И в высях — дева, царица, мать –
Над мраком моих мучений,
Над шрамами души,
Над немощью стыда,
Над злостью лжи,
Над бегством в бедства, где смерть,
Над ночью,
За которой свет — как совет,
И волною льется святой Георгий
В душу, падшую на колени:
Ночь — прочь, свет — вслед,
И на вскинутом лбу моем — лучезарный след. [201]
Ива над рекой. Сплети прутья. Дно будет круглым.
Вечер. В эти струи смотрело Время.
Спи. Ты прожил день, и ты сплел кошницу.
Это Оры-часы босой походкой
Из Сегодня в ненасытное Вчера
Унесут в твоей кошнице свои цветы:
Друг за другом, рука с рукой.
И настанет утро, Улыбнется ива тайному лету.
Ты устанешь от ее гибкости. Ты ударишь
Резцом в резкое серебро, чеканя
Все те же цветы. Опечаленные Оры вернутся
С горьким яблоком, жесткой гроздью, сухою веткой.
Выцветут серебристые ивы. Умчатся птицы.
Ты захочешь вспомнить былую радость
И вместо серебряной выковать золотую кошницу.
Снова Оры, любя, придут на зов твой,
Но затем лишь, чтобы собрать в нее твой пепел.
И пред их наготою смежишь ты очи.
Синяя волна, золотая пена взмелась на берег.
Белая и нагая, твои пальцы в соленой гриве.
Ты стоишь, смеешься, море лижет нежные ноги.
Заря брызжет тебе навстречу. Травы
Тянутся цветками к твоей ладони.
Над тобой весна, под тобою лето.
Поле ходит золотыми волнами.
Плющ и грозд обвивают ленивый жезл.
Мох ласкает ноги. Ручей сверкает.
Отдохни. Престол твой — из солнца. [202]
Но из низин к нему уже всползают сумерки
И хватают тебя за руки. Тропы круче
И колючки злее. Цветы облетают под пальцами.
Дождь и мгла клубятся вкруг бледной плоти.
Ты лишь тень меж голых стволов. И слышишь:
Ржут вдали морские кони. Их шпорит Время.
Сентябрь!
Спят бок о бок двенадцать месяцев в лоне года.
Сентябрь!
Наступал твой черед настать,
Вились ржавые листья винограда над вертоградом.
Листва золотилась плодами.
Ветер был, как время в полете.
Я не знал и, плача, шел по меже.
Сентябрь!
Если бы я знал: ты придешь
На развязку всех извившихся троп,
На порог вертограда под виноградом, —
Я не бился бы лбом в затвор зимы,
Не рыдал бы цевницами апреля,
Не считал бы кружащиеся листья,
Как песчинки золота в часах,
И не задыхался бы летней страстью,
А сказал бы только:
Сентябрь!
Вот ты ждешь меня, и Любовь с тобой рядом,
На порог легла ваша двойная тень,
Ветер свеж, как время, и над водой
Распускаются фонтаны, как пальмы,
И как лилии лебединые шеи.
Ничего у меня нет,
Только три золотые листика,
Только посох, только пыль на подошвах,
Только запах вечера в волосах,
Только отблеск моря во взгляде. [203]
Золотые они, с красными жилками,
Я их взял из пальцев спящей осени,
Они пахнут смертью и славою
И дрожат на черном ветру судьбы.
Подержи их:
Они легкие, и припомни,
Кто к тебе постучался в дверь,
И присел у порога, и ушел,
И оставил три золотые листика
Цвета солнца и цвета смерти.
А потом раствори ладонь и дай
Улететь им в ветер и вечер.
В каждом часе картинка. То волк, то агнец.
То кусает, а то ласкает.
Каждый час несет подарок году:
Розу, яблоко, голубку, корзину, зеркало.
Взгляни в зеркало: в нем лицо забвенья.
Постучись:
Над высокой дверью лозы и плющ
Въелись в старый камень,
И ночной забвенный дом
Улыбается розовой заре.
Весна,
В окнах свет и на плитах пола блеск
Улыбнись на пороге.
Хочешь — сядь у очага, чтобы прясть,
Хочешь — вот тебе
Деревянная чашка, оловянная тарелка,
Хлеб, вода и яблоко.
Поживи здесь: дорога нелегка.
Но улыбка твоя уже
Как прощальный поцелуй. Ну что ж,
Вот тебе цветок,
Золотой светильник и три опала,
Плащ сандалии, пояс, а на поясе
Ключ, —
А теперь в дорогу: туда, где люди. [204]
Зрелые плоды, красные цветы. Море.
Мост на черных ногах и в белой пене.
Желт закат. Блеск резной сирены на корме.
Борт плывет. Ветер с моря, ветер с гор.
Те цветы были в ветре еще душистее.
Дух как парус. Сердце спит, как сирена.
Память моря — как якорный канат.
Водоросли как мысли,
Серебряные в синем,
Золотые в зеленом.
Водоросли как змеи
На забвенном жезле Меркурия.
В водорослях раковины,
В раковинах поет прошлое,
Печали мои и радости.
Водоросли узорами,
Как жилы, которыми
Наша кровь оживляет
Песок и камень.
Убаюкайте, водоросли,
Колыбельную раковину,
В которой поет мое прошлое.
Скажи:
Это осень пришла, шурша по листьям,
В чащу входит стук топора,
И над прудом вянут птицы и падают,
Стрела за стрелой.
Скажи:
Вот зима, над морем солнце, как кровь,
Лодки вмерзли в берег, дымит очаг,
Гложет ветер, и горек вечер;
Я — зима и боль.
И я буду тебя любить.
Но ты скажешь:
Посмотри: все зеленое и розовое,
И звенящий апрель сплетает в прядь [205]
Розу с розой и радость с радостью.
Я — заря твоя, крылья ввысь, сладок рот,
И к тебе
Мои руки цветут весенним запахом.
По следам твоим ступает Былое.
Смутный спутник, невидимый для видящего,
Он у тебя за спиною,
Но оборотись, и он послышится впереди.
Мы сбираем цветы, а он — их тени.
Мы вкушаем гроздья с его посадок.
Мы обсохнем у огня, он — у пепла.
Отраженье его — в твоем ковше,
Его голос — в отголоске твоих выкликов.
Где паук ткет ткань, там и он,
И одежда твоя соткана из прошлого.
Он спит в твоем сне,
Он идет за тобой с зари до вечера,
Чтобы в полдень протянуть тебе зеркало.
И увидишь ты в тусклом хрустале:
Вот — ты, вот — он,
Ибо все, что было, всегда при нас.
Он все помнит, а ты лишь вспоминаешь.
Моя песня
Тяжела любовью, глуха враждою,
А твой рот
Мил любови, нежен вражде,
И ни слова,
Как смеешься ты себе у ручья,
И ни эха имени твоему.
Я иду по откосу над ручьем,
Плещет эхо,
Пасется стадо,
Изгороди в красном шиповнике.
Небо и земля,
Больше ничего,
И в погоде щепотка милой осени. [206]
Вглядись в свет, вглядись в тьму.
Вечер красен кровью, рассвет — румянцем.
Плачет влага, страждет душа.
Вечер мчится, держа кого-то за руку.
Путь раздваивается, как копыто фавна.
В сущем звере скрыт мнимый бог,
Как в кремне — огонь,
Как в тебе — призрак,
Как в зеркале — отражение зеркала.
Твой поющий голос — и тот,
Когда ты испьешь смертных струй,
Не пойдет ли тенью вслед твоей тени
Выть
От крыльца до крыльца и от ворот до ворот?
Шелест времени над травами. Червь
В балке, рябь в ручье. Стертость, ржавчина,
Трещина. От прикосновения плод
Загнивает. Не нужно ни циферблата,
Ни соборных колоколов. Все скажут
В бледной влаге бледные лепестки.
Нежный рассвет.
Нежно льются отары по нежным тропам
Баран белый, баран черный, ягнята пестрые.
Голубеет луг,
И деревья поют навстречу солнцу.
Полдень полон пчелиным звоном,
Тяжелеют гроздья,
И быки спят в траве, как зодиаки.
В вечер нивы колосьями уперлись
В небо, умолкают леса,
И два колокола, ближний и дальний,
Один густ, другой светел,