Наконец сданы экзамены, получены фюрершайны: в них было указано, что имеем право водить транспорт до 21-го метра длиной, то есть с двумя прицепами. Скоро нас отправят. Куда? И вот нам выдают сухой паек: батон хлеба в целлофане, консервы — на двое суток. Когда я с хлеба снял обертку, на нем оказалась оттиснутой дата — «1934»! Значит, выпечен восемь лет назад, а будто позавчерашний! Умеют, черти, хранить! С приходом Гитлера к власти Германия стала заготавливать запасы на войну. Не зря был выдвинут лозунг «Пушки вместо масла!». И о хлебе не забыли — заготовили впрок!..
Отправили нас не грузы возить, а в Рейнскую область, к Майнцу — к виноградарям, им в помощь! Что это за неразбериха у немцев? Разве для этого нас учили?
Разместили нас в каком-то строении, похожем на бывший большой склад. Село Костхайм — на правом возвышенном берегу Рейна у устья реки Майн, напротив города Майнца. С местным населением у нас сразу же установились дружеские отношения: мы с охотой помогали виноградарям в уборке урожая, а им наша задорная юношеская активность пришлась по душе. Труд, если он по душе, что может быть приятней и радостней!? Ни виноградарям, ни нам не нужна была никакая война: знай работай себе спокойно, обрабатывай землю, собирай плоды своего труда и благодарности природы — отменный, вкусный, сочный и сладкий урожай — дар солнца! И в нашем совместном труде не было ни врагов, ни чужеземцев: все мы были одинаковыми трудягами. Делить что-либо и из-за этого ссориться — нам было незачем… Казалось, что и сама война нас абсолютно не касается…
По вечерам и выходным мы плескались с наслаждением в теплых чистых водах Майна. Там познакомились и подружились с веселой ватагой местных девушек. Мишель особенно увлекся (может, и, наоборот, она им увлеклась!) жизнерадостной Ирмгард: высокая, стройная и гибкая, как верба, с побронзовевшей на солнце упругой кожей, Ирма, как мы ее звали, была настоящей богиней красоты. Во всяком случае, такой мы ее себе представляли. Ну и везет же Мишелю! И вообще, надо сказать, приветливый рейнский народ оставил самые хорошие воспоминания. Понравился нам и сам Майнц — не чета скучному и угрюмому Берлину! В самом центре его находился комплекс каких-то строений со стеклянными крышами, огороженный каменным забором. Не цеха ли это какого-то завода? Мишель оказался более осведомленным:
— Нет. Это склады военных материалов и инструментов из хром-ванадиевого сплава. Очень дорогой сплав. А дня два тому назад сюда сгрузили около двухсот новых авиадвигателей…
Откуда ему все это известно? Я знал только то, что поблизости, в Рюссельхайме-на-Майне, находится завод «Опель», а он… Впрочем, старший на то и старший, чтобы знать больше. Однако я заметил, что Мишель не на шутку занервничал. Но… прервемся немного — настало время объяснить, что именно было в тех двух коробках, переданных Мишелю из Франции в Ораниенбурге.
В них было три ящика, каждый размером в большой кирпич. Один — радиопередатчик с манипулятором-ключом, второй — радиоприемник с мотком многожильной медной проволоки-антенны, третий — аккумулятор-батарея. В Париже, получив наше сообщение, что на границе в Аахене немецкая таможня не производит досмотра багажа вольнонаемных-«добровольцев», руководство посчитало необходимым заблаговременно снабдить нас этой удобной нагрузкой, изготовленной по последнему слову техники. Ранее радисты вынуждены были пользоваться тяжеленными чемоданами, где и был смонтирован весь такой приемопередаточный агрегат.
Поэтому, как я уже упомянул, мы и переоборудовали наш сундук-аптеку: все три ящика удобно разместились на дне, под съемным верхним этажом с медпринадлежностями.
Данные о времени выхода в эфир Мишелю были известны. Стало ясно, что не зря нам приходилось обучаться во Вьё-Шармоне работе на ключе. Сообщение о складе с авиадвигателями в Майнце Мишель посчитал необходимым срочно передать в Центр, а через несколько дней получил оттуда соответствующие указания.
По ночам, под предлогом «рандеву» с девушками, многие поляки из нашей колонны отлучались из спальни. Отлучались и мы, неся с собой «подарки». Примерно в двух километрах от Костхайма, на вершине холма, росло могучее развесистое дерево, с которого отлично обозревался весь Майнц. Оно и явилось нашим наблюдательным пунктом. Нам было поручено корректировать намечавшуюся бомбардировку склада и сообщить о ее результатах. Около одиннадцати часов ночи. Небо затянулось тучами — непредвиденная помеха! Нехотя шагал я за Мишелем, неся два ящика. Думал: бесполезная затея, какая может быть бомбардировка при отсутствии видимости, сквозь тучи?
С концом антенны я взлез почти до верхушки дерева. Мишель — подо мной, на земле, у соединенных штеккерами ящиков. Как можно корректировать, когда такая темень, Майнц затемнен, и его не видно? Раздалось завывание предварительной, сразу за ней полной тревоги. Значит, англичане все же прорвались! Сумасшедшие летчики! Натужно гудят в небе самолеты, приближаются… Уже закружили над головой… Сквозь тучи стали опускаться осветительные ракеты на парашютах. Город осветился ярким светом: все произошло так быстро, что искусственный туман не успел его накрыть. Видимо, и сами немцы не ожидали налета. Это неплохо. Нам-то все прекрасно видно, а как тем, над тучами? Я задрал голову, и мое внимание привлекли странные хлопки: в тучах — несколько сквозных круглых отверстий! Вот вверху раздался глухой хлопок, и там, где он прозвучал, тучи будто сильным взрывом разлетелись в стороны, а через образовавшееся в них окно-дыру засверкали звезды. Вот это — да! До чего додумались химия и техника!
Мишель принял позывные, ответил своими. Засвистели бомбы. Впиваемся в то место, где склад. Над ним взметается пламя, почти сразу же доносится грохот взрывов. Мо-лод-цы! Прямое попадание! Мишель в восторге шлет в эфир: «О’кей!», сразу же засвистели серии за сериями, сброшены зажигалки. Но что это? Бомбы свистят над самой головой! «О-ой, братцы! Что вы делаете? Не туда!..» только и успел я подумать, как меня, словно пушинку, сдуло с дерева. Мишеля несколько раз перекувыркнуло. К счастью, ни один осколок нас не задел, зато порядком ощутили, как больно могут бить и царапать комки взбесившейся земли! Когда очухались, Мишель кинулся к своему агрегату: перевернут, но будто цел, лишь один штеккер выдернуло. Вставил его обратно в гнездо, в эфир послал двойной знак вопроса: «В чем, мол, дело?» Переключился на прием, слышит: «Ха-ха-ха!» При чем тут смех? Не поняли, что ли? Хотел переключиться на передачу, но тут послышался стрекот продолжения:
— Подбиты. Пришлось опорожниться. Если на ваши головы, ЭМ, СВП.
По морзе эти сокращенки означают: ЭМ — извините, СВП — пожалуйста. Мы долго потом хохотали, вспоминая этот ответ[32].
На следующее утро нас повели в Майнц спасать, что можно было спасти.
На месте бывших складских ангаров — одни дымящиеся развалины, скрученные, оплавленные швеллеры перекрытий… Дышало жаром. Мишель дернул меня за рукав, показывая на стену четырехэтажного здания. Крышу с него сдуло, зияли пустые оконные проемы, стена была в трещинах… Но что это в ней за прыщ? Почти на высоте третьего этажа в нее вдавился остов чего-то металлического! Присмотрелся: так это же покореженный авиамотор! Ну и бабахнуло! Такую махину, да на такую высоту! В еще худшем состоянии были на пожарище останки других моторов, повсюду разлетелись обгоревшие и полуоплавленные слесарные инструменты… Мы осторожно, чтобы не обжечься, стали собирать их клещами на одну кучу…
— Метко сработали! — удивился я, — в центре города, а жилые здания почти все целы!
— Специалисты! Возвращались поздно вечером, уставшие, грязные, провонявшие копотью. И тут в моей голове мелькнула мысль: а ведь оба мы были на краю гибели! Украдкой глянул на Мишеля: как он себя чувствует? Он шел как ни в чем не бывало. Может, чуть сосредоточенней, чем обычно. Казалось, он погрузился в какие-то свои сокровенные мысли, витает где-то далеко. А может, и он думает о нашем чудесном спасении, о нашей дружбе, которая еще чуть-чуть и прекратилась бы навеки?.. И тут мне послышалось, что он мурлычет какую-то песенку. Да, то была песня, которую нередко напевал наш бывший командир. Безотрадная, вместе с тем гордая песня бедняка-отверженного. И она, эта песня нашего капитана Анри, раскрылась мне во всем ее сентиментальном значении и величии, обострила во мне понимание Родины для человека, о долге перед ней. Родина — превыше всех благ, единственная ценность:
On m’appelle «l’Homme en guenille»
Je suis seul et sans famille.
On me traote de vaurien,
Mais la France — c’est mon bien!
(Меня дразнят «паршивцем в рубище».
Я одинок, ничем не богат.
Для всех я — бездельник-бедняк,
Но Франция мне — превыше всех благ!)
Могучее слово, еще могущественней понятие — РОДИНА! Да вот бывает, что, как подметил русский народ: «Что имеем — не храним. А потерявши — плачем!»
Дней через пять начальство получило телеграмму: «Всех вернуть на базу!», и мы вернулись в Кепеник. Еще через трое суток мы уже были в Париже, где должны были получить грузовики, но… застряли там более чем на полторы недели: из 1500 машин, заказанных оккупантами, 1200 оказались с недоработками или с явным браком. Вот, оказывается, почему мы побывали на уборке винограда! Но и сейчас брак полностью не был устранен, пришлось ждать. Молодцы, французы! На час, на день застопорить военные поставки — много значит и многое решает во фронтовой обстановке. А тут — чуть ли не два месяца!!! Первым грузовик под номером WH-4800 получил Мишель. В моем протекал бензобак, были неполадки в коробке скоростей. До «ума» довели все требовавшиеся нам 150 машин лишь через несколько дней.
Глава 10 Быть начеку: «Кошечка»!
Париж обдал нас новостями, словно струями обильного душа. А струи эти были разные — ледяные и ошпаривающие кипятком. Одна из новостей взволновала больше всего: слух о некой могучей и таинственной организации «Комба» (Борьба), начавшей противоборствовать оккупантам. Состоит она якобы из шестерок — первичных ячеек. Пять шестерок составляют тридцатку. Руководители шестерок знают лишь руководителя своей тридцатки. И многие диверсии, акты саботажа приписывали этой «Комба». Поговаривали, что, мол, организация эта сумела снарядить в горах Высокие Савойи целую, хорошо оснащенную армию «АС» (Армэ секрет). Другие говорили, что армия эта сброшена на парашютах. И законспирирована-де организация так, что до нее не добраться ни абверу, ни гестапо, ни вишистам…