• Василий Петрович, член волостного совета, неграмотный, бедняк, земледелец, беспартийный, служебный стаж с 9 ноября 1923 г.[880];
• в деревне Поротниково Ельцины Фёдор Степанович, Степан Николаевич, Киприан Спиридонович, Никита Иванович, Степан Дмитриевич, Яков Михайлович;
• в деревне Коновалово Ельцины Степан Дмитриевич, Филипп Васильевич, Еремей Иванович, Александр Спиридонович[881], Иван Михайлович[882]. Имущественное положение представителей этого рода было различным.
Среди жителей Поротниковского сельсовета Никита Иванович, Степан Дмитриевич и Александр Спиридонович, Фёдор Степанович Ельцины были лишены избирательного права, но оно было возвращено им в октябре 1925 г., и тогда же Яков Михайлович Ельцин был лишён избирательного права[883].
В зауральской деревне периода НЭПа продолжали сохраняться элементы местного самоуправления, уходившие своими корнями в прошлое. Другое дело, что эти традиции реализовывались уже в советской форме. Практиковались выездные сессии Буткинского райисполкома, на заседании которых присутствовали десятки местных жителей. На одной из таких сессий, происходившей 19 декабря 1926 г. в деревне Поротниково, кроме районного начальства и членов Поротниковского сельсовета присутствовало 67 человек «неорганизованного населения деревни Поротниковой», «общества», как по старинке обмолвился председатель Буткинского райисполкома Овчинников.
Овчинников отчитывался перед населением об агротехнических мерах, сообщал, что лошадей и крупного рогатого скота у жителей достаточно, но лошади в основном старые, а коровы малодоходны, сельхозинвентаря недостаточно, так как он дорог, и необходимо добиться в округе разрешения на получение долговременных кредитов для покупки техники. Овчинников сетовал, что «наш район по лесистости в округе почти первый, первый и по лесохищениям тоже. В особенности в Поротниковском сельсовете деревни Коноваловой», что «обществу» необходимо нанять лесную стражу. По словам Овчинникова, неудачно прошла коневодческая выставка, на которую представили только 18 лошадей. Он рассказал, что кредитные товарищества работают плохо, они мелкие.
Обсуждение продолжили другие члены «общества». Они жаловались на плохую работу фельдшера, на нехватку средств для ремонта школы в деревне Коновалово.
Депутат сельсовета С. Д. Ельцин задавал вопросы: «Интересно узнать скидку сельхозналога по погибшим посевам, и как таковая производилась? Так как одним гражданам представляли скидку, а другим – нет. В отношении облагаемого единым сельхозналогом посева в 43 рубля десятину. …По-моему, это не совсем верно. Возьмем, к примеру, Смолинские и Катарацкие земли дают гораздо больше урожаю, чем наши, Поротниковского сельсовета. В дальнейшем необходимо через агронома произвести проверку грунта земли нашей пашни по урожайности (и сравнить) с другими сельсоветами».
Другой сотрудник райисполкома – С. К. Самохвалов – тоже говорил о недостатках в налогообложении. «Необходимо отметить не вполне правильное обложение единым сельхозналогом кустарей, так как таковые от кустарного производства дохода получают больше, чем крестьяне от сельского хозяйства». Он поддержал Ельцина: «Некоторые граждане Поротниковского сельсовета обижаются на недоходность своих земель. Я с этим согласен, и скажу – верно, никогда не получить урожайности с Поротниковских земель столько, сколько получают граждане Катарацкого сельсовета»[884].
Шла обычная жизнь зауральской деревни со своим тяжёлым крестьянским трудом и своими радостями. В 1925 г. Урал заготовил и сдал государству такое количество хлеба, которое превосходило объёмы поставок из всех регионов страны, за исключением Украины. Николай Игнатьевич Ельцин участвовал в хлебозаготовках, был заведующим хлебозапасными магазинами (складами) при Басмановском сельсовете с 1926 по 1928 г.[885]
Но эта жизнь заканчивалась.
Курс – на ликвидацию кулачества как класса, в декабре 1927 г. состоялся XV съезд ВКП (б), провозгласивший курс на коллективизацию. Обстоятельства, обусловившие перемену правительственного курса по отношению к деревне, имеют огромную историографию. Отмечу здесь прежде всего исследования и важнейшие публикации документов, подготовленные В. П. Даниловым[886].
XV съезд ВКП (б) поставил задачу наступления на кулачество. На этом этапе основным способом этого наступления стало новое налогообложение. Для так называемых кулацких хозяйств вводился прогрессивный налог: от 5 до 25 % дохода. Кулаки должны были платить с одного гектара в 8 раз, на наёмного работника в 21 раз, на своё хозяйство в 30 раз больше, чем бедняки или середняки.
Изменение налогообложения способствовало началу деградации экономики деревни. Крупные хозяйства начали сворачивать производство из-за его невыгодности. Практически немедленно стало сокращаться производство сельскохозяйственной продукции.
Следствия такой политики оказалось вполне предсказуемым. Началось «самораскулачивание» (см. таблицу 8).
Таблица 8
Состояние сельского хозяйства Урала в 1926-1929 гг.[887]
Статистики Уральской области констатировали: «в истекшем 27-28 гг. …определенно выявился ряд отрицательных моментов замедленности, простановки роста, а в зерновом хозяйстве даже сокращения». Сокращение посевных площадей отмечалось прежде всего в тех хозяйствах, которые владели землёй от 8 гектаров и больше. Наибольшее снижение посевных площадей в 1928 г. произошло именно в центральном и южном Зауралье – на 8,3 %, отмечали статистики[888].
«Посевная площадь и крупный рогатый скот за последние два года дают снижение, которое объясняется, главным образом, сокращением производства зажиточной верхушки деревни и общей неблагоприятной рыночной конъюнктурой для зернового хозяйства и маслоделия», – констатировали авторы статистического отчета.
Для того чтобы переломить нараставшие негативные процессы в селе, нараставший дефицит хлеба, власть резко усилила репрессивные меры воздействия на крестьян. В январе 1928 г. Сталин лично отправился в Сибирь для проведения хлебозаготовок. Там он утвердился во мнении, что трудности в хлебозаготовках связаны с противодействием кулачества, с «кулацким саботажем». В телеграмме ЦК ВКП (б) 14 января 1928 г. об усилении мер по хлебозаготовкам, подписанной И. В. Сталиным, он требовал: «надо сейчас же ударить по скупщику и кулаку, надо арестовывать спекулянтов, кулачков и прочих дезорганизаторов рынка и политики цен… Без такой политики мы не добьемся изоляции спекулянтов и кулаков на рынке, не добьемся решительного перелома на фронте хлебозаготовок».
С весны 1929-го в практику налоговых служб внедряется так называемый «урало-сибирский метод самообложения». Его реализация происходила под прямым контролем и давлением местных партийных и советских органов, но маскировалась решениями местных сходов, требованиями бедняков и середняков. Параллельно с этим происходит лишение зажиточных крестьян избирательных прав, изгнание их из кооперативных и местных советских органов[889].
То, что происходило в стране, было и в зауральской деревне.
Шадринский окружком ВКП (б) 16-17 февраля 1929 г. проводил совещание партактива округа. Главной темой стали заготовки хлеба. Годовой план за 1928 год был выполнен по состоянию на 11 февраля лишь на 55 %. По отдельным районам положение было ещё хуже. В Каргапольском план был выполнен на 43,08, в Шадринском – на 52,26, в Буткинском – на 53,90 %[890].
В процессе обсуждения столкнулись различные подходы к тому, как должна осуществляться политика хлебозаготовок в деревне. Что важнее – экономическая заинтересованность или политическая целесообразность?
Каргапольский секретарь Тимофеев жаловался, что беднота агитирует хлебозаготовителей, но это не помогает. Финансовые рычаги не действуют. Хлеб есть, но крепко держится и медленно сдаётся. Зажиточные говорят: дай вам 5 пудов, а потом приедет другой и его надо удовлетворить.
Буткинский секретарь Патракеев возражал: «Я думаю, что если мы методы работы по хлебозаготовкам на 75% будем пересыпать чрезвычайными мерами, то далеко не уйдем». Но и штрафов, по мнению Патракеева, крестьяне не слишком боятся. «В Буткинском районе финансовые рычаги ничего не дадут по хлебозаготовкам, так как крестьяне деньги имеют от побочных работ». Экономический бойкот на крестьян, по мнению Патракеева, не действует, так как «он (крестьянин) продаст в городе 20 пудов и получит товаров».
Партакееву вторил шадринский партийный деятель Фоминов, сетовавший, что вместо сдачи хлеба крестьяне везут на шадринский рынок гусей, продают и из полученных денег платят налоги.
Огурцов, представлявший на этом совещании Уральский обком ВКП (б), указывал на то, что крестьянам просто нечего купить в местной кооперации, а следовательно, у них нет и стимула продавать хлеб здесь, на месте. «Когда я приехал из Округа, – говорил он, – то мне… сказали, что на места промтовар заброшен, а на самом деле в низовках, в лавках потребительского общества только крысы бегают (Басманке, Калиновке). Работники кооперации за последнее время совершенно опустили руки…» Да и «вербовка хлеба», по его словам, производится комсомольцами годов по 14-15. «По-моему это не верно, ибо крепкие крестьяне и нас уже слушают плохо. …Есть тенденция к размычке бедняков с середняками, особенно со сдатчиками хлеба».
Журналист Белоглазов, редактор газеты, был самым радикальным. «Тов. Гендель неправ, когда говорит, что лишение кулака промтоваров на него не влияет. Надо только лишить его всех товаров и везде… Красные обозы надо пока что решительно осудить, ибо под маркой обоза, везя 5-10 пудов, скрывается кулак». Досталось и кооператорам, которые, по его мнению, только пьянствуют.