Потрясенные мужчины уставились на дверь.
— Вы хотите сказать, доктор, что… — начал Мишенька.
Дверь тут же приоткрылась, и в щель просунулось красивое и возмущенное женское лицо.
— …Что если ты и дальше будешь вести себя, как рохля, я преодолею гравитационное поле, — продолжила за мужа Нелли Степановна. — Однажды ночью я сяду на метлу и улечу. — Женщина перевела взгляд на врача. — Доктор, теперь-то вы хоть видите, до чего он меня довел?!
— Вижу, — врач кивнул.
Быстро, почти не думая, Петр Иванович написал на рецептурном бланке: «Жене — валерьянка, мужу — штурм горы Эверест».
Едва взглянув на рецепт, Мишенька слегка побледнел.
— Доктор, может быть, просто чуть-чуть побить Нельку и все? — с тоскливой надеждой спросил он.
— Не ищите легких путей, голубчик, — врач показал глазами на дверь. — Можете идти. И, кстати, учтите, народная мудрость гласит, что у верблюда два горба, потому что жизнь — борьба.
Едва за пациентом закрылась дверь, в коридоре тут же с грохотом что-то упало.
«Наверняка Мишенька о стул споткнулся, — подумал врач. — Но, в сущности, я совершенно спокоен за него. Ведь Нелли Степановна ни за что не отпустит Мишеньку в горы одного».
Вдова и электрик, или Бог всегда на стороне женщины
Улица Морковкина была застроена небольшими, уютными домиками. Она утопала в зелени садов, и рыночное изобилие еще не сорванных с веток яблок и груш могло порадовать даже случайного прохожего.
Впрочем, электрик Семенов находился при исполнении служебных обязанностей и больше интересовался столбами, чем фруктовыми деревьями. Столбы были деревянными и старыми. Найдя нужный, Семенов присел возле него и нацепил на ноги верхолазные «кошки», похожие на загнутые бивни слонов-лилипутов. Заменить перегоревшую на столбе лампочку, было пустяковым делом. Именно поэтому электрик вспомнил о перекуре и не спеша достал из кармана пачку сигарет.
«А ничего живут, — подумал он, рассматривая домик напротив. — Прилично».
Семенов курил медленно, со вкусом, и думал о своей не очень-то уютной однокомнатной «хрущобе».
«Ладно, пора вообще-то!..» — решил Семенов.
Путь электрика наверх, к ржавому жестяному плафону, занял чуть больше минуты. Острые когти «кошек» прочно цеплялись за покрытое трещинами дерево. Добравшись до цели, Семенов выкрутил лампочку и положил ее в сумку…
…Вдова Мизинчикова стояла возле трельяжного зеркала и рассматривала свое отражение. Там, в стеклянной прозрачной глубине, стояла молодая, чуть полная женщина с простым и милым лицом. Больше всего Мизинчиковой нравилась ее грудь. Грудь была большой, высокой и красивой.
«Господи! — со вздохом подумала вдова. — Господи, ты бы мне мужа послал, что ли?.. Честное слово, столько женственности пропадает!»
… Столб, на котором сидел электрик Семенов, вдруг тихо хрустнул и накренился в сторону рядом стоящего домика. Электрик икнул от страха. Он обхватил деревянный ствол обоими руками и замер.
«Мамочка родная! — подумал Семенов. — Это что, кранты, что ли?!.. Господи, спаси!!»
Столб замер.
… Мизинчикова подошла поближе к зеркалу и потрогала рукой холодную стеклянную поверхность.
«Наверное, ходит где-нибудь порядочный мужик, — подумала вдова. — И, между прочим, без дела ходит. А я бы ему, Господи, хорошей женой была…»
Столб снова хрустнул. Любая попытка слезть вниз только ускорила бы катастрофу.
«Боже мой!!. — взмолился Семенов. — Три года на машину по копейке копил, только неделю назад ее купил. Неужели все, Господи?!..»
Столб замер.
… Мизинчикова сняла ночную рубашку. Тяжелые груди плавно колыхнулись.
«Нет, я все-таки красивая, — подумала вдова. — Может быть, ты так сделаешь, Господи, чтобы у моего будущего мужа машина была? Конечно, это не главное, но все-таки муж с машиной — это просто здорово. Будет на чем в деревню к маме за продуктами ездить…»
…Столб затрещал.
«Боже мой, за что?! — мысленно взвизгнул электрик. — Что я в жизни видел?.. Да ничего хорошего! Мне же только 35 лет, Господи, и целых семь из них я с дурой женой промучился!»
Стол замер и, мгновение спустя, как показалось электрику, стал выпрямляться.
… Мизинчикова снова потрогала зеркало.
— Господи, пошли мне мужа, а? — уже вслух попросила она. — Даю тебе честное слово, Господи, я буду ему хорошей женой. И детишек ему рожу… Двух. Нет, трех!
… Столб рухнул.
Окно разлетелось вдребезги, и на Мизинчикову обрушилось что-то огромное и кричащее. Оба — и вдова, и электрик — рухнули на пол.
Через несколько секунд вдова пришла в себя и осторожно приоткрыла один глаз. На ней лежал мужчина с перепуганным лицом.
— Вы что, с неба свалились? — тихо спросила Мизинчикова.
— Я электрик, — так же интимно тихо ответил Семенов. — Я со столба упал… Точнее, вместе со столбом.
Электрик пошевелился и тут же почувствовал, что под ним лежит мягкое и дородное женское тело. Лицо у незнакомки показалось ему удивительно красивым.
Мизинчикова покраснела.
— Встаньте сейчас же и отвернитесь! — твердо сказала она. — Как вам не стыдно!
— Я не хотел… А окошко я починю… — Семенов пошарил рукой в поисках опоры и наткнулся на упругую женскую грудь.
Пощечина оказалась настолько звонкой, что ее смело можно было назвать оплеухой…
…Свадьбу Семенова и Мизинчиковой отпраздновали ровно через месяц. В первую брачную ночь бывшая вдова долго не могла уснуть. Она рассматривала потолок и думала, прислушиваясь к сонному дыханию мужа. Неожиданно женщина тихо рассмеялась.
«Ах, елочки-палочки, — весело подумала она. — Что бы там не говорили, что бы не придумывали, а вот Бог — всегда на стороне женщины!..»
За сапожками
Жена Наташка увидела в магазине «совершенно очаровательные сапожки». Какая безотказная причина для ссоры!.. Но на этот раз Наташка решила немного схитрить.
Она улыбается и говорит:
— Слушай, муж, а давай на сапожки в шахматы сыграем?
Я играю в шахматы плохо, Наташка — еще хуже. Но иногда она предлагает сыграть гостям. Правда, я никогда не видел, чтобы Наташка выигрывала.
Я на всякий случай прикидываю в уме сумму своей заначки. Она не велика…
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Но будем играть только на один сапожок.
К сожалению, мы не очень богаты и «невидимая рука рынка» хорошо пошарила по нашим карманам во время кризиса.
Наташка снова улыбается и кивает. Как говорил Владимир Ленин, главное — ввязаться в драку, а там видно будет. Мы расставляем фигуры. Игра начинается… И уже через пять минут Наташка попадает в безнадежное положение. Она морщит лоб и беззвучно шевелит губами.
Я не спеша закуриваю и скучающим взглядом изучаю шахматную доску. Черные фигуры жены разобщены, а король безнадежно застрял в центре доски. Наташка тянется рукой к ферзю и тут же быстро отдергивает ее назад. На секунду мы сталкиваемся глазами.
«Не правильно, да?..» — говорит мне ее жалкий взгляд.
У меня щемит под сердцем. И дались ей эти сапожки!.. Впрочем, дело не в них, а в цене. Они же стоят как мой компьютер!
Наташка делает ход ферзем и тут же теряет коня. Она провожает виноватым взглядом шахматную фигуру в моей руке и тяжело вздыхает.
Я встаю и отхожу к окну. Бедная и жалкая Наташка еще ниже склоняется над доской.
— А если вот так?.. — тихо шепчет себе под нос Наташка.
Я оглядываюсь и бросаю взгляд на шахматную доску… Глупо! Будь я на месте Наташки, я бы давно сдался.
— Или так?.. — шепчет Наташка.
Впрочем, я тоже хорош!.. Я подарил человеку надежду, которая не стоит и ломаного гроша. Женщины не умеют играть в шахматы.
Наташка покусывает кулачок и смотрит на доску. Неожиданно я ловлю себя на мысли, что игра превратилась для меня в пытку… В конце концов, я же интеллигентный человек, а не жмот!
Наташка наконец делает ход… Возвратившись на место, я первым же делом ставлю под бой ферзя. Наташка вскрикивает от радости и хватает фигуру обеими руками.
— Есть одна! — радостно кричит она.
Я снисходительно улыбаюсь и «дарю» ей коня. В глазах жены вспыхивает азарт игрока, наконец-то поймавшего удачу. Черные шахматные фигуры неуклюже оживают. Прежде чем поймать в матовые сети моего не очень-то расторопного короля, Наташка делает массу ненужных и слабых ходов.
— Сдаюсь! — наконец улыбаюсь я.
Наташка смеется и целует меня в щеку.
— Может быть, сыграем еще? — нежно шепчет она.
Я выкладываю на стол деньги и пытаюсь отделаться шуткой.
— Еще, еще!.. На второй сапожок! — канючит Наташка.
Я начинаю сердито посапывать носом. Ладно, сыграем!.. Я даже не буду отнимать у нее деньги. Но счет должен быть равным. Иначе женщина может возомнить о себе невесть что.
Мы снова садимся за игру. Наташка играет белыми. На этот раз ее фигуры напористо ползут вперед, не считаясь с потерями. Наташка больше не грызет кулачок.
«Кстати, — говорит мне взгляд жены, — один раз я у тебя выиграла!»
Я начинаю волноваться. Каким-то непостижимым образом белым фигурам удается занять безопасные места для атаки. Я защищаюсь, как могу, но удача в первой партии придает Наташке массу сил, оптимизма и энергии. Это — главное. Атака белых носит сумбурный характер, но я просто теряю голову. Неожиданно у Наташки загораются глаза, и она жертвует ферзя.
— Мат в два хода! — радостно объявляет она.
Целую минуту я тупо смотрю на доску. Наташка уходит одеваться. Ей предстоит поход за сапожками.
— Это черт знает что! — громко говорю я.
Наташка уже пересчитывает свою добычу.
— Не ругайся, пожалуйста, — говорит она.
— Давай сыграем еще раз, — предлагаю я.
Наташка снисходительно улыбается. Я шарю по карманам и достаю последние деньги — пять тысяч рублей. Больше у меня ничего нет.
— Не надо, — Наташка ласково гладит меня по голове, как ребенка. — Если хочешь, мы сыграем просто так.
Расставляя фигуры на доске, я вдруг замечаю, что у меня дрожат руки. Значит, жена сказала, просто так… Это значит, как с ребенком, что ли?!