Брежнев записывал, готовясь к выступлению: «Вы, Никита Сергеевич, знаете мое отношение к Вам на протяжении 25 лет, Вы знаете мое отношение, в трудную для Вас минуту – я тогда честно смело и уверенно боролся за Вас, за Ленинскую линию. Я тогда заболел, у меня (был) инфаркт миокарда, – но, и будучи тяжело больным, я нашел силы для борьбы. Сегодня я не могу вступать в сделку со своей совестью и хочу по партийному высказать свои замечания».
Здесь и дальше в тексте Брежнев писал о своём личном отношении к Хрущёву. «Если бы Вы, Н. С., не страдали бы такими пороками как властолюбие, самообольщение своей личностью, верой в свою непогрешимость, если бы вы обладали хотя бы небольшой скромностью, – Вы бы тогда не допустили создания культа своей личности, – и Вы, наоборот, все делали для того, чтобы укрепить этот культ. Вы не только не принимали мер к тому, чтобы остановиться на каком-то рубеже, – но, наоборот, поставили радио, кино, телевидение на службу своей личности».
Брежнев обвинял Хрущёва в том, что он вмешивался во все дела, в том, что он организовал и поддерживал авантюру печально знаменитого рязанского секретаря обкома партии Ларионова, выгнал секретарей ЦК Аристова и Кальченко, «пошло исключение кадров из партии». «Нам предстоит серьезно заняться экономической структурой нашей промышленности, – писал Брежнев, готовясь к выступлению. – Нельзя формировать структуру промышленности за обедом».
Особое возмущение у Брежнева вызывало отношение Хрущёва к его коллегам по «коллективному руководству». «Как Вы отзываетесь о товарищах, о Секретариате? – писал Брежнев. – Вы ведь не знаете работу секретариата. Он ведет большую работу. А вы говорите, что мы, как кобели, сцим на тумбу. …А кто из нас ходит без ярлыков?»[964]
Текст Брежнева очень эмоциональный, но фактов не много. Ясно, что писалось это без предварительных заготовок. Брежнев появился в Москве, вернувшись из заграницы 11 октября. Днём позже было первое заседание Президиума. 13-го предстояла главная схватка – члены Президиума ЦК против первого секретаря ЦК.
Рабочие записи В. Н. Малина на заседании Президиума ЦК КПСС 13-14 октября 1964 г. «Я не знаю, существует ли стенограмма заседания Президиума ЦК в ночь с 13 на 14 октября 1964 г., но сомневаюсь, что она есть», – написал в своих мемуарах А. М. Александров-Агентов [965].
Александров-Агентов ошибался. Заведующий общим отделом ЦК КПСС В. Н. Малин, присутствовавший на этом заседании, вёл краткий конспект выступлений. На одиннадцати стандартных карточках из тонкого картона, предназначенных для того, чтобы фиксировать на них основные вопросы, обсуждавшиеся членами Президиума, он кратко, но достаточно точно записал все выступления. Записи Малина позже оказались в архиве Политбюро, были недавно там обнаружены и расшифрованы.
При передаче этих документов в архив Политбюро или при обработке фонда была допущена ошибка в нумерации карточек. Это, в свою очередь, может исказить воссоздание порядка выступлений. Восстановить правильную датировку позволяют пометы Малина. Пять карточек датируются 13 октября; остальные шесть – 13-14 октября. Утреннее выступление Полянского 14 октября открывает новый день заседания Президиума. Ему должна предшествовать та карточка, записи на которой ясно свидетельствуют о том, что Малин был вынужден прекратить записывать и оставить, вопреки обыкновению, недописанной оборотную сторону карточки. Записи за новый день начинались с нового листа. Конспект выступления Полянского и начинается с нового листа, которому предшествует пустой оборотный лист.
13 октября в Москву прибыл Хрущёв, вызванный из отпуска из Пицунды. Одновременно на заседание Президиума приехали Микоян, отдыхавший вместе с Хрущёвым, кандидаты в члены Президиума ЦК, первый секретарь ЦК Компартии Грузии В. П. Мжаванадзе, первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии К. Т. Мазуров, первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Ш. Р. Рашидов, первый секретарь ЦК Компартии Украины Π. Е. Шелест.
Краткость и фрагментарность записей Малина, позволяет, тем не менее, дать возможность воссоздать атмосферу заседания и реконструировать аргументы, которые использовались его участники.
Начал заседание Брежнев. Он объяснил факт созыва Президиума и Пленума тем, что секретари обкомов ставят вопросы: что означает восьмилетка, выражают недовольство разделением обкомов по производственному признаку, частыми структурными изменениями. Брежнев критиковал Хрущёва за то, что он заявил о восьмилетке, не посоветовавшись. Он заявил, что Хрущёв общался с членами руководства через свои записки. Закончил он выступление предложением высказаться о положении, сложившемся в Президиуме ЦК из-за непартийного обращения к его членам со стороны Хрущёва.
Следом за Брежневым говорил Хрущёв. Его выступление, судя по краткой записи Малина, было, скорее, уклончиво-осторожным. Он признал аргументы Брежнева вескими, заявил о своей любви к партии и о желании быть полезным партии. Он выразил сожаление, что «не замечал и не ожидал» такой негативной реакции на свои записки, которые «посылал членам Президиума по всем вопросам». Хрущёв защищал разделение обкомов. По его мнению, это не противоречит единому руководству. Тут же признал, что «допускал раздражительность» по отношению к другим людям. Но сразу заявил, что считает участников заседания своими «друзьями единомышленниками» и заявил, что готов работать, «насколько хватит моих сил».
Следом за Хрущёвым выступил Шелест. Выступление первого секретаря ЦК компартии Украины имело особое значение. Украина традиционно была вотчиной Хрущёва. Шелест, сказав стандартные слова об огромных успехах, достигнутых партией и страной, заявил, что на этом фоне «резко видны недочёты и промахи». По его словам, существует переоценка успехов и новых идей. И дальше он подверг Хрущёва сокрушительной критике. Волевые решения, срывы, возникает много вопросов, нужно давать ответы… Пленумы партии, по его мнению, превращались в партактивы. Шелест заявил, что не согласен с Запиской Хрущёва о реорганизации управления сельским хозяйством, приложенной к документам по подготовке ноябрьского Пленума ЦК КПСС, так как в предложениях принижается роль парторганов. По словам Шелеста, из-за бесконечных реорганизаций невозможно набрать людей для работы в партийных органах; провалились объявленные Хрущёвым в 1957 г. намерения «догнать и перегнать Америку», не выполнены планы по строительству жилья, обещали повысить зарплату – тоже не выполнили. «О разделении обкомов, – не на правильном пути стоим, – записывал Малин слова Шелеста, – нельзя молчать. О планировании – коллективно надо решать, а не единолично решать. Последнее заседание о плане – мы ничего не поняли – ответственность и права республик ответственность есть, а прав нет».
Воронов заявил: «В результате неправильного и непартийного отношения т. Хрущёва создалась нетерпимая обстановка. Возник новый культ личности Хрущёва. …По существу коллективного руководства нет. Не терпит никаких замечаний. …окрики, оскорбления».
Ф. Р. Козлов, к этому времени уже тяжело больной человек, в недавнем прошлом «второй секретарь ЦК КПСС», с горечью и личной обидой говорил, что Хрущёв – «гибрид инженера с агрономом», запрещал вмешиваться в дела управления: «в такие то вопросы не лезь, их т. Хрущёв ведет». «Запрещаете ездить по областям, – говорил Козлов, обращаясь к Хрущёву. – Вы заявляете мне – на экскурсию захотел. Мне говорил – Вы самый опасный человек, говорил – запрещаю заниматься сельским хозяйством. Оборонной техникой не занимаюсь». «Разве можно принижать райкомы? – комментировал Козлов планы Хрущёва по реорганизации сельского хозяйства. – В записке – много чепухи. В Ваших рекомендациях – не знаешь, что правильно. Реорганизации – только и сидим на этом». Козлов осудил раздел обкомов по производственному признаку и заявил о необходимости «прекратить практику сосредоточения власти в одних руках». Именно Козлов первым на этом заседании предложил «отпустить на пенсию» Хрущёва.
Выступление Шелепина отличалось тщательной подготовкой. Запись Малина свидетельствует о том, что в основе речи Шелепина лежал доклад, подготовленный Полянским. Совпадает структура этих двух текстов; отличия касаются, главным образом, обстоятельств «озвучивания» этих текстов. Шелепин, опытный оратор, учитывал реакцию своих слушателей. Поэтому он начал с обращения к Хрущёву: «Говорю искренне – зачем Вам было выступать с вступительным словом?»
Дальше следовало осуждение единоличной власти Хрущёва; то, что пленумы при нём превратились в митинги; что он, сосредоточив в своих руках власть, стал ею злоупотреблять, в результате чего сложилась нетерпимая обстановка и культ личности, что Хрущёв нарушает ленинские принципы руководства. «Характеристика, данная Лениным Сталину, – полностью относится к Вам, – заявил Шелепин. Зачем Вы натравливаете друг на друга? Роль членов Президиума ЦК принижена. Среди членов
Президиума ЦК нет друзей, окружили себя сомнительными людьми. Т. Поляков[966] гнусную роль играет. Потеряли скромность».
Близость к «докладу Полянского» особенно видна в экономическом разделе выступления Шелепина. «Откуда Вы взяли, [что] дела у нас идут хорошо? Темп за 10 лет – упал, национальный доход – с 11% до 4% упал. Волевые указания наносят вред. О строительстве – строит 4-5-этажные дома. В сельском хозяйстве – карусель. 130 тыс. ёлочек[967] лежит, на 36 коп. за 5 лет увеличилась материальная заинтересованность», – конспектировал Малин следом за Шелепиным, не подозревая, что тот слово за словом воспроизводил «доклад Полянского».
Шелепин обвинял Хрущёва в попытках разогнать Академию наук, в том, что перестройки в промышленности оторвали науку от производства.
Объектом резкой критики Шелепина стала внешняя политика Хрущёва. Председателю КПК не нравился курс на мирное существование («С империалистами мы должны быть на страже. Отступаете от главной линии») и авантюры Хрущёва в Суэце, в Берлине, на Кубе. «Кубинский кризис – авантюра, жонглирование судьбами народа», – заявлял Шелепин.