– Ну да. – Мауритссон нервно мял в руках носовой платок. – А что, между нами, – вам не надоело бы? Знаете, сколько всего я выплатил этому прохвосту?
– Знаю. Пятьдесят четыре тысячи крон.
– Все-то вам известно, – протянул Мауритссон – Скажите, а вы не могли бы забрать дело об ограблении у тех психов?
– Боюсь, из этого ничего не выйдет, – ответил Мартин Бек. – Но ведь вы не покорились безропотно? И пробовали припугнуть его?
– А вы откуда знаете? Примерно с год назад я начал задумываться, сколько же всего я выплатил этому подонку. И зимой переговорил с ним.
– Как это было?
– Подстерег на улице и сказал ему: дескать, хватит, отваливай. А тот жила мне в ответ – берегись, говорит, сам знаешь, что будет, если деньги перестанут поступать вовремя.
– А что могло произойти?
– А то, что он побежал бы в полицию. Конечно, дело с ящиком давно кануло в прошлое, но полиция обязательно копнула бы в настоящем, а я не только законными делами занимался. Да и поди растолкуй убедительно, почему столько лет платил ему без отказа.
– Но в то же время Свэрд вас успокоил. Сказал, что ему недолго осталось жить.
Мауритссон опешил.
– Он что, сам вам рассказал об этом? – спросил он наконец. – Или это тоже где-нибудь записано?
– Нет.
– Может, вы из этих – телепатов?
Мартин Бек покачал головой.
– Откуда же вам все так точно известно? Да, он заявил, что у него в брюхе рак, протянет от силы полгода. Мне кажется, он струхнул немного. Ну, я и подумал – шесть лет содержал его, как-нибудь выдержу еще полгода.
– Когда вы в последний раз с ним разговаривали?
– В феврале. Он скулил, плакался мне, словно родственнику какому-нибудь. Дескать, в больницу ложится. Он ее фабрикой смерти назвал. Его в онкологическую клинику взяли. Смотрю, вроде бы и впрямь старичку конец. «И слава богу», – подумал я.
– А потом все-таки позвонили в клинику и проверили?
– Верно, позвонил. А его там не оказалось. Мне ответили, что он помещен в одно из отделений Южной больницы. Тут я почуял, что дело пахнет керосином.
– Ясно. После чего позвонили тамошнему врачу и назвались племянником Свэрда.
– Послушайте, а зачем я вам рассказываю, если вы все наперед знаете?
– Да нет, не все.
– Например?
– Например, под какой фамилией вы звонили.
– Свэрд – под какой же еще. Раз я племянник этого прохвоста, значит, само собой, Свэрд. А вы не сообразили?
Мауритссон даже повеселел.
– Нет, не сообразил. Вот видите.
Что-то вроде мостика протянулось между ними.
– Врач, с которым я говорил, сказал, что старичина здоров как бык, запросто протянет еще лет двадцать. Я подумал…
Он примолк. Мартин Бек быстро посчитал в уме.
– Подумали, что это означает еще сто восемьдесят тысяч.
– Сдаюсь, сдаюсь. Куда мне с вами тягаться. В тот же день я перечислил мартовский взнос, чтобы уведомление уже ждало этого дьявола, когда он вернется домой. А сам… вам, конечно, известно, что я решил?
– Что это последний раз.
– Вот именно. Я узнал, что его выписывают в субботу. И как только он выполз в лавку за своей проклятой кошачьей едой, я его хвать за шкирку и говорю: все, больше денег не будет. А он какой был наглец, такой и остался: дескать, я знаю, что произойдет, если к двадцатому следующего месяца он не получит уведомление из банка. Но все же он перетрусил, потому что после этого, угадайте, что он сделал?
– Переехал.
– Все-то вам известно. И что я тогда сделал?
– Знаю.
В кабинете воцарилась тишина. «А магнитофон и впрямь работает бесшумно», – подумал Мартин Бек. Он сам проверил аппарат перед допросом и зарядил новую ленту. Теперь важно выбрать верную тактику.
– Знаю, – повторил он. – Так что в основном можно считать наш разговор оконченным.
Его слова явно не обрадовали Мауритссона.
– Постойте – вы вправду знаете?
– Вправду.
– А вот я не знаю толком. Не знаю даже, черт бы меня побрал, жив старикашка или помер. Дальше пошли сплошные чудеса.
– Чудеса?
– Ну да, с тех самых пор у меня все… как бы это сказать, шиворот-навыворот идет. И через две недели мне припаяют пожизненное заключение за дело, которое не иначе как сам нечистый подстроил. Ни на что не похоже…
– Вы из Смоланда?
– Вы что, только сейчас это поняли?
– Да.
– Поразительно. Вы все сечете. Ну, так что я тогда сделал?
– Сначала разузнали, где поселился Свэрд.
– Это было несложно. Ну вот, потом я несколько дней следил за ним, примечал, в какое время он выходит из дома, когда возвращается… Он мало выходил. И штора на его окне всегда была опущена, даже вечером, когда он проветривал, я это живо усек.
Мартин Бек отметил про себя пристрастие Мауритссона к жаргонным словечкам. Он и сам иногда ловил себя на таких выражениях, хоть и старался следить за своей речью.
– Вы задумали хорошенько припугнуть Свэрда, – сказал он. – В крайнем случае – убить.
– Ну да. А чего… Только не так-то легко было до него добраться. Но я все равно придумал способ. Совсем простой. Разумеется, вам известно – какой.
– Вы решили подстрелить Свэрда у окна, когда он будет его открывать или закрывать.
– Вот-вот. А иначе как его подловишь. И местечко я высмотрел подходящее. Сами знаете где.
Мартин Бек кивнул.
– Еще бы, – сказал Мауритссон. – Там только одно место и подходит, если в дом не входить. На склоне парка через улицу. Свэрд каждый вечер открывал окно в девять часов, а в десять закрывал. Вот я и отправился туда, чтобы угостить старичка пулей.
– Когда это было?
– В понедельник, семнадцатого, так сказать, вместо очередного взноса. В десять вечера. А дальше как раз и начинаются чудеса. Не верите? А я докажу, черт дери. Только сперва один вопрос к вам. Какое оружие у меня было, знаете?
– Знаю. Автоматический пистолет сорок пятого калибра, «Ллама 9-А».
Мауритссон обхватил голову руками.
– Ясное дело, вы заодно с ними. Иначе не объяснить, откуда вам известно то, чего никак не возможно знать. Чертовщина, да и только.
– Чтобы выстрел не привлек внимания, вы применили глушитель.
Мауритссон озадаченно кивнул.
– Наверное, сами же его и сделали. Какой попроще, на один раз.
– Да-да, точно, – подтвердил Мауритссон. – Точно, все точно, только ради бога объясните, что случилось потом.
– Рассказывайте начало, – ответил Мартин Бек, – а я объясню конец.
– Ну вот, пошел я туда. Нет, не пошел, а поехал на машине, но это один черт. Было уже темно. Ни души поблизости. Свет в комнате не горел. Окно было открыто. Штора опущена. Я влез на склон. Постоял несколько минут, потом поглядел на часы. Без двух минут десять. Все идет, как было задумано. Чертов старикан отодвигает штору, чтобы закрыть окно, как заведено. Но только я… я к тому времени еще до конца не решился. Вы, конечно, знаете, о чем я говорю.
– Вы не решили – то ли убить Свэрда, то ли просто припугнуть его. Скажем, ранить его в руку или в подоконник стрельнуть.
– Разумеется, – вздохнул Мауритссон. – Разумеется, вам и это известно. Хотя я ни с кем не делился, только про себя думал, вот тут. – Он постучал костяшками себе по лбу.
– Но вы недолго колебались.
– Да, как поглядел я на него – тут и сказал себе, что лучше уж сразу с ним покончить. И выстрелил.
Мауритссон смолк.
– А дальше?
– Это я вас спрашиваю, что было дальше. Я не знаю. Промахнуться было невозможно, но в первую минуту мне показалось, что промазал. Свэрд исчезает, а окно закрывается, раз-два и закрыто. Штора ложится на место. Все выглядит, как обычно.
– И что же вы сделали?
– Поехал домой. Что мне еще было делать. А дальше каждый день открываю газету – ничего! День за днем ни слова. Непостижимо! Я ничего не мог понять. Тогда не мог, а теперь – и вовсе…
– Как стоял Свэрд, когда вы стреляли?
– Как… Наклонился вперед малость, правую руку поднял. Должно быть, одной рукой держал щеколду, а другой опирался на подоконник.
– Где вы взяли пистолет?
– Знакомые ребята купили кое-какое оружие за границей, по экспортной лицензии, а я помог им ввезти товар в страну. Ну и подумал, что не мешает самому обзавестись шпалером. Я в оружии не разбираюсь, но мне понравился один из их пистолетов, и я взял себе такой же.
– Вы уверены, что попали в Свэрда?
– Конечно. Промазать было немыслимо. А вот потом ничего не понятно. Почему не было никаких последствий? Я несколько раз проходил мимо дома, проверял – окно закрыто, как всегда, штора спущена. В чем дело, думаю, – может, все-таки промахнулся? А там новые чудеса пошли, черт-те что. Полный сумбур, чтоб мне провалиться. И вдруг ваша милость является и все знает.
– Кое-что могу объяснить, – сказал Мартин Бек.
– Можно, я теперь задам несколько вопросов?
– Конечно.
– Во-первых: попал я в старикана?
– Попали. Уложили наповал.
– И то хлеб. Я уже думал, он сидит в соседней комнате с газеткой и ржет, аж штаны мокрые.
– Таким образом, вы совершили убийство, – сурово произнес Мартин Бек.
– Ага, – невозмутимо подтвердил Мауритссон. – И остальные мудрецы – мой адвокат, например, – то же самое твердят.
– Еще вопросы?
– Почему всем было плевать на его смерть? В газетах ни строчки не написали.
– Свэрда обнаружили только много позже. И сначала решили, что он покончил с собой. Так уж обстоятельства сложились.
– Покончил с собой?
– Да, полиция тоже иногда небрежно работает. Пуля попала ему прямо в грудь, это понятно, ведь он стоял лицом к окну. А комната, в которой лежал покойник, была заперта изнутри. И дверь, и окно заперты.
– Ясно – должно быть, он потянул окно за собой, когда падал. И щеколда сама на крюк наделась.
– Да, пожалуй, что-то в этом роде. Удар пули такого калибра может отбросить человека на несколько метров. И даже если Свэрд не держал щеколду, она вполне могла надеться на крюк, когда захлопнулось окно. Мне довелось видеть нечто подобное. Совсем недавно. – Мартин Бек усмехнулся про себя.