Судя по лицу дяди Вити, он понял.
Судя по лицам всех остальных, понял только дядя Витя.
– Э-э… – дядя Витя вежливо и коротко наклонил голову. – Благодарю. Мне… Нужно подумать.
Снова поправил галстук и отошел.
Подошел заметно встревоженный папа:
– Снежана, ты что творишь? Ты себя со стороны видела?
Девочка бросила взгляд на ноги, руки, живот: с одеждой все в порядке. Покрутилась, заглядывая за спину: ничем не измазано, нигде не расстегнуто.
– А что?
– У тебя голос изменился, – генерал-майор госбезопасности поежился. – Металлический голос. Взрослый. Ты же это все вещала с чужих слов, так?
Снежана независимо вскинула голову:
– А что такого-то? Ты же сам говорил, что научиться можно только на реальных примерах.
– Но зачем же вам такие сложности?
– А что мне, дурой оставаться? Сам же говоришь, будущее за программистами. Если роботы везде, кто-то же их должен программировать, нет?
Папа оглянулся на вернувшихся к столу гостей, успокоительно махнул рукой жене. Покосился на дочку:
– Но тебе же только тринадцать лет.
– Папа, а что ты знаешь про тринадцатилетних? Вот из нашего класса? Ты в курсе, что Ирка и Светка литрами жрут пиво в туалете – типа, уже взрослые? Что Танька и Ленка на полном серьезе обсуждают, кто из парней лучше трахается? А как Юлька говорила про своего будущего мужа: “Найду такого, чтобы зарплата четыреста, это средняя по стране. Матиз маленький стоит сорок тысяч, как раз по четыреста в месяц на десять примерно лет. Жить будем у меня, на обеды я ему буду что-нибудь отдавать. А потом и развестись недолго.” И ей вообще по… Пофиг, что это будет за мужик, чего сам он будет хотеть или не хотеть. Папа, даже я понимаю, что мужик такого не потерпит!
Папа вздохнул. Хорошо, что дочка ему доверяет. Но что в обычной школе так вот запросто…
– Юльку я видел. Она же себя умной считает. Неужели она не понимает?
– Она уверена, что управлять можно любым. Если правильно точки найти.
Снежана требовательно посмотрела в лицо родителю:
– А это правда? Ты же служишь в той самой конторе?
Петр Васильевич поморщился:
– Правда-то правда. Только с кучей оговорок. Дьявол, знаешь ли, в деталях.
– … Поэтому детали не прописывать и даже не упоминать. Мы всегда должны сохранять возможность вывернуть нашу позицию в соответствии с новыми обстоятельствами.
– Хорошо, детали в самом деле нет смысла разжевывать. Всем будет не до мелочей. Но прошу вас озвучить цель. Во избежание разночтений. Хватит с нас языкового барьера. Смысловые неточности недопустимы.
– Согласен. Итак, мы основываемся на том, что вариант светлого будущего существует. И он представляет собой линейно продолженное настоящее. Все живут плюс-минус как сейчас, но побогаче, подольше, поздоровее, побезопаснее. И, на первый взгляд, посвободнее. Бунтари же, неуживчивые люди, акцентированные истероидные и шизоидные типы – словом, все недовольные – вытесняются во внешний круг. На фронтир. Благо, теперь у нас имеется фронтир необозримый. Богатый, прекрасный и опасный. То, что надо любому искателю подвигов и славы.
– Орбита.
– И даже шире: Внеземелье в целом. Пусть все, желающие странного, стартуют к своим любимым подвигам.
– А они не вернутся к нам потом, отрастив зубы? Как там у Азимова, в “Обнаженном солнце”? Земля перестала разиваться, а улетевшие в космос подняли технологии, вернулись и завоевали землян.
– Азимов писатель, а не только фантаст.
– Не понял.
– Поэтому я диктую вам, а не вы мне. Азимов – писатель. Для сюжета ему нужна драма, напряжение чувств, распря. Но откуда все это возьмется в реальности? Допустим, улетевшие люди… Назовем их “спейсеры”, как у Азимова – действительно достигли вершин в науке, технологии. И зачем, в таком случае, им вообще старушка Земля? С выработанными рудниками, с тесными клетушками территорий, безразлично, государственных или корпоративных?
– Нельзя ли пример из реальности?
– Возьмем любого из моих референтов. Просторная квартира или коттедж. Дорогая машина. Лучшие доктора. Лучшие учителя для детей. Ежедневная причастность к управлению страной. Зачем такому возвращаться в свой райцентр, тем более – завоевывать его? Что ему там делать? Еще понимаю: “с золотым поясом и форсом проехаться мимо кое-каких домишек”. Но потом-то что? Орлы не ловят мух, а львы не питаются падалью!
– Вы полагаете…
– Стругацкие понимали вопрос намного лучше. Их “людены” на Земле ничего не забыли. Если не хотите Стругацких, вот вам “Схизматрица” Брюса Стерлинга. На Землю вообще наложен интердикт, она закрыта для посещений. В небесах своя жизнь – внизу своя. Нам нужна только небольшая поправка: лифт, отсасывающий смутьянов наверх. Как дренаж отсасывает гной. И образуется логичная устойчивая система, понятная всякому.
– Церковь?…
– Да. Церковь желает законсервироваться и вечно длить Золотой Век. Но без предохранительного клапана рано или поздно придется сжигать избыток населения в крестовых походах. А сегодняшние крестоносцы вооружены уже мегатоннами. Разнесут планету. Может статься, это безразлично церкви – но я-то не монах, на рай не надеюсь. Думаю, и вы тоже предпочтете прижизненное благополучие сказкам о посмертном блаженстве. Поэтому союз с Ватиканом лишь до известного предела.
– Нам придется?…
– Да. Придется.
– А почему вы полагаете, что мы победим?
– Вы просто не заметили, что мы уже победили. Весь двадцатый век прошел в судоргах социальных экспериментов. Наибольший – Советский Союз.
– И?
– Союз не просто провалился. Он полностью опозорил, дискредитировал, запарафинил… Саму идею революции. Он показал наглядно: все революции в историческом смысле бесполезны. Силовым путем нельзя исправить ничего. Россия сделала зигзаг – последний всплеск на кардиограмме! – залила кровью полмира, сожгла в топке мировой революции сотни миллионов и лишилась нерожденных миллиардов. А каков итог? Рухнула в привычное “пьют и воруют”, о чем писал еще Кропоткин, лет за двадцать прежде рождения Ленина.
– Не Кропоткин. Вяземский записал за Карамзиным. “Если бы отвечать одним словом на вопрос: что делается в России, то пришлось бы сказать: крадут”.
– Возможно. Я этих бумагомарак не различаю; все они для меня на одну профсоюзную морду. Так вот, ни одна революция на планете Земля не достигла своей цели. После Великой Французской пришел Наполеон и залил кровью Европу. После Великой Октябрьской – Хрущев и Горбачев, что как бы не хуже. Такой несгибаемый Красный Китай уже при Дэн Сяо Пине взял под козырек, отстроил необходимую металлургию и любезно избавил западный мир от вредных производств, за совсем небольшие деньги… Украинцы добились только рекордной инфляции; сепаратисты их не добились даже и этого.
– А это кто и где?
– Между Европой и Россией. Лимитрофы. Это их “придумал Черчилль в восемнадцатом году”… Горько: ведь я там вырос. Детские впечатления: война, мужчины с оружием, запах пороха. Интересно. Я тогда не обращал внимания на слезы взрослых. Потом я стал старше, добился некоторой известности в политике – на местом уровне, вам об этом вряд ли докладывали.
– Вы не поверите, докладывали. Тогда-то мы и обратили на вас внимание.
– А теперь я выдаю вам задание, как старший партнер. Или…?
– Нет, к сожалению все именно так. Мы бессильны без вас. Но вы – без нас.
– Взаимозависимость – залог успешной работы, о да! Но слушайте дальше. Итак, я уже пользовался известностью. И некий шоумен пригласил меня в свою программу. Конечно же, я не упустил случая помелькать на экранах. Шоумен – автор нескольких книг о той войне. Доброволец, командир подразделения. То есть, видел и понял побольше обычного пехотинца. После шоу мы разговорились. Оказалось, он воевал именно в годы моего детства…
– И?
– И потом в какой-то момент перестал ездить на войну. Сказал: “Не поеду воевать за дележку активов олигархами”.
– Долго же он понимал!
– Да. Но понял и он. Любая революция просто меняет выгодополучателей. Для девяноста пяти процентов населения все остается прежним. Или даже ухудшается. Сегодня это уже бесспорно: документы рассекречены, ореолы потухли. Святые герои оказались обычными рвачами, шкурниками, гребцами под себя. Телевизор впечатал эту мысль в головы основой массы населения – а интернет в головы якобы самостоятельно мыслящих нонконформистов, не верящих телевизору. Я не беспокоюсь. Не беспокойтесь и вы. Массы не обратят внимания на шум в небесах и не помешают нам.
– А оставшиеся пять процентов?
– Один процент мы уже контролируем. Этот процент справится с четырьмя. История учит, что небольшая активная группа побеждает неактивную массу. Пример – та же Россия. Вспышка революции удалась. Не удалось остальное.
– Что же?
– Попытка обмануть природу человека, выскочить из-под кнута и оттащить голодные пасти от пряника… Кончилось падением и возвратом на круги своя. В духе времени, очень быстро, за срок жизни одного человека. Зигзаг на кардиограмме, да!
– Но зигзаг, согласитесь, внушает. Гагарин, космос – мы до сих пор выводим небольшие спутники на придуманных тогда ракетах.
– Внушает не слишком. Настоящее освоение космоса выполняется сейчас, на наших глазах, и занимается им Проект. Осознанное, методичное продвижение в Пространство, с опорой на промежуточные базы и понятной выгодой каждого шага. С правильным усвоением и мыслеварением, позволяющим не терять колоссальные объемы новой информации. К сожалению, не все на Земле понимают, что вечно существовать в колыбели нельзя. И вот эти-то пауки, затаившиеся во мгле устаревших законов, эти-то нехорошие люди…
– Редиски. Волки позорные. Заполненные памперсы, если уж говорить о колыбели.
– Вам виднее, каким глаголом жечь сердца. Нам, знаете ли, важен результат. Шпалы поперек автострады прогресса, ловчие ямы на пути мамонта процветания… Придумайте! Поймите, исполнители ни в чем ни на миг не должны усомниться. Распишите все, как вы умеете. Соберите лауреатов, режиссеров, блоггеров. Осыпьте розами или приставьте им стволы к затылкам – на ваше усмотрение. Но донесите до планеты простую мысль: кто не с нами – тот мудак. И даже распоследний опущенный пидор с ним на одном континенте срать не сядет. У исполнителей на последнем участке траектории должны вздыбиться волосы и вспотеть лбы от осознания святости и общеполезности нашего великого дела.