— Айболит, похоже, без тебя он жрет в сплошных макдаках, весить стал раза в полтора больше, — пожаловался Ваня.
Саша бросила на него раздраженный взгляд. Все знали, что Войтех прекрасно готовит и в их паре приготовление еды лежало чаще на его плечах. Да и потом: при чем тут сейчас его вес?
Ваня покинул медотсек, Айя и вовсе наблюдала издалека, поэтому в тесной комнатушке остались только они с Женей. И Саша в какой-то момент даже сдалась и начала использовать то, что предлагал младший товарищ, а предлагал Женя зачастую такое, за что могут и с работы выгнать в случае неудачи, но не помогало ничего: удалось лишь остановить рост числа сердечных сокращений, но их количество все равно оставалось критично высоким.
Саша не привыкла сдаваться и всегда боролась до последнего, особенно когда дело касалось Войтеха. Наверняка больница небольшого Медногорска оснащена лучше их крохотной лаборатории, поэтому уже собиралась предложить ехать туда, как Женя внезапно остановился, нахмурил лоб, а потом выдал:
— Слушай, бред скажу, но мне кажется, он все еще ловит видения.
Саша посмотрела сначала на него, потом на Войтеха. Только после этих слов она обратила внимание, что глазные яблоки Войтеха двигаются, будто ему снится сон, но двигаются гораздо быстрее, чем даже при кошмаре.
— Надо вывезти его из огороженной зоны, — решила Саша. — Быстрее! Подальше от тени. Ваня!
Ваня появился в дверях медотсека быстро, будто стоял за дверью, хотя дверь была стеклянной и это было бы видно. Впрочем, Саша не смотрела, может, и стоял.
— Нужно везти Войту в город, у него все еще видения.
— Да вашу ж… — выругался Ваня и снова взвалил Войтеха на плечо, торопясь к машине. Сделать это на легковой будет быстрее, чем собирать и заводить фургон.
Саша и Женя последовали за ним, Айя молча осталась в лаборатории. В любом случае ей предстояло дежурить ночью.
Саша подсознательно надеялась, что что-то начнет меняться сразу, едва они выедут за огороженную зону, но ничего не произошло. И лишь когда машина уже пересекла границу Медногорска, а она почти потеряла надежду, видения наконец прекратились. Она поняла это по тому, что Войтех внезапно обмяк и будто даже легче стал: он полулежал у нее на руках на заднем сиденье, потому что иначе в машине вчетвером было не поместиться. А Саша ведь и внимания не обратила, насколько до этого он был напряжен.
— Войта? — осторожно позвала она, и он, к всеобщему облегчению, приоткрыл глаза.
— Что… что произошло? — пересохшими губами прошептал он.
— Ты задолжал мне новую футболку, — отозвался из-за руля Ваня, стараясь рассмотреть его в зеркале заднего вида. — Эту придется выбросить после того, как таскал твое бесчувственное тело. Даже в спортзале так не потею.
Саша пнула ногой по сиденью.
— Ну хоть не зарплату за полгода, — хмыкнул Войтех, а затем перевел вопросительный взгляд на Сашу.
— Ты потерял сознание, и мы с Женей никак не могли привести тебя в чувство, — пояснила та. — Сердцебиение достигло максимума, еще чуть-чуть, и сердце бы не выдержало. Поэтому мы решили увезти тебя от тени, Женя предположил, что это может помочь.
— И ведь помогло! — возбужденно воскликнул Женя. — Ух, видения, наверное, были яркие!
Войтех потер лицо одной рукой, поскольку вторую все еще сжимала Саша и, кажется, не собиралась отпускать.
— Будто кино смотрел, — признался он.
— Так, давайте все вопросы потом, — оборвала Саша, поскольку Ваня уже наверняка собирался потребовать пересказать «кино», а, на Сашин взгляд, Войтеху первым делом был необходим хороший отдых. Как она и предсказывала: шоколадкой тут дело не обойдется.
Глава 5
16 июня 2017 года, 02.54
Мобильная лаборатория ИИН
Оренбургская область
Со стороны могло показаться, что Айя совершенно нормально относится к одиночеству или вообще наслаждается им. Она даже точно знала, что именно так и думают все ее коллеги. Они познакомились, когда Айя уже несколько лет жила в глухой деревне Пермского края, добровольно заперев себя в этом медвежьем уголке. Затем, после вынужденного переезда в Санкт-Петербург, она тоже держалась в стороне. И даже когда Нев сделал ей браслеты, ограждающие ее от эмоций окружающих, Айя стала к коллегам не намного ближе. Причина была проста: у нее имелась тайна, и она не хотела, чтобы о ней узнали. Хватит и того, что знают Войтех и Ваня. Первому она рассказала сама, второй мог докопаться до любого секрета, стоит только разбудить в нем любопытство. Айя бы не удивилась, если бы однажды оказалось, что Ваня Сидоров прекрасно знает, кто на самом деле убил Кеннеди.
В действительности же Айя терпеть не могла одиночество и страшно от него страдала. Причем так вышло, что всю жизнь. Она была единственным ребенком в семье. Родители работали много, чтобы прокормить хотя бы себя и ее, куда уж им было думать о еще одном рте? И куда уж им было уделять время ребенку? Накормлена, обута, одета — что ей еще надо? Книжки она и сама читать умеет. А Айе было нужно общение! Чтобы ее спрашивали, как дела в школе, что нового она узнала за день, чем живет и к чему стремится. Но даже подруг ей приводить было нельзя: родители боялись, что те обязательно что-нибудь разобьют или украдут. Откуда у них такой страх, Айя не знала. Ведь чтобы узнать, надо было спросить, а отвечать родителям тоже было некогда.
После того, как она открыла в себе талант справляться с любыми замками, держаться в стороне от подруг стало уже необходимо. Чем меньше людей знают о ее тайне, тем меньше шансов, что однажды узнают и те, чьи замки поддались ей. А уж после того, как Айя круто изменила жизнь и вообще стала Айей, одиночество навсегда вписалось в распорядок дня. И так бы все и оставалось, если бы однажды в умирающую деревню Дубки не приехали сотрудники Института исследований необъяснимого.
Сначала Айя вместе с ними переехала в пригород крупного города, где остаться в одиночестве шансов стало гораздо меньше, потом порой приходилось так или иначе участвовать в расследованиях. Чаще всего Войтех давал ей одиночные задания: что-то узнать, куда-то поехать, кого-то расспросить, но иногда ей приходилось работать и с остальными членами группы. И каждый раз Айю приятно удивляли отношения между ними: они могли спорить, доказывать друг другу свое мнение, иногда даже ссориться, но при этом всегда готовы были прийти на выручку, а после вместе выпить в кабаке вина или пива и забыть о любых трениях. И каждый раз ей все сильнее хотелось стать частью этого мира. Поэтому, когда появилось новое расследование, Айя напрямую сказала Войтеху, что хотела бы поехать. Он если и удивился, то виду не подал.
Оставшись одна в фургоне, Айя на всю громкость включила радио, которое в это время суток крутило одну только музыку, без раздражающих разговоров ведущих, и принялась за неторопливый обход всей аппаратуры, которую Ваня тщательно настраивал весь день. Необходимо было каждый час снимать данные и записывать их в журнал. Айя подозревала, что Ваня над ней просто подшутил: не может быть, чтобы в такой современной мобильной лаборатории у крутого программиста Ивана Сидорова стояла техника, неспособная сама записывать в память данные. Однако определенная польза в этом была: во-первых, это позволяло Айе не уснуть от скуки, а во-вторых, она сразу замечала изменения, если таковые происходили. Что делать с этими изменениями, было пока непонятно, Айя не знала даже названий большей части техники, что уж говорить о показаниях, которые та снимала. Но ее дело просто записывать.
Громкая музыка немного раздражала, но прятала в себе тревогу, поэтому Айя ее не приглушала. Откуда именно взялась тревога, Айя не знала, но стоило только прокатному автомобилю скрыться вдали, увозя коллег, как она непрошеной гостьей вошла в фургон и остановилась за спиной Айи. Легким дыханием щекотала волосы на затылке, невесомым перышком пробегала вдоль позвоночника. Пару раз Айе казалось, что она видит какое-то движение на периферии зрения, но стоило обернуться, как морок исчезал.
Ближе к трем часам ночи ее стало неумолимо клонить в сон. Казалось, даже если она просто присядет на стул в конференц-зале, то тут же уснет, поэтому Айя сварила большую чашку кофе и вышла на улицу.
Ночь выдалась теплая, ясная. Убывающая луна представляла собой еще большой жирный кусок, похожий на кривоватый масленичный блин, небо было усыпано огромным количеством звезд, и на фоне этого тень, укутавшая Кувандык, смотрелась еще более волнующе, чем днем.
Айя отхлебнула кофе, поморщилась: в хорошем термостакане он еще совсем не успел остыть, и она обожгла себе губы. Пришлось открутить крышку, чтобы остывал быстрее.
Одна мелодия, льющаяся за ее спиной, закончилась, вторая еще не началась, и в образовавшейся тишине Айя ясно услышала чьи-то легкие шаги в фургоне. Вздрогнула от неожиданности, но не испугалась. Кто бы это ни был, он на ее территории, а значит, он прячется, она — ищет. Искать всегда легче.
Айя поставила стакан на ступеньку, вернулась внутрь. Выключила музыку, чтобы слышать любой посторонний шорох, тщательно осмотрела каждый уголок и фургона, и прицепа. Залезла даже по небольшой лесенке наверх, где находились спальные места, но так нигде никого и не увидела.
— Надо меньше пить кофе, — пробормотала она себе, снова выходя на улицу. — И проветрить мозги.
Что, если прогуляться до тени? У нее еще есть время до следующего снятия показаний, должна успеть. Она неторопливо расстегнула браслет на левой руке, спрятала его в карман кардигана и подняла стакан с уже остывшим кофе. Вокруг не было ни одного человека, огни лагеря ближайшей группы таких же исследователей едва были видны вдалеке, а кто-то чужой не сможет пройти через оцепление, но так ей было спокойнее. Браслеты Нева оберегали ее от чужих эмоций настолько хорошо, что она совсем ничего не чувствовала, а без этого ощущала себя будто голой.
Стоило браслету скользнуть в карман, как она словно вынырнула из воды на поверхность: сразу же стали слышны чужие эмоции, но такие отдаленные, что дискомфорта н