– Не, не могу, мы вчера посидели. Голова болит. А вы чего не пришли? Наши функциональные женщины с диагностики вас так вчера звали. Салатиками соблазняли, вкусными. Как вы смогли устоять, не понимаю.
– Ну, с каждым годом устоять все легче. Пошли, заодно здоровье поправишь.
– Ты послушай, хорошая песенка, подходящая, старый добрый Лаэртский. Все как сегодня. Ладно, пошли, только у вас там хирурга Васи нет?
– Нету Васи. Вася у себя спит. А зачем он тебе?
– Я его с утра убить обещал и убью. Прислал мне сегодня бабку на колоноскопию. Я его спрашиваю, зачем? А он мне говорит, понимаешь, я ее выписать никак не могу. Думает, после меня она сама попросится домой. Скорее я после нее уволюсь. Ты посмотри на стены, кто теперь это будет отмывать? Вот и слушаю песенку, летит из жопы говно…
Смотрю, как старый наркозный аппарат ритмично надувает резиновый мешочек, искусственные, так сказать, легкие. Новый, купленный по программе модернизации, накрылся, не проработав года, дерьмо оно и есть дерьмо, пусть и стоит миллион. Не рассчитан он на суровую российскую реальность, влажность воздуха в системе ему не нравится, капризничает. Отказывает в самый неподходящий момент. Сколько раз приходилось вместо него дышать вручную, сжимая в руке дыхательный мешок. А я уже не молод, мне эти упражнения ни к чему. Это молодежи полезно, руки тренировать, чтобы не отвыкали. К тому же стресс, для врача, естественно. Достал из кладовки старую надежную пыхтелку фирмы «Дрегер», готовую к списанию. Пусть поработает часок, проверим, готов ли он к работе, можно ли доверить ему надувать настоящие легкие. Мешок жестий, аппарат орет: высокое давление на вдохе! Думает – разжалобит, обращу внимание. Хрен тебе, качай, сдохнешь – спишем окончательно.
Почему-то вспомнился случай, пример, как надо отвечать на поставленный вопрос. Четко, кратко, без лишних деталей. Второй курс института, субботник. Уборка листьев в парке. А после субботника что? Понятное дело что, водочка. И уверенность, что сегодня больше никаких занятий. Когда все разбрелись по кустам и вволю попили, декан неожиданно погнал всех в институт: ничего не знаю, после часа дня занятия никто не отменял. И моя группа попадает на физиологию, писать контрольную. Двойки получили все, но не в этом суть, интересные были ответы. Вопрос в контрольной работе: «Значение эластической тяги легких». Ответ: «Значение эластической тяги легких очень велико». Точка. А ведь не поспоришь, все верно. Но парнишка получает свои два балла. Жаль, сейчас он в сумасшедшем доме. Навсегда.
Безнадежной бабушке надо ампутировать руку. Заведующий хирургией думает, кого из хирургов послать на операцию, кто еще не отрезал рук. У бабушки нет шансов выкарабраться, пусть молодежь учится. Предлагаю поискать анестезиолога, который еще самостоятельно не проводил наркозов. И таким образом свести шансы к нулю.
Жара, у народа плавится мозг. Знакомый пациент с очередным, третьим по счету ножевым ранением в живот. Говорит, что случайно, вечером вышел на улицу подышать воздухом. Навстречу человек, и знать его не знаю, а он ни с того ни с сего меня ножом в живот… Надоел ты мне со своими рассказами. Когда же тебя зарежут окончательно? Спрашиваю, а в прошлом году тебя с распоротым брюхом привозили тоже случайно? Нет, говорит, я тогда человека спасал!
Дежурных хирургов не хватает, помочь зашить живот просят дежурного гинеколога. Мог бы и я, но у меня и своих забот хватает. Ничего, пусть спит до утра. Утром огорчу. Скажу, все, парень, тебя зашивал гинеколог, и теперь тебя смело можно назвать одним словом: пизда, то есть именно тем, кем ты теперь стал. Заслужил на все сто.
Утренний обход
Начмед требует подробного доклада. Рассказываю:
– Больной, шестьдесят лет, глава настоящей патриархальной семьи. Человек, известный в поселке, имеет пятнадцать детей. Правда, сейчас осталось четырнадцать, один из сыновей задушил своего брата. В последнее время больной исчез из поля зрения односельчан. До этого его ежедневно видели в магазине покупающим продукты питания для семьи. В продуктовый набор в течение многих лет неизменно входили бульонные кубики «Кнорр», водка и одна конфета «Чупа-Чупс».
– Вы себя-то послушайте, что за бред вы несете? Какие кубики? Какой «Чупа-Чупс»?
– Леденец такой, круглая радость. На закуску хватит всей семье, каждый лизнуть сможет…
– Короче, что с ним?
– Кахексия. Уросепсис, септический шок. Состояние преагональное, лечится. Ждем.
– Хорошо. Уросепсис откуда?
– Вероятно, рак мочевого пузыря. Шанкр у него еще на конце…
– Главное – страховой полис у него есть?
– Да, есть. Дети передали со «Скорой». Вот он. Тут даже для нас надпись оставили.
– А что там написано?
– Я без очков не разберу, вот, прочтите.
Начмед берет полис, читает:
– Уважаемые врачи, вы заебетесь нас лечить… Подпись. Кто это написал?
– Дети, наверное. Если их четырнадцать, то они абсолютно правы.
– Вообще странно, почему-то я про эту семью не слышала. Пятнадцать детей, такая редкость, это не шутка. Нет, ну я слышала про семью у них в поселке, где семеро детей и родители тоже алкоголики, но чтобы пятнадцать!
– Я тоже не слышал. Просто о таких семьях не пишут в газетах. Им не высказывают пожеланий не останавливаться на достигнутом. Но, говорят, пособие на детей они получают исправно, на «Чупа-Чупс» хватает. А мы, наверное, говорим об одном и том же семействе. С ними сейчас действительно только семеро остались. Но соседи утверждают, что всего детей пятнадцать. Просто они их раздавали своим родственникам, знакомым, тех, что чуть поприличней получались. Ну как котят. Не топить же…
Начмеда разрывает от крика:
– Это что такое? Вы мне историю на вскрытие подаете, а где, где, я спрашиваю, рентгенограмма грудной клетки?
– Мы не успели. Его к нам привезли практически в агональном состоянии. Он у нас всего полчаса прожил. Диагноз подтвержден, рак легкого.
– Вы что, не помните мой приказ? Всем поступающим в реанимацию делать рентген!
– Ему две недели назад делали. Зачем человеку лишняя лучевая нагрузка?
– Больной, пятьдесят лет. Поступил к нам с целью опровергнуть сложившееся мнение, что все пациенты нашей районной больницы на редкость гоблинизированная публика, алкаши, наркоманы и прочие маргиналы. Доказал, что это далеко не так. Порой, к сожалению, и попадается деклассированный элемент, отброс общества. Но это в исключительных, единичных случаях, а в большинстве своем наши люди вполне образованные и современные, знакомы с достижениями прогресса. И пусть будет стыдно тем, кто считает наш передовой рабочий класс отсталой серой массой, не способной к творческим порывам.
– Короче, с чем больной?
– Инородное тело сигмовидной кишки. На рентгенограмме отчетливо видны две мизинчиковые батарейки и нечто, напоминающее моторчик. Прооперирован. К счастью, кишку вскрывать не пришлось, предмет удалось выдавить наружу. Извлеченный девайс оказался женским фаллоимитатором.
Начмед:
– А кто он по профессии?
– Сварщик.
– Ну так объясните ему, что это дурной тон, запихивать в задницу женские вибраторы. Козел…
Начмед читает табличку над кроватью больного:
– Инородное тело толстой кишки… Так, интересно, рассказывайте. Что это за инородное тело?
– Пешка.
– Какая пешка?
– Шахматная.
– А как она там оказалась?
– Понятия не имею, не выяснял. Сейчас в Сочи идет матч за шахматную корону, может быть, тоже решил сыграть партию, но не нашел лучшего партнера. Или как анальную пробку использовал, не рассчитал размер, провалилась.
– Достали?
– Да, к счастью, обошлись без операции. Конечно, порвали слегка, но ничего, ему не привыкать.
– А что он тогда у вас делает?
– Спит. Пришлось ночью слегка успокоить, дергался.
– А синяк под глазом – ваша работа? Успокаивали?
– Как можно… Нет, мы эндоскописта вызывали. Он хоть и недоволен был, но руки не распускал. Ворчал только: «Ну за что мне такое наказание? Я же в детстве никогда лягушек через соломинку не надувал. А теперь только этим и занимаюсь. Разве что соломинка потолще и жаба побольше».
– Ну хорошо, как только проснется, гоните этого шахматиста. Идиот. И смотрите, чтоб на вас не пожаловался за побои.
– Не волнуйтесь, не посмеет. Будет жаловаться – мы ему ферзя затолкаем.
Приятель звонит с утра:
– Слушай, не возьмешь к себе мою тещу на пару дней? Если надо, я заплачу. Мне бы сейчас только с переездом разобраться, я ее сразу заберу.
– Говно-вопрос. А чего с ней?
– Инсульт с ней случился. Приехала к нам в гости на новоселье, с Краснодарского края, а тут ее паралич разбил.
– Сочувствую. Помогу, конечно. Готов даже с тобой поменяться, только у меня тещи нет.
– Ну а тебе-то зачем теща парализованная? Будет теперь лежать овощем. Короче, разберусь с делами, отправлю домой. А то, понимаешь, нашла повод задержаться в гостях.
Начинаю ощущать себя семейным врачом. Утренний обход, докладываю начмеду очередной клинический случай:
– Больная…… шестидесяти лет, многодетная мать. Вы должны помнить ее супруга, главу семейства, который умер у нас где-то в начале года от уросепсиса. У которого было четырнадцать детей. Тот, который постоянно покупал в магазине на закуску конфеты «Чупа-Чупс»…
Начмед:
– А, конечно, помню, это у него еще на страховом полисе кто-то из детей написал, что, уважаемые доктора, вы зае…, извините, затрахаетесь нас лечить? А с ней что случилось?
– Совершенно верно, это его вдова. Пациентка с тех пор, естественно, пьет с горя, уже полгода. Говорит, что пьет водку хорошую, по сто пятьдесят рублей. Эконом-класса. Говорит, что покупает в магазине. Но теперь приходится пить без закуски, поэтому сег