– Сергей возился с “Черной чашей” больше двух лет. Они сначала ничем не выделялись. Моторизованная гопота, хуже вермахта… – Петр Васильевич благослонно покивал, жмурясь на знамя “Факела”:
– Вермахт хотя бы разрешали стрелять… Свои вы для них не по умолчанию, а исключительно потому, что Снежанка нашла при встрече правильную фразу.
Змей вздохнул:
– Я помню, сколько Снежана сделала для клуба. Не надо…
Петр Васильевич поднял руки:
– Виноват. Лучше объясню, для чего мне Лантон.
– Честно?
Безопасник огляделся:
– Позови актив свой. Ну, лейтенантов, или как там они у тебя называются. Чтобы три раза не повторять.
Змей вышел во дворик, свистнул. Подбежали Шарк и Сэнмурв – Марк поехал к родне в село, его ждали только на завтрашний праздник. Хорн с Инь-Янь к тому же празднику закупались в городе, Сумрак снова дежурил, а Снежана просто еще не пришла. Змей про себя вздохнул: сорок пять имен выдал “Факел”, а вот сейчас людей можно пересчитать по пальцам одной ладони. Но ведь игра-то уже заявлена… Это столичные мажоры могут заявленную игру отменить, им простится. Маленький клуб один раз облажается – второй раз к нему просто никто не поедет. Подумают: а, опять людей не нашли, денег не собрали – чего и ожидать от занюханной провинции!
А тут еще и куратор какие-то странные намеки лепит.
– Никаких намеков, – Петр Васильевич лично прикрыл дверь и не постеснялся проверить, не подслушивает ли кто в складе, ангаре, даже в пустой туалет заглянул.
– Сейчас все скажу четко, с кристальной ясностью. Парни, все понимают, в какой стране живем? Так. А все понимают, в какое время живем?
Подростки переглянулись, и безопасник объяснил:
– Мы живем в то самое “время перемен”, которое у китайцев попало в пословицу. В проклятие. “Чтоб ты жил в эпоху перемен!” Как нас учит Маркс-Энгельс, общество выстраивается над производством. Над экономикой.
– Деньги, – кивнул Сэнмурв. – Наш клуб жрет кое-какие миллионы, так?
– Жрет, – согласился безопасник. – Но я сейчас о стране вообще. Полезных ископаемых у нас, как говорят соседи с юга, “тильки для сэбэ”. Один Солигорск всех не прокормит, а нефть под Речицей вязкая, сернистая, перерабатывается плохо, разве что на мазут. Машиностроение… – безнадежный взмах руки выразил общее мнение.
– Уж если новые машины в салоне с точками ржавчины стоят, что говорить. А хай-тек…
Петр Васильевич еще раз огляделся:
– Вот об этом, ребята, я бы вас попросил не трепать по углам. И вообще. Помните, две недели назад?
Подростки опять слитно кивнули. Петр Васильевич сказал:
– Главные аутсорсеры закрывают офисы. Больше никакой ай-ти страны, все. Уезжают все. Умники боятся повторения. Кто много зарабатывает – уезжают из страха же. Людей успокаивают, в Парке Высоких Технологий сам премьер выступал. Его послушали, покивали – на следующий же день триста увольнений, и двенадцать юридических лиц подали на ликвидацию. Звонишь такому директору – а он уже в Литве или в России. У нас же безвиз, погранконтроль чисто условный. Бегут просто богатые люди. Бегут, у кого волосы черные, кто чуть смуглее Снегурочки. Бегут, кого продавщица обхамила. Бегут начальники – кто строгий и кто не строгий, просто – начальник, значит, работяги бить будут. Позавчера закрыли мы дело – не знаю, плакать или смеяться…
Петр Васильевич налил воды, глотнул. Показал рукой куда-то на северо-восток:
– У вас тут рядом участок, закупленные блоки, лес, кирпич – все так и лежит. Владелец бросил и в одну ночь уехал. А ведь не хрен собачий, финансовый директор “Стройдеталей”. Без него завод встал, ни одна платежка не проходит. Решили, что с деньгами сбежал, “в особо крупных размерах”, и дело передали нам. Вскрыли мы сейфы, в банке проверили счета: все на местах, ни копейки ни взято. Получается, должность ни при чем. Ладно, подняли билеты, вокзалы, аэропорты. Нашли его в России. На цыпочках, упаси бог, чтобы не спугнуть, спросили: что? Говорит, на дочку его в летнем лагере плохо посмотрели, жаловалась девочка. Взяли тот лагерь, всех сотрудников, под запись опрашивали девять часов. Скажу честно, такой опрос от настоящего допроса уже ничем не отличается, но мы тогда и сами осатанели. Министр каждый час лично звонил, причину спрашивал. Видеозаписи трое суток перематывали с лупой. Оказалось, верно. Ходил вокруг девочки один пацан, засматривался. Взяли того пацана, тоже допрос-протокол. С какой целью выслеживал? А он, оказывается, познакомиться хотел, только подойти боялся!
Безопасник замолчал, вытер лоб аккуратным платочком.
– Вот кто нас так подставил? Четыре соседа – никому не надо, чтобы у нас экономика работала нормально. Литва Островецкую АЭС простить не может. Украина – Минские соглашения. Россия – санкционные креветки. Полякам бы и насрать, но за ними Евросоюз. А так посмотришь – ничего личного, чистый бизнес. Конкуренция, невидимая рука, то-се…
– А мы тут с какой стороны? – Сэнмурв оборвал попытку давить на жалость. – Мы, клуб “Факел”? Мы креветками не торгуем, Минские соглашения не подписывали, АЭС не строим.
Петр Васильевич улыбнулся – ласково, располагающе:
– Если нельзя продать минералы, и нельзя продать изделия промышленности, а сельского хозяйства нам самим едва хватает – на чем нам зарабатывать? На чем строить новую экономику двадцать первого века? На туристах? После того, что две недели назад по всем каналам показали?
– Петр Васильевич, а нельзя поближе к делу? – Шарк поморщился, – я читал, что разведчик при вербовке должен внимательно слушать, а не кукушкой трещать.
– Это ты у Суворова-Резуна читал, в “Аквариуме”. А настоящий Суворов, который “шестьдесят сражений без поражений”, говорил: “каждый солдат обязан знать свой маневр!” Настоящий Суворов Измаил взял. А Резун и его хваленый “Аквариум”… Ладно там, Союз прощелкали – одного Скрипаля отравить не смогли.
Безопасник выпрямился:
– Значит, к делу. Как там Цири Геральту писала: “А сплю я теперь в спальне. Спальня тут ужасненько Большая”, с большой буквы… Так вот вам ужасненько циничная, ужасненько взрослая правда. Я собираюсь на базе вашего “Факела” сделать социологическую лабораторию. Заказчик нам дает задание и аванс. Мы проводим пять-шесть ролевых игр на реальных добровольцах…
– Как пожарные на полигоне жгут реальные конструкции! – понял Змей. – Потому что математическая модель все же абстракция.
– Математика учит говорить красиво, физика – фильтровать базар.
– Именно… Шарк, да?
Змей выдернул из-под стойки дежурного упаковку двухлитровок с минералкой:
– Сергей мне точно сказал, там, на трассе… Не Легат, наш Сергей, – уточнил Змей на удивленный взгляд Петра Васильевича. – Раз мы не сбежали, так на нас и грузить будут.
Распоров пластик, Змей вытащил очередную бутылку, разлил воду по клубным чашкам. Все с очевидным удовольствием выпили.
– Но я согласен платить за работу, – безопасник выпрямился. – Змей в курсе, что свое слово я держу. И в деле вашего… Винни-Пуха. И раньше.
Змей вспомнил, что Хорн рассказывал о сестре – там, перед огненной чертой – и угрюмо кивнул:
– Подтверждаю.
– И, конечно, я прослежу, чтобы со стороны контролирующих и проверяющих органов открыли вам зеленую улицу.
Шарк побарабанил пальцами по начатой бутылке.
– Мы это вообще потянем? Жопка не треснет?
Сэнмурв поглядел на потолок, потом на собственные босые ноги.
– А что тут сложного? Делает же Коровка в Москве ролевые игры под ключ. Безо всякого госзаказа, на одних игровых взносах. А поднимает неплохие деньги.
– Мы, вообще-то, не за деньгами сюда шли, – буркнул Змей.
– Значит, вас из дележки вычеркиваем, – Петр Васильевич улыбнулся:
– Мне только экономия.
Все надолго замолчали.
– Как-то все это… Стремно. – Шарк вздохнул.
– А мне нравится! – Сэнмурв неожиданно рубанул воздух ладонью. – Забыли, как Винни рассказывал про вахты свои? Как здорово жрать собачатину, фаршированную свежайшими глистами. Как спится-отдыхается на четырехярусных нарах, в облаках дивного аромата сохнущих носков? А как он жаловался, что их с последнего заказа выперли, потому что поставили на главные работы объемные принтеры, а на подсобные таджиков – те вообще за копейки соглашаются – вспомнили? Так что нам на экспорт гнать? Сразу кровепровод через Атлантику?
– Так ты и Войновича читал?
– А че, раз у меня папа бизнесмен, то мне и читать нельзя?
Петр Васильевич допил минералку из горлышка, зевнул. Прошел вдоль стены, пощелкал ногтями по древкам копий: дочка предупреждала, что хвататься за оружие невежливо. Сказал:
– Вы так хотели во взрослую жизнь, что построили ее имитатор тут, в клубе. Я говорю: давайте уже включим его в розетку, и пусть производит реальность. Отличия небольшие. Писька подлиннее – так вам расти еще до двадцати пяти. Автомат настоящий? Выдадим, кому очень захочется.
– И пули тоже настоящие. Будут. Если накосячим, – Сэнмурв прекрасно понял намек.
– Ваш уважаемый батюшка вполне четко разъяснил вам суть отношений бизнеса и власти, – Петр Васильевич вернулся к столику дежурного. – Не говорите потом, что я вас втемную заиграл.
– Правда, Змей, – Шарк поежился. – С Украины вывозят баб… Понятно, зачем. Из России вывозят малолеток – вообще на органы. Ленка статистику показывала, я три дня не верил, а как поверил, то месяц забыть пытался. А литовцы, видя такое, решили не дожидаться, сами поуезжали. Каждый третий уехал: гипсокартон в Евросоюзе вешать, настраивать расслабляющую музыку на унитазах. Вот нас трое: ты, я, Сэнмурв. Представь: кто-то уедет… Ах да, чего это я! Ты же сам и уедешь! Уже через две недели, в Стокгольмское Летно-Орбитальное!
– Сейчас ничего решать не буду, не надейся. Завтра соберем всех именованых… – Змей поглядел на безопасника прямо:
– Кстати, Снежану тоже жду. Программистов она привела, керосинщиков, получается, она же привела. Дадим ей имя, и пускай у нее теперь наравне с нами голова болит на советах. Вы же сами сказали: хочет во взрослую жизнь – вперед, в розетку!