Батареи в Люботине уже не было, т. к. в это время началось наступление на Бахмач, Нежин и Киев. Полтава была взята. Надо сказать, что в Сумах, Полтаве, Киеве, всюду черезвычайки свирепствовали так же, как и в Харькове, всюду повторялись те же ужасы. Нам с братом Илиодором пришлось догонять батарею целых четыре дня – войска наши двигались вперед, не задерживаясь. Доехали мы по железной дороге до станции Искровка, линии, связующей Харьков с Полтавой. Там в экономии в трех верстах от станции стояла хозяйственная часть батареи; из офицеров при ней находился поручик Де-Витт, оставленный для обучения добровольцев, поступивших после взятия Полтавы. Не задерживаясь, двинулись дальше и на следующий день достигли города Зенькова, где переночевали. Узнали от коменданта, что войска двинулись на Гадяч, куда мы прибыли к вечеру следующего дня. Там стояла 1-я дивизия, а 2-я дивизия, к которой была придана наша батарея, находилась в деревне Березовые Луки в 20 верстах западнее Гадяча. В ту же ночь двинулись и к рассвету присоединились к батарее.
Бригада наша развернулась в кавалерийскую дивизию (вторую), входящую в состав 5-го конного корпуса, которым командовал генерал Юзефович. В состав ее вошли, кроме бывших прежде полков и нашей батареи, 3-й конный полк и наша 2-я батарея. Полки пополнили свои составы и развернулись; командовал дивизией генерал Миклашевский. Барбович получил бригаду в 1-ой дивизии. Первой бригадой нашей дивизии командовал произведенный в генералы Данилов, а второй – полковник, улан Его Величества, барон Притвиц. Кирасирский полк получил полковник Косяковский. Нашим дивизионом командовал полковник Перфильев, первой батареей, в которой были я и брат, – полковник Лагодовский, а второй – полковник Котляревский. В это время к нам приехали полковник фон Мевес, барон Мейендорф и подпоручик Бароновский. Все трое были назначены во вторую батарею. Часов около 9 утра дивизия тронулась. Подходя к железной дороге Ромадон-Гадяч, мы наткнулись на довольно крупные силы большевиков; после двухчасового боя красных опрокинули, взяли пленных и пулеметы и двинулись дальше.
В этот день был убит корнет Кавалергардского полка Львов и довольно тяжело ранен ротмистр того же полка барон Дризен. Ночевали в деревне Крапивная; с рассветом пошли вперед и в этот день переправлялись через Сейм. В распоряжении дивизии был один паром, на котором перевозили пулеметные тачанки, обозные повозки и орудия. Люди и лошади переправлялись вплавь через реку. Ночевали в Глинске, по обыкновению на следующее утро выступили, большевиков в этот день не встретили. Ночевали в большой деревне, названия которой не помню. 1-я дивизия наступала справа от нас по железной дороге на Конотоп, а мы должны были взять Бахмач. На утро выступили, взяли заплутавший большевистский обоз, к вечеру пришли к какой-то немецкой колонии, жители которой не говорили ни на каком понятном языке, но были выходцы из Германии со времен Елизаветы и католики. Они объяснялись на смеси малороссийского языка с немецким. Сразу же по приходе выслали два эскадрона второго Дроздовского офицерского конного полка с нашим вторым взводом вправо на разведку, т. к. подходили к Бахмачу. Мы обнаружили вдоль железной дороги окопы, частично занятые красными. В это время большевики повели наступление на колонию. Это было так неожиданно для всех, что наши части начали отступать. Положение восстановил наш первый взвод под командованием капитана Родзянко, не растерявшийся, выехавший вперед и своим огнем отбивший большевиков. Надо заметить, что артиллерийского огня красные совсем не выдерживали. Ночь прошла спокойно, на утро выступили на Бахмач, обходя его с западной стороны.
Когда мы переходили железную дорогу Киев – Бахмач, проходил какой-то порожний поезд. Один из офицеров 3-го Конного полка, фамилии, к сожалению, не помню, на ходу вскочил на паровоз, застрелил находящегося там комиссара, заставлявшего под угрозой револьвера машиниста не останавливать поезда. Когда вышли на линию железной дороги Бахмач – Гомель около станции Дочь, наткнулись на отступающих большевиков: два поезда отходили на полных парах по направлению на Гомель. Наша батарея выехала, и с третьего снаряда паровоз заднего эшелона был испорчен. Стрелял командир батареи полковник Лагодовский. Повернув на юг, в тот же вечер были в Бахмаче. Красные отступали к Десне по железной дороге и на Батурин. Заняли мы Бахмач приблизительно около 20-го июля 1919 года. Почти одновременно 1-я дивизия вошла в Конотоп.
В это время Добровольческой армией был взят Киев и Курск, части шли на Орел. Прорвавшиеся было на Купянск красные, были окружены и частью уничтожены, частью взяты в плен. Донские казаки подходили к Воронежу. Начался знаменитый рейд генерала Мамонтова на Тамбов, Козлов, Пензу, Елец. Армия генерала Врангеля – кубанские казаки – была под Саратовом. Настроение было прекрасное и приподнятое. В Бахмаче захватили много паровозов и вагонов, частью груженых снарядами и патронами. Жители радостно нас встречали, они много пострадали от комиссаров и жидов, немилосердно их обиравших и разорявших. На третий день нашего прихода был парад, который принимал приехавший в Бахмач генерал Юзефович. Он благодарил части за блестящее наступление.
В конце июля 1919 года начинается второй период наступления Добровольческой армии. Прекратилось победоносное шествие и начались тяжелые бои с переменным счастьем. Большевики к этому времени подвезли войска из Сибири, действовавшие против Колчака. Нельзя обойти молчанием отношение нашей ставки к формированию новых частей. Среди офицеров было масса желания развернуть и увеличить части, создавать ячейки старых полков. Не знаю, чему это приписать – опьянению от победы или чему другому, – но этому ставка препятствовала всеми силами. В штабе главнокомандующего говорили, что войска достаточно для достижения Москвы и окончания гражданской войны, но не понимали, что эта война была война кавалерии. Нужна была быстрота во всех начинаниях, это поняли большевики и непрерывно увеличивали свою кавалерию, которой прежде было у них весьма мало и отсутствием которой объясняется наш первоначальный успех. У нас же довольствовались имевшимися двумя дивизиями, рассчитывая на казаков, которые так жестоко нас обманули.
Война была полевая, мы все время маневрировали, наше быстрое наступление объясняется рейдами и заходами в тыл, которые большевики, легко поддающиеся панике, совершенно не переносили. Условия для успеха имелись – надо было пользоваться временем и территорией и неустанно формировать и формировать. Средства к этому были; вооружения и снаряжения хватало, как отнятого у большевиков во время продвижения, так и привезенного англичанами. Только очень энергичным отдельным личностям, обладавшим сильным характером, изредка удавалось на свой страх и риск увеличивать или создавать другие подразделения, а когда все было сделано, заявляли штабу, который с явным неудовольствием задним числом давал разрешение. До Харькова отношение ставки было еще другое, но после того как мы заняли Харьков, Курск, Бахмач, Киев – стали ставить палки в колеса.
Ко всему этому прибавилось еще то, что на юге опять начал действовать Махно, занявший Екатеринославль, Мелитополь, Бердянск, Мариуполь, почти дошедший до Таганрога, и это отвлекло многие силы с фронта (весь корпус генерала Шкуро и корпус генерала Слащева).
Глава четвертаяПервый поход на Чернигов. Нежин. Вторичное занятие Бахмача. Бои под Нежиным. Бахмач, Батурин, Алтыновка, Кролевец. Повстанческие отряды. Глухов
Простоявши в Бахмаче дней десять, Кирасирский полк и наш первый взвод были направлены для занятия Нежина. Спустя два дня после их ухода 2-й офицерский Дроздовский конный полк и наш второй взвод пошли на Чернигов. Первую ночь ночевали в деревне Комаровка, а на следующий день двинулись на железнодорожную станцию узкоколейной дороги Плиски—Чернигов—Бритоны, занятую дивизией червонных казаков. Это были красные украинские казаки, набранные из местного, бывшего когда-то казаками населения; эти части хорошо воевали. В Бритонах их уже не оказалось, они отошли в деревню Дремайловку, куда мы следом за ними двинулись. В Дремайловке произошел небольшой бой, и красные отошли к деревне Вересочь. Мы, было, попробовали преследовать их, но оказалось это невозможным, т. к. вся местность была болотистая и лесистая, весьма неудобная для кавалерийских боев. Переночевав в Дремайловке, на утро, оставив против деревни Вересочь заслон (шестой эскадрон), весь остальной полк и наш взвод пошли в обход. Шли все время лесом – удивительно красивые места. Около двух часов по полудни подошли к деревне N, где стояла одна из бригад червонных казаков, как раз производившая занятия перед деревней. Не выходя из леса, полку было отдано приказание развернуться и атаковать; наш взвод на карьере вылетел вперед и своей стрельбой подготовил атаку.
Картина была поразительная. Между лесом и деревней было приблизительно около двух верст; появление наших эскадронов, выходивших из леса, разворачивавшихся и на галопе шедших на деревню, привело в панику всю бригаду, которая почти не сопротивляясь отошла, но заметив незначительность нашего отряда, перешла в контратаку. У нас в распоряжении было пять эскадронов: один охранял тыл, два были посланы влево, один вправо с моим орудием, а один оставался на месте и при нем другое орудие. На них как раз повел атаку целый полк красных. Орудие наше стреляло на расстоянии полуверсты, а эскадрон перешел в атаку и сбил большевиков. В это время мое орудие с эскадроном подходило к большой почтовой дороге (шляху) Нежин—Чернигов, по которой двигалось около дивизиона кавалерии. Не будучи уверены, что это красные и предполагая, что это может оставленный заслоном эскадрон, продвинувшийся вследствие отступления большевиков, мы не стреляли, а послали разъезд для выяснения. Расстояние, нас отделявшее от остановившейся кавалерии, было меньше версты. Они тоже выслали разъезд, и мы с напряжением ожидали их сближения. Вдруг раздались выстрелы, и разъезды понеслись в разные стороны. Моментально я открыл огонь, а эскадрон пошел в атаку – большевики обратились в бегство, на них всегда действовала смелость нашей кавалерии, не считавшейся с числом противника и всегда первой атаковавшей.