одня ночью поступила с кровавым поносом, с острой кровопотерей. Гемоглобин около сорока. Кровопотерю восполнили, на утро гемоглобин девяносто пять. Данных за продолжающееся кровотечение нет. Источника пока не обнаружили, сегодня планируется колоноскопия после соответствующей подготовки. Кстати, у нее сегодня день рождения, заодно поздравим, клизмой…
– Хорошо, вы уж постарайтесь. Можете с шампанским. Пойдем дальше…
Обход начмеда на терапевтическом отделении. Начмед – женщина утонченная, с претензией на интеллигентность. Для своих лет выглядит более чем стильно. Хотя никто не догадывается, какие для этого прилагаются усилия. Я тоже не догадываюсь, просто знаю.
Заходит в очередную палату. Мужичок средних лет, с запущенной сердечной недостаточностью на фоне, естественно, алкогольной кардиопатии, который ниже пояса больше напоминает мешок с водой, неожиданно вскакивает с кровати:
– Доктор, как здорово, что вы пришли! Я вас так ждал!
На лице начмеда удивление:
– А мы разве с вами знакомы?
– Нет! Но я вам сейчас такое покажу! Смотрите, что они тут со мной сделали.
И одним движением сбрасывает больничные штаны, вываливая наружу свое хозяйство. Хозяйство размером и видом больше напоминает две перезрелые дыни сорта «Колхозница».
– Вот, видите!
Начмед:
– Ой, ой! Уберите, что вы делаете!
Но мужичок угрожающе приближается к ней. Начмед в ужасе выскакивает из палаты. Слава богу, обход закончен.
– Ну и больные у вас. Вы хоть с ними работу проведите.
Обещаем провести, но слово не сдерживаем. В свой прыжок больной вложил последние силы. Тромбоэмболия легочной артерии, в клинической смерти его везут в реанимацию. Ничего сделать не удается.
Через час стучусь в кабинет начмеда, приношу на подпись историю болезни:
– Подпишите. Все. Заведующие сегодня все на конференции, я сам эпикриз написал. Пока паталогоанатом домой не уехал, может, сегодня еще успеет к нему на прием.
Начмед берет в руки историю.
– Как это все? Он что, умер?
– Умер.
– Когда это случилось? Мы ведь только что с ним беседовали.
– Вот сразу после беседы он и умер. Он вас дождался, видимо, осуществил свою мечту. А как без мечты жить…
– Ладно, что вы ставите? ТЭЛА? Ну смотрите, чтоб расхождений не было.
– Не будет. Обещаю.
Паталогоанатом, услышав историю танатогенеза, сгибается от смеха:
– Ой, бля, не могу, я только представлю рожу нашего начмеда… Ты на его мотню посмотри, любого испугает. Нет, ты иди, все нормально. Только справку я сейчас уже написать не смогу. Родне скажи, пусть в понедельник придут.
С утра с нетерпением дожидаюсь травматолога, назрел вопрос:
– Слушай, я все понимаю, только не пойму одного, ты что, уже всех местных гопников прооперировал? Где ты таких берешь? Вот где ты взял этих трех братьев с Вологодчины?
– Завидуешь, да?
– Естественно. Как тут не завидовать, со всей страны вся гопота почему-то едет исключительно к тебе.
– Ну а ты их посмотрел перед операцией, хочу их всех сегодня взять, прооперировать и на х… Там все нормально, можно подавать?
– Нормально. У тебя всегда все по историям нормально. Кто их так отхерачил?
– Да местные, такие же гоблины, арматурой им руки перебили. Так смотрел?
– Смотрел… Полчаса у тебя на отделении просидел, с медсестрой твоей чай пил, ждал, когда они все втроем поссать сходят.
– А чего так?
– А ты сам подумай, у них на троих одна здоровая рука, пока он себе достанет, пока братьям. Ты в следующий раз, когда будешь оба предплечья сразу гипсовать, ты одно вниз опускай, чтоб сам достать смог.
– А вообще да, не подумал. Надо всем дежурным будет сказать.
– Скажи, а то как-то им неудобно. Хоть и гоблины, но забавные, как дети. Я как понял, их все время бьют. На всех необъятных просторах родины. Я от смеха с ними с трудом говорить мог. Одному где-то под Воронежем челюсть сломали, давно, рот с трудом открывается, зубов нет, шепелявит как Кирпич: «А мне доктор шказал, шо я после операции таншевать шмогу». Смотри, не подведи, детей нельзя обманывать.
Звонок в реанимацию:
– Скажите, каково состояние больного Степанова?
– Извините, мы по телефону справок не даем. А вы кем ему приходитесь?
– Ну это почему же? Я его внук, я его единственный наследник!
– Извините, а о каком состоянии вы спрашиваете?
С возрастом допускаешь одну ошибку, чья-то неопытность кажется глупостью. Задаю, казалось бы простой вопрос клиническим ординаторам:
– Скажите, какова в данном случае цель промывания желудка? Когда известно, что прошло уже не менее четырех часов и человек заведомо выпил не больше десятка таблеток? Выпил бы больше, сейчас не был бы в сознании.
Начинают рассказывать. Надо, говорят, положено, потому что мы не можем быть уверены, может быть, выпил больше, необходимо очистить желудок. Самый умный вспоминает про циркуляцию отравы по энтеропеченочному кругу… Глупости.
– Ерунда. Ваша цель – это так промыть желудок, чтоб в следующий раз, если у человека возникнет желание покончить с собой, у него даже не появилось мысли пить таблетки. Чтобы он запомнил эту процедуру на всю жизнь. Если он стойкий суицидник, пусть он повесится, пусть он бросится под поезд или в окно, но никогда в жизни больше таблетки пить не станет.
Докладываю:
– Больной, тридцати лет, жертва недобросовестной рекламы, которую создали наши средства информации курительным смесям. На рекламу ведутся даже те, чье дело – потомственный алкоголизм.
В прошлом неоднократно лечился у нас по поводу алкогольных психозов алкоголик с пубертатного периода, изредка баловавшийся метадоном, перенес тяжелую черепно-мозговую травму, трепанацию черепа. Решил попробовать новых ощущений. О нем мы слышали еще за два дня до его поступления в стационар, из подслушанных разговоров в поселке. Две местные жительницы обсуждали тему.: «Тебе-то хорошо, твой-то пьет. А мои чего учудили, обкурились какой-то дури, третий день голыми в простынях по стене дома лазают, по балконам, вверх-вниз». Наконец вчера вечером трое друзей, тоже обсаженных, но в меру, привезли нашего давнего знакомого, возомнившего себя Бэтменом. На вопрос, зачем привезли сами, зачем обдолбанными ехать в темноте, по сельским дорогам, друзья ответили, что у них машина надежная и называется она «Бэтмобиль». Пока мы решали, что надо их задержать, надо хотя бы предупредить гаишников, друзья уже улетели на нем в темноту. Пациент утверждал, что послан к нам с великой миссией спасти всех наших больных. Пока аминазин не подействовал.
– Спас кого-нибудь?
– Да, вот у бабушки на соседней койке, к которой мы уже подкатили аппарат ИВЛ, от страха неожиданно прекратился астматический статус. Но не смог спасти лесоруба, которому упавшим деревом на куски раскололо череп, хотя и предлагал свою помощь в проведении трепанации, имея в этом деле немалый личный опыт. На данный момент ориентирован, понимает, что находится в больнице. Критика снижена…
Начмед, обращаясь к пациенту:
– Кто ты? Откуда?
Ответ был дан четкий:
– Как вы мне все остопи…ли! Сколько раз вам можно повторять, что я – Бэтмен!
Начмед:
– У этого пациента родственников кто-нибудь видел? Мне поговорить с ними надо, как они своего отца до такого состояния довели.
– Да, я видел. Приходи, я с ними разговаривал. Объяснил, что дедушка болеет, тяжело…
– И где же они?
– В церковь пошли…
Утренний обход. Начмед читает табличку над кроватью больного:
– Катаральный аппендицит… 25 лет. И что, все?
– Все.
– Ну так а что он у вас со вчерашнего дня делает?
– Спит…
– Вы мне объясните, почему он у вас уже почти сутки не просыпается?
– В оперблоке Степановна дежурила, санитарка…
– Понятно. И чего она на сей раз ляпнула?
– Да ничего. Только спросила, успел ли он причаститься перед операцией. Ежели не успел, вон в окошко церковь видна, помолись на всякий случай, мало ли чего… Ну, мальчик немного разволновался, пришлось резко погасить, слегка перестарались. Вот он до сих пор и спит.
Начмед гордится своим даром предвидения:
– А я говорила! Я предупреждала, что он алкаш! Вот, полюбуйтесь, естественно, белочку поймал. Теперь лечите.
Приходится разочаровать:
– Никакой белочки у него нет. У него собачки. Две у дверей, одна под кроватью, маленькая, зовут Жуля. Он с ней всю ночь разговаривал. Тихо, никому не мешал, мы его даже не грузили. Лежит спокойно, что-то негромко булькает, как задница под водой.
С утра привычные вопли начмеда:
– Так! Я вас спрашиваю, почему к больному не вызвали нейрохирурга? Вы мне за это ответите!
– Вызывали, не приехал. Я лично с ним разговаривал, он извинился, сказал, что занят. Его срочно вызвали в Кириши, кому-то тыкву долбить. Сегодня же Хэллоуин, надо… Предложил самим.
Начмед:
– Почему, почему я случайно узнаю, что ваш больной вчера выдал остановку? Что было десять минут реанимации??? Что теперь у него в голове, остались какие-нибудь мозги? Или сплошное, извините, говно? И объясните мне, почему в истории ваши доктора ничего об этом не написали?
– Он алкоголик. Гоблин. Мозгов у него нет и не было. Делирий у него, вполне имеет право сдохнуть. А как лежал он на трубе, так и лежит. Ничего страшного с ним не случилось. Лень было записывать.
– А где написано, что он гоблин? Где, я спрашиваю? Никто не посмотрит, что он алкаш. Молодой мужчина, тридцать шесть лет. А вот следы от дефибриллятора как теперь скроешь? Мне его родня уже все телефоны оборвала, спрашивают. Какая сука им сказала, что он в тяжелом состоянии?
– В справочном сказали. Там всем так говорят: «Состояние тяжелое, температура нормальная».
– Хорошо, а почему он у вас на ИВЛ был?
– Его успокоить не удавалось, кабан здоровый, все вязки порвал. Все представлял, что у него в руке поводок от собаки. Дергал и кричал: «Полкан, ко мне, ко мне, сука!!! Взять их!» Еще ему казалось, что напротив него стоит микроволновка, а в ней люди крутятся на тарелке.