мартин Бек: Окно было заперто?
Кеннет Квастму: Ага, во всяком случае, одна щеколда была надета на крюк. Я поднял ее и открыл окно.
Мартин Бек: Ты не помнишь, какая это была щеколда – верхняя или нижняя?
Кеннет Квастму: Точно не скажу. По-моему, верхняя. Насчет нижней сейчас не припомню. Кажется, я ее тоже открыл… нет, не помню.
Мартин Бек: Но ты уверен, что окно было заперто изнутри?
Кеннет Квастму: Конечно уверен. На сто процентов.
Peя легонько толкнула Мартина Бека ногой.
– Кому говорят, возьми еще булочку.
– Peя, у тебя есть хороший фонарик? – спросил он.
– Есть. В чуланчике, на гвозде висит.
– Можно его взять на время?
– Конечно возьми.
– Мне надо уйти сейчас. Но я быстро вернусь и починю дверь.
– Отлично, – сказала она. – Пока.
– Пока, – эхом откликнулись ее подруги.
– Пока, – ответил Мартин Бек.
Он взял фонарик, вызвал по телефону такси и поехал прямо на Бергсгатан. Несколько минут постоял на тротуаре, глядя через улицу на окно на третьем этаже.
Потом повернулся. Перед ним возвышался поросший кустарником, крутой каменистый склон Крунубергского парка.
Мартин Бек стал карабкаться вверх по склону, пока не поравнялся с окном. Промежуток составлял от силы двадцать пять метров. Достав из грудного кармана шариковую ручку, он прицелился в темный прямоугольник окна. Штора была спущена; до особого распоряжения полиция запретила негодующему домовладельцу сдавать квартиру.
Мартин Бек сделал несколько шагов в одну, в другую сторону, пока не нашел наилучшее положение. Он не считал себя метким стрелком, однако не сомневался, что, будь у него в руке вместо шариковой ручки автоматический пистолет сорок пятого калибра, он сумел бы попасть в человека, стоящего в этом окне.
И остаться при этом незамеченным. Конечно, в середине апреля листва пожиже, но и то можно притаиться так, что на тебя не обратят внимания.
В это время дня еще достаточно светло, но и поздно вечером уличное освещение, наверное, позволяет различить окно. К тому же в темноте легче укрыться в кустах.
А вот стрелять без глушителя было бы рискованно.
Он еще раз проверил, какое место лучше всего подходило для стрельбы, и приступил к поискам.
Прохожих было немного, и каждый останавливался, услышав возню на склоне. Остановятся на секунду-другую и тут же спешат дальше, боясь нарваться на неприятности.
Мартин Бек искал продуманно. Начал справа – почти все автоматические пистолеты выбрасывают гильзу вправо, однако дальность и направление различаются. Дело это было достаточно кропотливое. Местами пришлось пускать в ход фонарик.
Но Мартин Бек не сдавался, он с самого начала настроился искать долго.
Он нашел гильзу через час сорок минут. Она застряла между двумя камнями – исцарапанная, грязная. С весны прошел не один дождь. И собаки тут бродили, да и люди, наверное, топали в поисках подходящего места, чтобы нарушить закон и порядок, распивая пиво в общественных местах.
Мартин Бек извлек латунный цилиндрик из щели, обернул носовым платком и сунул в карман.
Потом пошел по Бергсгатан налево. Около ратуши поймал такси и доехал до криминалистической лаборатории. Правда, рабочий день кончился, но Мартин Бек рассчитывал на то, что теперь почти всюду можно застать людей, работающих сверхурочно.
Он не ошибся, однако ему пришлось изрядно поторговаться, чтобы его находку хотя бы приняли.
В конце концов он настоял на своем, положил гильзу в пластиковую коробку и тщательно заполнил карточку.
– И конечно же, это безумно срочно, невозможно терпеть, – сказал лаборант.
– Да нет, – ответил Мартин Бек. – Совсем не срочно. Будет время – поглядите, если не трудно.
Он сам еще раз посмотрел на гильзу. Смятая, грязная, неказистая – много ли от нее проку…
– За такие слова, ей-богу, нарочно поскорее сделаю, – сказал лаборант. – А то ведь только и слышишь: «Срочно, спешно, каждая секунда дорога!»
Было уже довольно поздно, и Мартин Бек решил сперва позвонить Рее.
– Привет, – отозвалась она. – Я одна дома, гости ушли. Подъезд заперт, но я сброшу тебе ключ.
– Я починю крючок.
– Уже сделано. А ты управился со своими делами?
– Ага.
– Вот и хорошо. Значит, жду тебя через полчаса.
– Около того.
– Покричи снизу.
Он приехал в начале двенадцатого и посвистел.
Пришлось немного подождать, зато Peя спустилась сама – босая, в красной ночной рубашке.
Войдя на кухню, она спросила:
– Ну что, пригодился фонарик?
– Ага, еще как.
– Выпьем вина? Кстати, ты ужинал?
– Нет.
– Безобразие. Я что-нибудь приготовлю. Это недолго. Ты изголодался.
«Изголодался».
Да, пожалуй.
– Как там со Свэрдом?
– Начинает проясняться.
– Правда? Расскажи. Я жутко любопытная.
В час ночи бутылка опустела.
Peя зевнула.
– Да, между прочим, завтра я уезжаю. Вернусь в понедельник. А может, только во вторник.
Он открыл рот, чтобы сказать: «Ну, я пошел».
– Тебе не хочется идти домой, – опередила она его.
– Не хочется.
– Так оставайся.
Он кивнул. Она продолжала:
– Только учти, со мной рядом спать – не сахар. Я без конца ворочаюсь, даже во сне.
Он разделся и лег.
– Ну что – снять мою роскошную хламиду? – спросила она.
– Сними.
– Ладно.
Она разделась и легла рядом с ним.
– Увеселений не будет.
Он подумал, что вот уже два года, как спит один.
– Здорово устал?
Мартин Бек промолчал. От нее исходило ласковое тепло.
– Опять до мозаики руки не дошли, – сказала Peя. – Ничего, на следующей неделе.
Ровно через минуту он уже спал.
29
В понедельник утром Мартин Бек явился на работу, напевая какую-то песенку, чем немало поразил встретившегося ему в коридоре служащего. Он отлично себя чувствовал оба выходных дня, хотя и провел их в одиночестве. Давно у него не было так хорошо на душе, сразу и не припомнишь когда. Разве что в канун Иванова дня в 1968 году.
Неужели, вторгаясь в запертую комнату Свэрда, он в то же время вырывается на волю из своего собственного заточения?
Он положил перед собой выписки из амбарных книг, отметил галочками фамилии, которые по датам подходили больше всего, и взялся за телефон.
Перед страховыми компаниями стоит ответственная задача, а именно зашибить возможно больше денег, посему люди у них трудятся как каторжные. И по той же причине они содержат документацию в образцовом порядке, а то ведь, чего доброго, надует кто-нибудь, оставит без барыша.
Вообще-то, спешка и гонка в наши дни стала чуть ли не самоцелью.
«Это невозможно, у нас нет времени».
Против этого есть разные приемы. Например, тот, к которому он прибег в пятницу в криминалистической лаборатории. Или другой: сделать вид, что твое дело – самое спешное. Такой трюк сходит, когда ты представляешь государственное учреждение. Правда, в пределах своего ведомства это сложнее, но есть люди, на которых слово «полиция» производит впечатление.
«Это невозможно, у нас нет времени. А вам срочно?»
«Чрезвычайно срочно. Вы обязаны сделать это».
«Но у нас нет времени».
«Кто ваш непосредственный начальник?»
И так далее.
Добившись ответа на очередной вопрос, он делал пометку в блокноте. Возмещение выплачено. Дело урегулировано. Держатель страховки скончался прежде, чем был произведен расчет.
Мартин Бек продолжал звонить и выспрашивать. Конечно, не везде ему сопутствовала удача, но все же на полях блокнота появилось уже довольно много пометок.
При восьмом разговоре его вдруг осенило:
– А что происходит с поврежденным грузом, после того как компания выплатит страховку?
– Его проверяют, разумеется. Если товар не совсем испорчен, наши служащие могут приобрести его со скидкой.
Ну конечно. На этом тоже можно что-то выгадать.
Неожиданно ему вспомнилось кое-что из собственного опыта. Двадцать два года назад, в бытность молодоженом, он жил далеко не богато. Инга, его жена, до того как родилась причина брака, служила в страховой компании. И однажды купила там со скидкой уйму поврежденных при транспортировке банок на редкость отвратительного бульона. Эти банки выручали их несколько месяцев; с тех самых пор ему противно глядеть на бульон. Вполне возможно, что Калле Свэрд или какой-нибудь другой эксперт дегустировал сей мерзопакостный продукт и признал его непригодным в пищу.