– Интересно, это вы с кем так беседуете?
– Да какой-то козел звонит, говорит, что из коллекторского агентства, кто-то указал наш телефон в качестве служебного. Угрожает еще, говорит, работать не дадим, будем звонить каждые две минуты.
– А… А я-то думаю, кто звонит? Просто за пять минут вы произнесли только два существительных, блядь и, извиняюсь, хуй. Я слышала, вы в отпуск собираетесь? Билеты уже купили? Вот и езжайте, чтоб месяц я про вас даже не слышала.
Пятница, с утра начмед недоволен:
– Вы объясните мне, что вы по ночам делаете с людьми? Вчера нормальный человек был, а что за чучело вы мне сегодня показываете? Приличный был вроде человек, работает, написано – директор комбината. Как же так можно допиться?
– Можно.
– Да даже если месяц он пил, у него что, на следующий день начнется белая горячка? Да никогда не поверю!
– Бывает…
Не рассказывать же все как было. Как мужичок поступил с кровавой рвотой, как два человека его держали при гастроскопии, а третий придерживал доктора. Как удивительной доброты санитарка всегда найдет нужное слово, чтобы приободрить человека. А нервишки у мужичка расшатаны месячным запоем, но лишения переносит стойко. У нас не Белгород, у нас человек жестко фиксируется сразу, никто не позволит организму махать своими конечностями при процедурах. А процедур много, и каждый сможет выбрать свою. Промывание желудка – раз, это мое, это я люблю. Катетер в вену – два, уступим клиническим ординаторам, им тоже надо учиться. Ждем, выдержит ли разум экстренную гастроскопию? Если да, есть шанс обойтись без психоза. Ночь, но специалиста долго ждать не пришлось, набрав номер его мобильника, приготовились выслушать его мнение обо всех, о каждом в отдельности и о поступившем алкаше. Немного удивились, услышав звонок телефона в его кабинете. Оказалось, уставший доктор накануне решил переночевать на работе, прямо на своем процедурном столе. Хотя, судя по запаху, никакого решения ему искать не пришлось, решение пришло само. Надев на него кровавый передник, потащили в реанимацию вместе с его тележкой. Это труд, доктор весит далеко за сотню. Несмотря на свой вид, человек добрый. По дороге честно предупреждает:
– Посмотреть могу, но записать – извините, завтра, если, конечно, напомните.
Разум не содрогнулся даже от внешего вида прибывшего доктора. Проворчав:
– Ну и зачем будили? Тут же явный варикоз, кровь черная. – И со словами: – Не могли сами, что ли, зонд Блэкмора поставить, без моего осмотра? – доктор пошел к себе отмывать гастроскоп от крови. Вышла заминка, за зондом пришлось идти на пятый этаж.
Мужичок просит сделать паузу:
– Развяжите, пожалуйста…
Санитарка, не очень сложная баба, проще говоря, дура, решает успокоить:
– Лежи! Я слышала, к тебе еще какой-то Блэкмор прийти должен. Говорят, теперь его очередь.
Кто не в курсе, зонд Блэкмора – инквизиторское устройство с двумя баллончиками, предназначенное для остановки кровотечения из вен пищевода. Раздутые баллончики пережимают расширенные вены. По своему принципу изделие мне чем-то напоминает старинную железную деву, с той лишь разницей, что та сдавливает человека снаружи, а раздутые баллоны зонда изнутри. А если их наполнить водой, а не воздухом, по эффективности зонд Блэкмора оставит ее далеко позади.
И все. Разум не выдержал ожидания предстоящей встречи с каким-то Блэкмором. Белая горячка опередила, зонд пришлось засовывать в ноздрю абсолютно безумного тела.
Семья таджиков, интересные люди:
– Доктор, как она? Глаз открила?
– Нет еще, спит.
– А у нас муфтий знакомый есть. Можно он ей по телефону молитву прочитать? Вы трубку к ее уху приложите, она слушать, поможет, да? Я звониль, он сказаль: может.
– Да ты чего, это ж грех, голос человека по телефону слушать. Аллах не велит.
– А можно мы святой воды из вашей церкви принесем, покропим ее?
– Вы чего, совсем ох…ли? Какая святая вода? Ты мне еще сюда шамана приведи, есть тут один, могу посоветовать.
– Зачем шаман? Мы муфтий хотим молитву по телефону читать.
– Идите вы… Приведете муфтия, пропущу, пусть молитву прочтет, нет – идите.
– Он нас далеко. А ви нам позвоните, когда она глаз откроет, ми должен бить рядом…
День не задался, с утра пришлось думать. В поликлинике бабуля, увидев человека в белом халате, обратилась с вопросом. Бабуля такая не очень сложная, явно из местных. Спрашивает:
– Милай, а скажи-ка, а где мне найти мудасёра?
– Кого-кого? Да в принципе тут таких много…
– Не, мне тут один мудасёр нужен. Хирург.
– Ну не знаю, хирурги сейчас на третьем, спросите там.
Бабуля топает наверх по лестнице. Интересно, как-то раньше не встречал я такого слова в русском языке, отстаешь, думаю, отвыкаешь от общения с коренными носителями. Смысл-то слова понятен, догадаться не сложно, да и чего скрывать, много у нас всяких тряхомудов и прочих мудозвонов. И среди хирургов, и среди прочих специалистов. Наверняка и мудасёр какой-нибудь попадется. Но чтоб просто так кого-то называть открыто, пусть даже заслуженно? Наверняка жаловаться пошла, ведьма старая, видно, круто обидел ее хирург. Размышляя о нюансах, отличающих мудасёра от мудозвона, вспомнил, а вроде есть такое арабское имя Мудасер или как там оно пишется правильно, но откуда ему взяться в сельской поликлинике?
Только к вечеру, пытаясь насосать из истории болезни максимум информации о дедушке, который в ответ на все вопросы произносил только одно слово: «Да!», в направлении на госпитализацию наткнулся на личную печать врача. Печать расплывчатая, но читабельна: Мунтасер Адельм Абу Хасира. ВРАЧ.
В общем, бабка засрала мозги на весь день со своим мудасёром. Пусть учит арабский, произносит правильно, пригодится. Докатились и до нас.
– Бабушка замечательная, симпатичная, несмотря на наше интенсивное лечение, почти оправилась после инсульта, сохранив ясный рассудок. Все мечтали о ее выписке, что для их отделения случай вообще редкий. Обычно после инсульта больные в реанимации остаются до самого конца. И вдруг на очередном обходе бабушка заявляет:
– А ко мне сегодня маленькая собачка приходила, пописала на пол и ушла…
Естественна и понятна реакция начмеда:
– А ну-ка психиатра, без его консультации не выписывать!
Бабушка повторяет консультанту историю про маленькую собачку. И нетрудно догадаться, куда едет бабушка продолжать курс, вначале в отделение психосоматики, а потом в сумасшедший дом. И никто не признался, что работает у них доктор, затраханная кучей совместительств, которая бегает с дежурства на дежурство по трое-четверо суток подряд. А собачку оставить не с кем, приходится брать с собой на работу. Днем собачка сидит в сумке, в шкафу, умная собачка, сидит тихо, понимает. Вечером выпускают погулять…
Есть вещи, которые раздражают даже меня. Первая – человеческий идиотизм. Вторая – застарелый фимоз у татарина. Их сочетание приводит в бешенство. Докладываю с утра:
– Больной Гайнутдинов, известный, тромбоэмболия легочной артерии, третьи сутки на ИВЛ, из нового: ночью перенес клиническую смерть, остановка кровообращения, асистолия в течение десяти минут. Реанимирован, восстановлен собственный ритм, гемодинамика стабилизирована. Спит. Но, похоже, отказали почки. К тому же есть проблема. Контролировать диурез мы не можем, из-за фимоза не удалось поставить мочевой катетер. Попробуем пригласить уролога, если у него не получится, придется накладывать эпицистостому.
Начмед:
– Кошмар какой, мне его жена каждый день звонит, интересуется. Если что, она не переживет. Хотя я знаю, он ее давно, извиняюсь, затрахал своими болезнями.
– Да, у нас такое же мнение сложилось, немудрено затрахать, имея такой фимоз. Она приходит каждый день, спрашивает, жив или нет, и уходит.
– Хорошо, лечите.
Клинический ординатор тоже хочет принять участие в обсуждении, высказать представление:
– А почему у него почки отказали?
– Больные у него почки, после реанимации отказали, по принципу где тоньше.
– А это из-за фимоза? А разве у татарина может быть фимоз?
– Может, если не сделано обрезание! Как вы думаете, зачем обрезание делают? Чтобы почки лучше работали. В жарком климате это необходимо, воды мало, жарко, потеют, чтобы моча не застаивалась, делают обрезание.
– А, понятно… А можно посмотреть?
– Да пожалуйста, любуйтесь.
Трое проверяющих из госнаркоконтроля копаются в отделенческом сейфе. Смотрят. Правильно ли списываются наркотики, правильно ли хранятся, работает ли сигнализация. Замечания – на листочек, смотрю, уже начали заполнять третий. Ребята выглядят сильно, классический образ бойцов невидимого фронта, если не открывают ртов. С первыми словами образ моментально тает:
– Почему? Не положено!
Других слов нет.
В ординаторскую заглядывает морда приятеля-хирурга:
– Слышь, Сань, дай мне пару ампул наркоты. Какой-нибудь, чтоб собаку усыпить минут на десять. Мне у нее надо бородавку срезать!
Бойцы замирают с открытыми ртами, не находя подходящих слов. Выталкиваю хирурга в коридор:
– Ты чего, охренел? Не видишь, кто пришел?
– А кто это? Да мне только две ампулы, я пустые принесу, ты же знаешь.
– Потом, исчезни…
Возвращаюсь обратно.
– Почему вы ушли, оставив открытым сейф? Кто это?
– Да не обращайте внимания, это больной у нас лежит, он сумасшедший.
– Не положено. А теперь проверим, через сколько минут приезжает наряд при срабатывании сигнализации.
Давит на красную кнопку. Знаю, что наряд не приедет, сигнализация давно сломана. Но это уже не мои проблемы.
Пусть возразят, но на свете много замечательных людей, желающих доставить радость окружающим и в меру своих возможностей поблагодарить тебя за твой труд. Исключительно ради таких и стоит работать. Перед глазами пример, человек не поленился взять перо, написать в инстанции: Хочу поблагодарить сотрудников отделения реанимации, а также лично… перечислены фамилии, есть там и моя, за то, что меня поставили на ноги и отправили лечиться в психиатрическую больницу номер 3. Я там научилась делать кефир…