;
2. Приписанный Григорию В. Н. Бенешевичем епитимийник «А се пръвая спасенная преданна вам предаю»[170];
3. «Св. Григория Богослова поучение попом. Слышите убо, в отеческых заповедех глаголеть; аще имаши разум, како учити кающагося и опитепьи противу грехом даяти». Опубликовано А. И. Алмазовым[171];
4. «Поучение попом святого Григория Богослова. О Попове бога вышняго слуги, внимайте собе и стаду вашему…» Находится в списках XV в. в Диоптре с прибавлениями (РГБ. Ф. 304. № 192. Л. 239, 239 об.-241), в Соловецкой Кормчей 1493 г. (ГПБ. Солов. № 858. Л. 1-4). В списках XVI в. содержится в канонических сборниках, в Дубенском (ГПБ. СПб. дух. акад. № 129), описанном И. И. Срезневским[172]; БАН. 45.10.4. Л. 162 об.-164; РГБ. Ф. 113. № 523. Л. 83-85 об.; № 566. Л. 70 об.-73[173].
Это поучение не опубликовано. Текст поучения по двум древнейшим известным спискам был опубликован мной в диссертации[174].
5. Другое сочинение с именем Григория, обычно помещаемое с предыдущим поучением: «Поучение Св. Григориа Богослова. Слышите, что глаголеть господь о нас: «Жатва, рече, приспе многа, а делатель мало…»». Содержится в Соловецкой Кормчей 1493 г. (Л. 2-4); в канонических сборниках XVI в. (РГБ. Ф. 113. № 523. Л. 85 об.-87; № 566. Л. 69-70 об.; БАН. 45.10.4. Л. 164-164 об.); в каноническом сборнике XVII в. (ГПБ. Погод. № 1615. Л. 71 об.-72); в толковании Номоканона XVII в. (ГИМ. Хлуб. № 79. Л. 43-45). Поучение опубликовано мной в приложении к кандидатской диссертации по списку Соловецкой Кормчей 1493 г.[175]
А. И. Соболевский обнаружил в Софийском сборнике XIV-XV вв. (ГПБ. Соф. № 1262. Л. 78 об.) «Слово отца нашего Григория Богослова. Аще купець на вся дни ращитаеть, что бысть ему прикупа, а мы почте не поскорбем…»[176]. Это слово в большинстве списков приписывается Иоанну Златоустому и помещается вслед за поучением с именем Афанасия, либо как составная часть поучения (например, в Соловецкой Кормчей 1493 г., в каноническом сборнике XVI в. – БАН. 45.10.4), либо в качестве самостоятельного сочинения, в других канонических сборниках. Это «Слово…» опубликовано мной в диссертации в составе «Поучения Святого Афанасия» – «О пастыри, что мы творим…»[177].
Предпринималась попытка найти автора этих сочинений среди иерархов русской церкви. А. И. Соболевский, издавая два поучения с именем Григория, обратил внимание на то, что в одном из списков «Слово Григория Богослова ко всем Христианом о пьянстве» называется «Поучением философа епископа «Бе(ло)городъского». По мнению исследователя, это сочинение принадлежало белгородскому епископу по имени Григорий, которого А. И. Соболевский считал автором и других сочинений, подписанных этим именем. Стремясь связать авторство издаваемых сочинений с белгородской епископией, исследователь указал на одну деталь в тексте поучения: проповедник, обращаясь к слушателям, говорит о себе: «несмь пастырь вашь… В пастыря бо место оставлен есмь вам». А. И. Соболевский считал, что это поучение было произнесено в Киеве во время исполнения проповедником некоторых обязанностей отсутствовавшего митрополита. Заменить же митрополита мог, по мнению исследователя, только белгородский епископ, являвшийся как бы викарием киевского митрополита[178].
Догадке А. И. Соболевского противоречит, прежде всего, отсутствие в списке белгородских епископов человека по имени Григорий[179]. Далеко не всегда обязанности митрополита во время его отсутствия исполнял белгородский епископ. Выше мы уже приводили пример того, что некоторые функции митрополита (организация церковного собора) принимал на себя андреевский игумен Григорий, «съвъкупивъше сбор иереискы»[180].
Другое мнение об авторстве сочинений, приписываемых Григорию, высказывал В. Н. Бенешевич. Указав на то, что издаваемый им документ относится к домонгольскому времени, он писал: «Если бы можно было придать значение имени Св. Григория, то следовало бы иметь в виду, что за XII век известен среди русских иерархов один только Григорий, архиепископ Новгородский (1186—1193)»[181].
Однако имя Григорий применялось к этому новгородскому владыке очень редко, он был известен под своим светским именем Гавриил, а не монашеским именем Григорий. Именно светское имя Гавриил употреблялось во всё время управления им новгородской церковью[182]. Исключение составляют только два случая. Первый. Запись о смерти архиепископа: «Преставися Гаврила, архиепископ новгородьскыи, месяца майя в 24… и положен бысть в притворе святыя София, посторонь брата, нареченаго в чърнецьсте Григории»[183]. Эта запись сама по себе свидетельствует о редкости употребления этого имени применительно к хорошо известному Гавриилу, так как имя Григорий приписывается его брату – архиепископу Илье-Иоанну. Во второй раз это имя упоминается в перечне новгородских архиепископов, но не во всех списках. В Комиссионном списке НИЛ в перечне архиепископов мы также встречаем имя Гавриил[184]. Гипотезе о новгородском происхождении этих документов противоречит также содержание произведений, приписываемых Григорию.
Новгородские особенности документов покаянной дисциплины хорошо известны. В середине – второй половине XII в. в Новгороде создаётся значительное количество церковно-юридических документов (Вопрошание Кириково, Поучение архиепископа Ильи-Иоанна, Правило «Аще двоеженец», «Правило о церковном устроении»). Наличие общих черт в новгородских памятниках второй половины XII в. позволяет говорить о новгородской школе древнерусского покаянного права, одним из важнейших признаков которой явилось использование Вопрошания Кирикова, применение в числе канонических источников Ефремовской Кормчей и Номоканона Иоанна Постника. Эти отличительные особенности отсутствуют в сочинениях, приписываемых Григорию.
Автором рассматриваемых сочинений являлся, по нашему мнению, игумен расположенного в Киеве Андреевского (Янчина) монастыря Григорий. В пользу этого утверждения может свидетельствовать тождественность имён; подписание рядом с именем Григория определения «Святой» перекликается с обращением Климента Смолятича к учителю Фомы-Григорию «его же и свята рек не стыжюся»; послание Климента Смолятича Фоме и рассказ летописи о событиях 1127 г. подчёркивает учительную деятельность игумена Григория, адресованную к священникам, и поучения, подписанные именем Григория, так же обращены к духовенству.
Повторю, что в исследуемых текстах с именем Григория полностью отсутствует влияние новгородских документов покаянной дисциплины.
Содержание Поучений игумена Григория можно свести к трём основным сюжетам: обличение современного ему духовенства; требования к причастию, исповеди и покаянию; укрепление института духовничества.
Григорий резко критикует духовенство: «Уже полон мир попов, но на дело божие редцеи ся обретаеть»[185]. Невежество духовенства мешает, по его мнению, исполнению прямых обязанностей священников, поэтому он пишет: «Аще ли не веси, луче не приимати в покаяние, да не погубиши себе и тех людей, и тако будет мука неразумному попови, иже не весть, како учити, како ли за грехи заповедь дати»[186].
В условиях победившего христианства, упрочения материального и политического положения духовенства находилось немало желающих «ради леготы и чти» стать священниками. Этих людей меньше всего волновали заботы о том, как «к спасению привести» свою паству, их волнуют мирские заботы – «только мирьская мыслять».
Игумен пишет: «А мы, священницы, всегда пищу и одежу приемлем, нетрудящеся ядим чюжая хлебы, а небрежением не имам книг никоторых почитати, толко имение берем, села же и кони различный, ризы и кузнь женам, како се не зло?» (курсив мой. – Р 77. )[187].
Это высказывание не только прекрасно характеризует положение духовенства и церкви в Древней Руси XII в., но и имеет, на наш взгляд, непосредственное отношение к полемике между Климентом Смолятичем и пресвитором Фомой, учеником игумена Григорием. Климент Смолятич, воспользовавшись тем, что изложение Григория велось «от первого лица», распространил на Фому и его учителя обвинительный смысл «признания» Григория, Климент Смолятич противопоставил себя тем, кто «прилагают дом к дому, и села к селом, изгои же и сѧбры, и бърти, и пожни, лѧда же и старины», заявив, что ему вместо всего этого достаточно «землю д\ лакти, идеже гроб копати».
Священник должен быть образцом применения христианских норм в быту. Эта мысль проходит через всё содержание поучений. «Подобно есть собою образ даяти, свое исправя житье…, аще съгрешить простець, вина ему до себе; а что священник сьедеет, то всим людем соблазна, хотять бо рещи: сами того не творять»[188].
Между тем быт этих «образцовых христиан» был далёк от желанного идеала. «Прьвое бо всего пьянства удаляитеся, сами бо весте – во мнозе питьи всего горее души пагуба»[189]. Предупреждение своё игумен аргументирует, не жалея красок для обличения вреда пьянства вообще и при исполнении обязанностей священника в частности. Сравните с текстом, опубликованным А. И. Соболевским: «Мнити празникъ великъ, егда вси лежать, яко мрт\ ви t пьянства, яко идоли; uста имущее – и языкъ не гл\щь, очи имущее – и не видѧще, нозе имуще-не ходѧще. Кто достоино васъ оплачеть, тако uмилно t пьянства гыбнущимъ. Нэсть чл\ка, оканьнее пъяницэ»