Второй хирург беседу поддерживает:
– Я чего-то такое уже слышал, а вот помню, еду в поезде…
– Да это что! Я как-то на станции видел картину. Вот все говорят, пьяный дурак, пьяный дурак. Категорически не согласен. Ну нету при опьянении тотального слабоумия. Порой пьяный способен на такие гениальные решения, что никогда не придут в голову трезвому интеллектуалу. Стою на платформе, жду электрический поезд. Рядом качается клиент. Пьян в дугу, икает. И одет хорошо. Дубленка, шапка такая, не из кролика, у ног стоит портфель-«дипломат». Смотрю, по платформе приближаются трое. Ну не будем их называть ментами, скажем так: трое в форме сотрудников полиции. Идут бодро. Цель ясна, вот она стоит, покачивается. Мужичок тоже заметил людей в униформе и чутьем понял, что личного досмотра ему сейчас не избежать. А досмотр бывает чреват материальными потерями. И скорее всего, домой сегодня добраться уже не судьба. А мужичку, похоже, есть, что терять. Что бы сделали вы? Убежали, прикинулись трезвым, стали искать защиты у граждан? Куда он убежит? И на платформе, кроме меня, никого. И что делает мужичок? Закрывшись от сотрудников воротником дубленки, быстро сует два пальца в рот. Все. Фонтан рвоты заливает изнутри полушубок, вытекает снизу на брюки, на «дипломат». Сотрудники как бодро маршировали по платформе, так и не замедлив шаг, прошли мимо. Охота возиться с облеванным гражданином? Нет, неохота.
Подходит электричка и мужичок спокойно садится, без потерь. Ну разве что потратится на химчистку. Зато свобода, следующая остановка уже в другом субъекте федерации. В области полиция гуманнее, вытрезвителей нет, могут проводить домой.
Анестезиолог рассказывает свою историю:
– Помнится, у нас доктор был один на неотложке, алкаш страшный. Фельдшера за него работали, таскали с собой так, для антуража. Везут его как-то пьянющего на вызов. Гаишник увидел его пьяную харю, как он в кабине качается, тормознул, а чтоб «Скорую» остановить – вообще редкость. Подходит справа и водилу через открытое окошко спрашивает: «Ты куда такую пьянь везешь?» А водиле что, адрес сказали, еду, остальное по барабану. Тут доктор открывает свою дверь и с криком: «Ты что, не видишь? Укачало меня, укачало!» блюет гаишнику на китель. И пока гаишник от удивления не оправился, водила дверь закрыл и укатил. А тот так и остался стоять весь облеванный, прямо в центре, на Исаакиевской площади.
– Ребята, все это ерунда. Я до сих пор не забуду, реально видел мужика, который себе в карман брюк наблевал. А так снаружи все чисто, одет очень хорошо, новое пальто, костюм еще с неспоротой биркой. В пиджаке справка об освобождении, вчера только откинулся с зоны. Домой ехал и заснул на вокзале. Менты затащили его в пикет, стали шмонать, один руку в карман запустил, и тишина… Вытаскивает, бля, вся рука в блевотине, макароны какие-то с пальцев сползают, капуста. Вот как он это сделал – загадка. Вот как он это сделал? Снял штаны, наблевал в карман и надел? Не смог бы надеть, точно. Или наблевал ему кто-то другой? С тех пор, я когда слышу про НЛО и прочую лабуду типа Шамбалы, параллельных миров, сразу эту блевотину в кармане брюк вспоминаю. Вот это невероятное, а остальное так, ерунда.
Так за беседой незаметно пролетел остаток ночи, настала пора идти сдавать дежурство. Хорошо бы еще не простудиться.
Мои гастрбайтеры
В сельской медицине кадровый голод. Проблема системная, на одном энтузиазме и за счет добровольцев ее не решить, не те времена. Требуется еще и материальная заинтересованность. Как всякая уважающая себя организация, решаем использовать дешевую рабочую силу, труд гастарбайтеров. Нет, я ничего не имею против, среди выходцев из Средней Азии попадается немало толковых, грамотных специалистов. Но один едва не свел меня с ума. Грань, которая отделяет человека от безумия, достаточно тонкая, и на днях мне показалось, что я эту грань переступил.
Взяли на работу одного гражданина Узбекистана. Так и не запомнил его имени. Человек с интересной биографией. Родом из Ферганы, учился в Ташкенте. Служил еще в советской армии. Последнее место работы в каком-то отдаленном поселке Республики Саха. Документы в порядке, диплом, разрешение на работу. Кроме основной специальности – хирург, имеет еще сертификат анестезиолога и терапевта. Универсал. Узбек-оленевод. Плохо говорит по-русски, даже умудряется писать с акцентом. Вместо стандартно-протокольного описания обстоятельств травмы: «Избит неизвестными» пишет в истории болезни: «Вчера били его». Ну да и ладно, водку пить вместе с ним никто не собирается.
С утра в отделении на повестке один из основных вопросов: кто идет в операционную? Обычно решение принимается с помощью монетки. Но узбек вызвался сам:
– Я работал много, я умей наркос давать, я могу ити.
Думаю, черт с тобой, иди, в случае чего не я брал тебя на работу, не мне отвечать. Пока он чего-то творил в операционной под присмотром анестезистки, я на всякий случай посидел в оперблоке, попил чаю с медсестрами. Но вроде узбек с индукцией анестезии справился, и я ушел к себе. Операция шла пять часов, кишечная непроходимость, резекция кишки. После операции больного будить в операционной не стал, молодец, привозит спящего в реанимацию, передает мне. Мужичок лет пятидесяти крепко спит. Ставлю параметры вентиляции легких, частота, поддержка, проверяю, объем выдоха нормальный, все в порядке. Можно заняться другими делами. Больной начинает просыпаться, перевожу на самостоятельное дыхание. Мужик открывает глаза и говорит:
– Слушайте, мне трубка во рту мешает, пожалуйста, уберите.
Голос глуховат, но слова произносит четко. Увидев говорящего, ну, например, кота, я бы удивился меньше. Говорящих котов я в прошлом видал, эко диво, но накануне я не пил. Но человек с трубкой в трахее разговаривать не может. Все, думаю, началось… Молча выхожу из палаты и в коридоре встречаю одного из врачей. Он задержался на работе после дежурства по причине наличия бутылки «Джонни Уокера».
– Слушай, там человек на трубе, на ИВЛ, разговаривает. Посмотри, может, чего со мной.
Доктор смотрит на меня с сочувствием, типа закусывать надо, но со мной идет. Убеждается, что больной на ИВЛ действительно разговаривает. Трубка в трахее, девятый номер, манжетка надута. Доктор произносит только одно слово «охуеть» и бежит в ординаторскую допивать виски. Спрашиваю у мужика, мешает ли трубка? Да, говорит, мешает. Ладно, человек в сознании, дышит сам, вытаскиваю трубку.
Как мужик выжил, умудрился не задохнуться и не утонуть в своем дерьме при наличии кишечного зонда Эбота, я не понял. Конец трубки был в ротовой полости, а манжета раздута так, что стала размером с кулак и затампонировала мужику всю глотку. Почему она не лопнула – непонятно. Спасло чудо. Очень эластичная манжета у трубок китайской фирмы «Суюн». Подходящее название для фирмы, производящей трубки, зонды, катетеры и прочие предметы, которые засовываются внутрь организма. Кричу, где этот мудак?
Прибегает узбек. Смотрит на извлеченную трубку. Оправывается:
– Я кишка нос соваль, из нос тек каль, каль тек, я чистиль, чистиль, трубка выпаль, я ставиль трубка на место.
– Молодец, хорошо, а теперь ты идешь на х… и можешь жаловаться, работать здесь ты больше не будешь. И не надо меня обвинять в отсутствии толерантности, в нелюбви к жителям Средней Азии.
О пользе врачебных ошибок
Мужичок ползает по полу в отделении, прячется под кроватью. Увидев меня, машет мне рукой:
– Ложись, тут опасно, я тут за террористами слежу.
– Да какие тут террористы, милый. Пойдем ко мне.
– Смотри, вон они – это секретные агенты ФСБ. Это наши. А та женщина с ножом – шахидка. А вон те – с ней. Вызываю группу захвата.
Начинает на мобильнике набирать эсэмэс.
– Пошли, пошли, террористы никуда не денутся. Полежим у меня, подождем группу.
Уговариваю спуститься в реанимацию. Прибывшая спецгруппа санитаров прикручивает его к кровати.
Взял историю. 35 лет. Место работы – РУВД, капитан. Мент, значит. Бывает, профессиональный делирий. Дьяконы обычно чертей ловят, менты – террористов. Поступил три дня назад, как раз время, пора. А пока лежи, отдыхай. Спи.
На следующий день приглашен психиатр. Выписывается направление в дурдом, диагноз понятен, алкогольный делирий. Но неожиданно в моче находятся кетоновые тела. Сахар повышен… Психиатр меняет диагноз на более затейливый: паранойяльный бред на фоне соматической патологии. Переписывает направление. Придется задержаться в реанимации, полечить диабет, а потом уже ехать в психушку. В сумасшедший дом с декомпенсированным диабетом не возьмут, там нужны люди здоровые телом.
Через день к товарищу возвращается рассудок, лежит, посмеивается над своим бредом. Привидится же черт знает что. А с водкой, говорит, согласен, пора завязывать. Повезло парню, никакого диабета у него нет и не было, просто в лаборатории перепутали анализы. Парень хоть и стремился домой, но после предложенной альтернативы уехать в дурдом согласился полежать еще денек. Ошибка лаборантки, перепутавшей фамилии, спасла капитана. Наверняка дальнейшая карьера сложилась бы иначе, принеси он на службу выписку из психбольницы.
Толерантные истории
Гость из Украины, приехавший на заработки со Львова, бьется привязанный к кровати. Белая горячка. Физически ощущаются исходящие от него потоки ненависти к москалям. Крик с сильным украинским акцентом:
– Ты москаль, педераст! Урот! Урот!
Дежурный врач слушает без эмоций. Зря ты так, хлопец. Какой я тебе москаль? В советском паспорте в графе национальность у него не было написано слово «русский». Впрочем, национальность можно было и не писать, было достаточно вклеить фотографию в профиль. Пятый пункт в прошлом его не раз подводил. Но не выдерживает даже он, несмотря на вековую смиренность своего народа.
– Ну у рот, так у рот, смотри, сам просил.