– А что, у вас есть какие-то письменные доказательства этого?
– Да нет, есть только запись в протоколе его первоначальных показаний, что в услугах защитника он не нуждается.
Я знал, что этим стандартным приемом часто пользуются, стараясь внушить своим подследственным, что защитник им совершенно не нужен, что никакого зла ему не причинят, а только допросят, а защитник может только все испортить. Бывает, что подследственные в это верят.
Я сказал следователю:
– Знаете, я, конечно, верю, что эту запись он сделал самолично, но существует такой порядок: услышать отказ обвиняемого от него самого. Если он от меня откажется, я тут же уеду.
Мое предложение явно не устраивало капитана. Он ответил после долгой паузы:
– Сейчас попробую что-то решить.
Он нажал на кнопку и попросил кого-то немедленно зайти к нему. Через несколько минут появился молодой человек, следом вошел мужчина постарше. Молодой сотрудник чуть наклонился к капитану, и тот что-то прошептал ему. Потом следователь что-то написал и протянул бумагу пожилому мужчине. Я понял, что письменная информация касалась, конечно, меня, вероятно, он распорядился проследить за мной. Пожилой мужчина кивнул и вышел.
– Пестрые у вас сотрудники: один молодой, другой пожилой… – сказал я.
– Да, – сказал капитан, – кстати, пожилой в звании полковника, а я капитан – и им командую. А знаете ли вы, что впутались в довольно неприятное дело?
– В каком смысле? – поинтересовался я.
– Как же, ваш подзащитный напрямую связан с господином Борисом Федоровым, с председателем Национального Фонда спорта, вероятно, с Шамилем Тарпищевым и со многими другими лицами.
– И что вы этим хотите сказать? – с иронией спросил я. – Вы собираетесь всех их арестовать?
– Да нет, что вы! Мы не можем этого сделать, это не наша юрисдикция.
Но я тогда уже знал, что против Бориса Федорова строились какие-то козни и что между ним и Шамилем Тарпищевым произошла ссора. Поэтому нетрудно было догадаться, что такой «накат» на моего клиента был связан с заказом влиятельных сил, стоящих за кем-то из них.
Я поинтересовался у капитана, могу ли я увидеть своего клиента.
– Конечно, – ответил он. – Записывайте адрес следственного изолятора.
– Это что, Владимирский централ? – спросил я, когда капитан закончил диктовать.
В знаменитой Владимирской тюрьме содержатся наиболее известные представители преступного мира, опасные рецидивисты, так же, как и в «Белом лебеде». Единственное отличие между ними в том, что Владимирский централ крытая тюрьма и туда направляются особо опасные преступники.
– Нет, что вы! – сказал капитан. – Владимирский централ пока не для него. У нас есть еще один следственный изолятор, вот туда вам и надо ехать.
Я вышел из Управления ФСБ, вкратце передал родственникам Михаила, что сейчас должен буду с ним встретиться. Также сказал, что, по словам фээсбэшников, желания работать с адвокатами из Москвы у Михаила нет.
– Ну, это мы знали, – сказали они. – Они и местного адвоката пытались так же удержать, но потом все же допустили к нему.
Я прекрасно понимал, что работать в небольшом городе, где все друг друга знают, для многих адвокатов небезопасно. Не каждый возьмет на себя смелость в таких обстоятельствах вести защиту своего клиента.
Рокировка не помогла
Через некоторое время мы приехали в следственный изолятор. Это было невзрачное серое здание, обнесенное высоким забором, с натянутой поверх колючей проволокой. На территории изолятора стояли вышки с прожекторами.
Я беспрепятственно миновал проходную и поднялся на третий этаж. Дежурный офицер взял мои документы, разрешение на свидание и тут же вызвал дежурного по корпусу. Через несколько минут тот пришел и с недоумением сказал:
– Странные они люди: дают вам разрешение, а сами сразу же забирают подследственного к себе!
– Как? – спросил я.
– Его только что забрали на допрос в ФСБ, так что вам придется вернуться туда.
Я понял ловкий ход капитана. Скорее всего, одному из своих сотрудников он приказал немедленно привезти Михаила на допрос. Так что я не удивился бы, если, вернувшись в ФСБ, узнал бы, что его снова доставили в СИЗО.
Но время терять было нельзя. Мы быстро сели в машину и поехали в Управление ФСБ.
Когда я вошел в кабинет, там уже сидели капитан с каким-то мужчиной и о чем-то разговаривали. Я с недоумением сказал:
– Как же так получается, товарищ капитан, вы посылаете меня в СИЗО, а клиента забираете на допрос!
– Во-первых, на допрос не я его вызвал, – сказал капитан, – а начальник одного из оперативных отделов, и я был не в курсе дела. А во-вторых, сейчас он может с вами встретиться. Но я думаю, это мало что изменит. – Он нажал на кнопку селектора и велел срочно доставить моего клиента в кабинет.
Через несколько минут ввели Михаила. Мужчина лет тридцати – тридцати пяти, с темными волосами, немного полноватый, удивленно посмотрел на меня, видимо подумав, что приехал очередной начальник или представитель из Москвы. Но капитан тут же сказал:
– Представляю тебе твоего нового адвоката из Москвы. Ты же отказался от защиты! Но порядок требует, чтобы я ненадолго оставил вас наедине, и ты можешь сам сказать ему, что отказываешься от защиты.
Капитан и не думал скрывать своих намерений и прямо намекал моему подзащитному, что тот должен отказаться от моих услуг.
Когда капитан вышел, Михаил наклонился ко мне и прошептал:
– Они заставляют меня отказаться от защиты. Я, конечно, хочу адвоката, но боюсь, что ваше участие может слишком все усложнить.
Я также шепотом ответил ему:
– Здесь и так все сложно, и повредить себе ты уже не можешь хотя бы потому, что уже арестован.
– Да, они меня сейчас обвиняют по одной статье, но собираются предъявить и вторую.
– Какую?
– Незаконное хранение оружия.
– Пусть попробуют. Я разобью это обвинение в три минуты, – сказал я уверенно.
Иначе я и не мог, потому что надо было как-то внушить уверенность клиенту в том, что участие адвоката в его деле не ухудшит, а, наоборот, улучшит ситуацию. Бывает, правоохранительные органы пытаются запугать подследственного и внушить ему, что участие в деле адвоката излишне и чревато неприятностями. В таких случаях приходится очень внимательно, с четким психологическим расчетом, ненавязчиво убеждать клиента, что сотрудники правоохранительных органов вводят его в заблуждение, что его отказ только усугубит положение. Бояться ничего не надо. Нечто подобное я попытался втолковать Михаилу.
В конце концов я сказал ему:
– Давай сделаем так. Ты не будешь отказываться от моего участия в деле. А если уж ситуация очень сильно изменится, тогда сам решай, как быть, это твое право.
Я догадывался, что кабинет прослушивается, и, как только мы умолкли, дверь приоткрылась и вошел капитан:
– Вы закончили?
– Да, мы закончили, – сказал я.
– И какое ваше решение?
– Мой подзащитный считает, что ему нужен адвокат, поэтому будем работать.
– Хорошо, это его право, – зло взглянув на Михаила, сказал капитан. – В таком случае, чтобы ваша поездка к нам не прошла впустую, мы сейчас проведем очередной допрос для предъявления вашему подзащитному нового обвинения.
Капитан сделал свое заявление с такой помпой, с таким непередаваемым пафосом, что, возможно, и возымело бы психологическое воздействие на моего клиента. Но я тут же подмигнул ему – мол, не бойся, все будет нормально.
Капитан достал листок и зачитал заранее написанный текст следующего содержания: такого-то числа Михаил П., придя в свою квартиру, имел при себе служебное оружие – пистолет «ПМ» (пистолет Макарова), который он взял без разрешения на работе, что категорически запрещается. Таким образом, его действия подпадают под статью 218 Уголовного кодекса о незаконном хранении оружия.
– Слушаем ваши объяснения, – произнес затем капитан.
– Могу я переговорить с подзащитным? – попросил я.
– Пожалуйста. – Но тут же, опередив меня, сказал: – Вот видишь, мы к тебе относились нормально, ты сидел в хороших условиях, в камере у тебя был спокойный сокамерник, мы тебя не напрягали. А теперь, когда ты нам не доверяешь и привлекаешь к делу адвоката, от которого мы можем ожидать чего угодно, мы вынуждены оформлять тебя по полной программе. Слов своих мы на ветер не бросаем и предъявляем обвинение еще и по статье о незаконном хранении огнестрельного оружия. Будут еще и соответствующие изменения в твоем содержании.
Капитан открыто и бесцеремонно оказывал психологическое давление на моего подзащитного.
– Не бойся, Михаил, – сказал я. – Во-первых, статья совершенно к тебе неприменима. Во-вторых, по этой статье полагается два года, а по статье по контрабанде срок наказания значительно выше, поэтому статья по оружию будет поглощена первой статьей. А чтобы не быть голословным, я сейчас постараюсь убедить следователя, что вторая статья к тебе вообще неприменима. – И я перешел в наступление. – Значит, так, мне стало совершенно очевидно, что вы, как следователь, применяете к моему клиенту недозволенные методы.
– Какие? – удивленно посмотрел на меня капитан.
– Вы оказываете на него психологическое воздействие, тем самым подавляете его волю и в итоге получаете удобный для вас материал. Так вот, этого не будет. Более того, в Уголовно-процессуальном кодексе, который регламентирует весь процесс следствия, сказано, что следователь обязан всесторонне и полно обследовать дело. В этой связи я предлагаю вам выслушать нашу версию. Неприменима статья 218 по незаконному хранению огнестрельного оружия к моему клиенту потому, что разрешение на ношение оружия у него было правильно оформлено. Не так ли? А что касается того, что он заехал домой на обеденный перерыв, так это ничем не регламентировано, поскольку его служебная деятельность, как мне известно, не имеет четкого ограничения времени обеда.
– Но он же заехал, – сказал капитан, – домой, не выполняя служебные обязанности!