Через пару минут к нам возвращается способность разговаривать.
– Ладно, дай-ка я попробую.
Натягиваю перчатку на свою ладошку девятого размера, так, иди сюда, милый, теперь моя очередь. Милый начинает кричать:
– Стойте, ребята! Я сам! Пустите!
И не добежав со спущенными штанами до унитаза, вываливает на пол кучу денег. На вид сумма явно меньше заявленной, но пересчитывать лень, хотя и говорят, что деньги не пахнут.
Администрация нашего уезда не желает оставаться в стороне, в масштабах поселка на День Победы организуя акцию «Бессмертный полк». Кладбище в поселке есть, правда, полузаброшенное, но как положено, с памятником. Зато со старинной лютеранской кирхой, в кирхе чудом сохранился орган, иногда заходим в нее на концерты. Главный врач на утреннем собрании:
– Так, решено, что 9 мая с утра собираемся у больницы и все строем – туда.
Родное руководство суетится, составляет списки. Активисты предлагают принести фотографии времен войны, приглашен специальный человек, который их увеличит и наклеет на транспарант. Чем мы хуже столиц? Тут трудно отказаться. Объяснять, что не люблю массовых демонстраций? Что лучше мы с братом сходим к своим родственникам на кладбище, нальем по сто грамм, помянем? Главный обращается ко мне:
– Вас это тоже касается.
– Никак, – говорю, – не получится.
– А у вас что, никто не был на фронте? Или не сохранилось фотографий? Не беда, фотографии мы дадим.
– Да нет, фотографии-то как раз есть. Есть очень хороший портрет деда, большой, увеличивать не надо. Мы с ним даже похожи. Он воевал. Только вот одна деталь, он на портрете в форме старшего хорунжего польской армии, и получится как-то неудобно. Хотя интересно, сколько я с таким портретом пройду по улице?
– Да. А у вас никто в Красной армии не был?
– Это почему же не был? Были. Брат деда служил в Красной армии, с 38-го по 57-й. Начал рядовым, уволился подполковником. И братья в 39-м вполне могли встретиться на фронте. Так что если обязательно, принесу портрет двоюродного деда.
50 лет дата опасная. Если удалось дожить, советую всем, юбилей встречайте дома и сидите там тихо. Иначе высокий риск встретить свое пятидесятилетие у меня в гостях, в реанимации, хотя я никого и не приглащаю. Но почему-то не слушают люди добрых советов, все хотят праздника. Вот очередной юбиляр, да еще сподобившийся родиться в день любви и верности. И еще надумавший на старости лет в этот день сочетаться законным браком. И зная, что на укус осы у него страшная аллергия, решил отметить все три праздника на даче, на открытом воздухе, да еще закусывая виноградом. Напрашивается вопрос, как назвать счастливчика. Думаю, никто не затруднится, и подходящее слово найдется быстро. И оса тоже нашлась. В итоге – анафилактический шок. Давно такой красоты не видел, спасибо. ИВЛ, адреналин. Все как полагается. На данный момент стабилен. Просит под расписку отпустить домой. Невеста так и прождала всю ночь под дверями реанимации? В принципе готовы отпустить, крапивница еще сохраняется, но почесаться он может и дома.
Начмед:
– Что это??? Ожог мошонки?
– Да. Ситуация такая. Трое молодых людей решили провести конкурс: кто дальше выпустит петарду из своей задницы. И ребята, безусловно, умные, сохранили трезвость ума и, несмотря на количество выпитого, предусмотрели возможные негативные последствия запуска. Для того чтобы уберечь от ожогов самое дорогое, конструкторы обмотали свои мошонки фольгой от плиток шоколада, купленных на закуску. У двоих запуск прошел гладко, трудно сказать, кто победил, петарды улетели в соседний двор. Но у третьего произошли какие-то технические неполадки, и ракета вовремя не сошла со стартового стола. Он проиграл, зато ему достался приз победителя в кулинарном поединке как создателю нового рецепта запекания яиц в фольге.
– Проперирован?
– Пока нет, еще есть надежда сохранить его генетический мусор. Не удастся – наш бесспорный кандидат месяца на премию Дарвина.
Начмед проводит урок гуманности и заботливого отношения к больным. Больной с белой горячкой, покупающий спирт на заводе канистрами. Спирт хороший, только один недостаток, продается только в канистрах по 5 литров. В меньшую тару не разливают. Поэтому на троих многовато, а ему одному в самый раз.
– Товарищ еще не с нами. Он якобы дома, он ждет, когда придет Юра из магазина.
– А почему вы его не кормите? Смотрите, у него весь язык высох.
– Кормим, аппетит хороший, ест. Только кусается. А язык высох, потому что всю ночь кричал, звал Юру.
– Нет, ну как так можно? Как вы к больным относитесь? А если бы вы оказались на его месте?
– Трудно представить себя на его месте. У меня здоровья не хватит бухать пару месяцев. Если только давайте начнем все прямо сейчас. И не знаю, что мне будет мерещиться в белой горячке. Наверное, утренний обход с начмедом.
Выписка в отделении наркологии. Человек задержался, ждет, когда за ним приедут родственники. На его место в палату уже пришел новенький.
– Ну как, вылечили? Отпускают?
– Да вроде.
– А я с собой принес… Ну давай, что ли, с выздоровлением тебя!
– Давай, а тебя с прибытием. С новосельем!
У новенького с собой было. Пытались выяснить, как пронес на закрытое отделение, но не успели. Приехала родня забирать исцеленного… Были очень недовольны.
После отпуска почему-то начинаешь удивляться привычному. Утро, отделение решает проблему, как вывезти в морг труп весом в 350 кг. Казалось бы, что проще? Но нет, создаются проблемы на ровном месте. Восемь спасателей-пожарников накануне принесли полуживой организм, просунув под него свои шланги, ну то есть, естественно, те, что от брандспойтов, погрузили на кровать, а на просьбу помочь на следующий день вынести ответили: не наше дело. Заведующий предложил креативный подход, по телефону уговаривает санитаров из морга вскрыть труп прямо в палате и на тележке вывезти потроха. Все будет полегче, есть шанс перетащить на каталку. Послан по тому же адресу. Обращается в АХЧ с просьбой прислать работяг-таджиков, которые творят ремонт в оперблоке. Но таджики заняты, у них дело: стенка строим, через неделю ломаем, новый проект, однако. Уже третий. Труп начинает пованивать. Слышу, как начальник кричит кому-то в трубку: «Ну что нам, его, по кускам выносить? Чем мы его распилим?»
Звонит телефон, я беру трубку:
– Я бензин вам нашел, для бензопилы.
Удивляюсь, зачем мне бензин для бензопилы?
– А кто это?
– Это заместитель главврача по АХЧ. Вы же просили бензопилу, пила у меня есть, бензина к ней не было. Заведующий ваш просил, сказал, кого-то распилить надо.
– Нет, спасибо, уже увезли.
Труп потащили прямо на реанимационной кровати, по улице, метров двести до морга. Накрыть такую массу нечем, несколько человек подпирают синий труп с боков, чтоб не свалился. Старшая сестра кричит:
– Не дай вам бог эту кровать привезти обратно! Матрас сразу в котельную, сжечь. Спишем. А кровать в гараж, на автомойку.
В общем, привычная движуха, до отпуска бы и внимания не обратил.
Два врача высшей категории в три часа ночи решают сложнейшую диагностическую задачу. Хирург:
– Бабушку надо брать на операцию, заведующий, уходя домой, приказал. Сказал, кишечная непроходимость, чтоб к утру прооперировали.
Анестезиолог:
– Бери, если надо.
– Боюсь, нарвемся мы там на беду. У нее в малом тазу какая-то огромная опухоль. Не понимаю, что это может быть? Пойдем вместе посмотрим.
Пошли в рентгенкабинет, смотрим.
– Да ты чего? Это же прямая кишка, наполненная барием, совсем плохой.
– Я вижу, что вроде кишка, вижу, что похоже на барий. Только как он туда попал?
– Снимки делали кишок, накормили. Она сколько, уже неделю у вас лежит? Похоже, дня три назад и давали, как раз и дошел. Раз барий дошел до прямой кишки, значит, нету у нее никакой непроходимости.
– Никто ей до этого не делал снимков, смотри историю, нигде не написано, что барием ее кормили.
– Хочешь сказать, сама поела, вместо каши? Давай по журналу рентгенограмм посмотрим, может, просто забыли записать?
Пересматриваем все журналы за неделю. Действительно нет. Снимков не делали, а у рентгенологов отчет строгий.
– Может, напоили барием и забыли рентген назначить?
– Да какой идиот такое мог?
– Есть один. И ты его знаешь. Короче, делай ей клизму, а клизма – это хорошо. Уверен, что после клизмы опухоль рассосется. Если нет – зови.