Немец коснулся левой рукой оголовка белого пилотского кортика. В окружении простых серых комбинезонов со скупыми нашивками его сине-золотая форма – и особенно наплечник орбитального состава – придавали немцу вид космодесантника из Адептус Астартес, волею случая залетевшего во Вселенную сериала Звездный Путь. Все уже случалось, внезапно подумал немец. Все уже описано кем-то, а иным кем-то пережито… Инструктор убрал руку с кортика и ответил тихо:
– Смотря как определять счастье. Одно дело, если это чувство бесконечного довольства и покоя – и совсем противоположное, когда это чувство полной уместности, гармоничности себя в данной точке картины мира. И неважно, что картина батальная, если он в полотне незаменимая деталь. Не главная, не яркая – но именно незаменимая.
– Вот почему Red Sakura не делает акций в космосе: ей тут некого агитировать, она и так вся здесь. – Де Бриак отослал письма и теперь наблюдал на голограмме, как бледно-лиловые прицельные конусы спутников “Невода” нащупывают красные звездочки четырех орбитальных буксиров.
И внезапно красная звездочка Йеллоустоунского буксира сменила цвет на синий!
– Жюль передает: мы его взяли!
Де Бриак приложил к гладкому пустому столу подушечки пальцев: четыре, и отдельно большой, словно прокатывал по дактилоскопу. Прошептал почти неслышно:
– Еще три мы прошьем вольфрамовыми болванками со спутников “Невода”. Камням не повредим, зато управление выбьем. Спутники нацелены на перехват ракет над Землей, но развернутся они быстрее, чем террористы передвинут астероиды или хотя бы рассчитают маневр, – комиссар посмотрел на немца зеркально-прозрачным взглядом. – Таков наш план. И так оно и будет, вне зависимости от ваших действий.
Немец покачал головой:
– Пока я ничего не стану делать, – и подчеркнул коротким движением ладони:
– Пока ничего.
Помолчав, добавил задумчиво:
– Вы рассуждаете логично. Весьма. Разумеется, я не всемогущ. Но, мне кажется, вы забыли одну маленькую деталь. Какую, не скажу.
Немец развернулся и вышел. За ним, испросив разрешения, удалилась Марианна; Франсуа со старомодной галантностью придерживал ее под руку. Де Бриак сидел неподвижно и думал о словах боша-инструктора: "Вы забыли одну маленькую деталь…"
Забыли.
Значит, они ее знали!
Что же это такое? Комиссар все еще раздумывал, когда Лежер сказал:
– Глупо надеяться, что наши снаряды хоть что-то сделают.
Штурмовик оказался прав. Когда вольфрамовые иглы прошли около половины дистанции, на их пути как бы случайно возникли препятствия. Списанный корпус буксира. Рой дронов-уборщиков мусора. Старый спутник. Невесть откуда взявшийся в запретной полосе булыжник. И так далее, и тому подобное.
– Так вот о чем все мы забыли, – де Бриак отправил еще распоряжения, уже другим спутникам “Невода” – но те даже не изменили ориентацию. Комиссар хмыкнул:
– Ну да, конечно… Сюда, на Орбиту, люди рвались по конкурсу. Помните, Лежер, вы как-то упоминали про евгенику? Силиконовая долина, естественный отбор целеустремленных людей?
Лежер вздрогнул:
– Давно. Не помню. Но ваша мысль ясна. Здесь нет идиотов. Орбита оценила этого недо-Гитлера. И приняла его. А не нас. Мы можем отдавать какие угодно приказы – их никто не выполнит. Или так выполнит, что мы пожалеем.
На голограмме облако игл все же дорвалось до первого буксира, нацеленного на Аравийский полуостров. Буксир не сошел с траектории: слишком велика инерция железо-никелевого камня. Но телеметрия от связки пропала.
– Готов, паскуда! – Лежер даже плечи расслабил.
Второй аравийский буксир дал тягу и увернулся от потока болванок. Но при том он повысил скорость, и для правильного торможения нуждался теперь в дополнительном витке; целых двадцать семь тысяч секунд, бездна времени!
Гвидо хватило всего полутора минут: видимо, электронный мозг буксира переключился на расчеты маневра, и ему поневоле пришлось открыть порты для информации с радаров. Как связист ухитрился протолкнуть ключевую последовательность, как взял шлюз – переполнением буфера или пропинговал незакрытый порт – никто спросить не успел. Импланты в лысине Гвидо перегрелись, и связист потерял сознание, и зелено-голубые ангелы утащили его в стерильный рай госпиталя.
Буксир же на половине витка догнали и легко взяли мушкетеры Жюля: данные радаров Гвидо смешал в кашу, поэтому террорист просто не увидел преследователей, и двигатели не включил.
– Альберт, а ультиматум вообще приняли? – де Бриак тоже проглотил капсулу стимулятора, но прибавил к ней еще стабилизатор сердечного ритма.
Лежер пожал плечами:
– На официальных волнах передают, что да. Приняли во всем полностью. Гарантом исполнения выступает Рим.
– А наши клиенты, похоже, об этом даже не подозревают. И мы действительно присутствуем при историческом, parbleu, моменте. Орбита выходит из подчинения Земле.
Альберт поежился:
– Вернейший признак настоящего, некупленного, переворота – неразбериха. Одни утверждают, что все договорено, решено и подписано. Штыки в землю, миру мир. Другие орут, что надо ловить буксиры, не то всему конец. Вожди сменяются ежечасно, только приказано считать, что все это – один человек, Великий Непогрешимый Кто-То Там… А третьи просто режут и жгут, не подводя под это никакую идейную базу.
Четвертый буксир с тяжеловесным изяществом гиппопотама провернул связку вокруг продольной оси, спрятавшись от потока болванок за свой кусок астероида. Вольфрамовые иглы частично вплавились в камень, частично брызнули по сторонам, где на них сразу же накинулись густые тучи мусороуборочных дронов.
– Боюсь, еще дней пять на Орбите продлится чертов биллиард, – Лежер покосился на застывшего в напряжении комиссара:
– Шеф, а Риму-то, пожалуй, конец.
– Сикстинскую капеллу жаль, – комиссар отправил еще несколько распоряжений. Выделенные буксиры-перехватчики все так же равнодушно катились по своим орбитам, а спутники “Невода” на этот раз все же послушались. Еще четыре бледно-лиловых прицельных конуса на голограмме, только мишень уже одна.
– Жюль сообщает, что может взять его через триста десять секунд.
– Пусть не лезет под болванки, “Невод” уже дал залп. Кто там вместо Гвидо? Есть у нас радиоперехват?
– Вы думаете, он сейчас выходит на заказчика? И нам удалось бы это прослушать?
– Заказчика вы только что назвали: Орбита. Боюсь, мальчишке уже плевать на всех.
– …Всех в винде видал!
Змей передал вычисленную Сергеем траекторию на исполнение. Рука немного помедлила над клавишей.
Если уже Сахалинцева убрали, то про семью и друзей страшно даже подумать. Нет, хныкать поздно. Что там на наших кварцевых?
Ладно, пуск!
Буксир чуть заметно вздрогнул; скорее даже, не корабль, а Змей вздрогнул от ожидания. Ожерелье зарядов беззвучно полыхнуло белым кольцом, часть астероида отлетела вперед по курсу; по закону сохранения момента импульса, оставшаяся связка ощутимо качнулась назад – как человек в невесомости отлетает в сторону, обратную брошенному им кирпичу. И чем внушительнее кирпич, тем сильнее отскок.
Кресло заскрипело под ускорением. Двигатель вышел за безопасный режим, расплавился и вытек плазмой в сопло – но большего от него и не требовалось. Тормозного импульса хватило, чтобы пакет зацепил атмосферу; мощный толчок разорвал буксирную решетку. С ревом и грохотом куски астероида заходили на Рим; половину восточного небосвода обняли сияющие крылья.
Сияющие крылья магнитного паруса размахнулись почти как от Луны до Земли – лишь тогда четвертый баллон четвертой волны заметил прибавление тяги. Вычислители сделали новую циклограмму по скоростям полета; оказалось, что даже один ледяной астероид можно сберечь про запас.
Решение для застрявшего посередь вакуума учебного звездолета “Кентавр” осенило Винни прямо на вахте, в русле всеобщей радости от срабатывания магнетара.
Винни достоял вахту, поминутно улыбаясь; но сегодня радовались буквально все, и тут он совсем не выделялся.
А вечером, уже сменившись, Винни дописал “Скрещение”.
Попил воды из дистиллятора. Подумал, что здорово привык уже к своему неуклюжему агрегату. Открыл дневник и написал:
“Закончил “Скрещение” – с ним тогда Сергей так и не успел помочь, так что я рассказ выложил на полуслове, вроде такой авторский замысел. Ситуация подвешена, финал открытый. Пускай читатели сами додумывают. Но потом смотрю – людям только дай, они так додумают, что сам не рад будешь. Надо четко установить концовку.
“Только баллон Винни к тому дню уже вышел далеко за гелиопаузу, и рассказ на Земле так никто и не прочитал.
(с) КоТ
Гомель, 2018-2019г