В Москве задержаться не пришлось: 14 декабря генерал–майор Котляр приказал сформировать новую оперативно–инженерную группу для устройства минно–взрывных заграждений на подступах к недавно освобожденному Ростову–на–Дону и срочно отбыть на Южный фронт.
В группу включили инструкторов и лаборантов из оперативно–учебного центра Западного фронта, десять лейтенантов, имеющих боевой опыт и прошедших краткосрочные курсы при Военно–инженерной академии имени В. В. Куйбышева, а также бывших бойцов Испанской республиканской армии во главе с Доминго Унгрия. Своим заместителем я назначил майора В. В. Артемьева, начальником штаба — капитана А. И. Чехонина. Вечером 16 декабря поезд с предоставленным группе мягким вагоном медленно отошел от затемненной платформы Курского вокзала…
Захожу к молодым лейтенантам. Девушки — инструкторы Мария Белова и Ольга Кретова приглашают на чай. Из черного хлеба наделали сухариков. Сухарики напоминают о доме, о семье, которую не видел уже полгода…
Степи, снега, перестук колес, запах паровозного дыма. Вернувшись к себе, ложусь, пытаюсь вспомнить, как выглядит Ростов зимой. Мысли довольно быстро меняют направление, сосредоточиваются на полученном задании. Мне известно, что вокруг Ростова–на–Дону создаются так называемые «обводы». Это расположенные по трем гигантским дугам к северу от города противотанковые рвы, батальонные районы обороны с дотами и дзотами и отдельные окопы. Восточная оконечность каждой дуги упирается в Дон, западная — в дельту Дона. Вот эти‑то обводы и предстоит минировать нашей группе.
На душе неспокойно. Коль скоро в Ростове по–прежнему уповают на противотанковые рвы, значит, необходимого количества мин, а возможно, и взрывчатки в обороняющей Ростов 56–й армии генерал–лейтенанта Ф. Н. Ремезова нет. А генерал Котляр еще 5 декабря подписал директиву о возможно большей замене противотанковых рвов другими, более эффективными и менее заметными противотанковыми препятствиями! Придется, видимо, налаживать производство мин. Однако нехватка мин — не главное. Я уверен, что группа мины получит. Тревожит, как отнесутся к нашим новаторскими планам минирования начальник инженерных войск 56–й армии майор Е. М. Журин и сам Ремезов. Мой заместитель майор Артемьев говорит, что Журин был его начальником в военно–инженерной академии, это душевный, простой и хорошо знающий дело человек. Я надеюсь, что в Журине найду единомышленника. Но как посмотрит на новшества командующий армией? Его взгляды на минно–подрывное дело мне неизвестны. А ведь мы хотим помимо «скрытого» и «неподвижного минирования» применить в самых широких масштабах еще и «явное минирование»! Поясню, в чем тут дело.
При «скрытом», то есть при обычном минировании на местности, мины закладываются в грунт и надежно маскируются, чтобы их нельзя было обнаружить наблюдением. «Подвижное минирование» — это быстрая установка мин скрытым способом на участке, где врагу удалось потеснить наши войска или пробить танковую брешь в нашей обороне. Для такого минирования на танкоопасных направлениях заранее подготавливают склады мин и создают группы бойцов, имеющих автотранспорт, чтобы своевременно попадать к нужному участку боя. «Явное минирование» — совсем иная статья. В этом случае тысячи мин устанавливаются на виду, в десятках тысяч кочек, которые легко заметить даже издали и зафиксировать при аэрофотосъемке. Секрет в том, что заряжены далеко не все кочки, а определить, в какой скрывается мина, не способны ни человеческий глаз, ни объектив фотоаппарата. Противник оказывается перед выбором: идти танками на кочки и подрываться или обходить заминированные районы, вступать в бой в невыгодных районах. Разминировать кочки крайне трудно: мины можно устанавливать в сотне различных вариантов, заряжать где пятую, где десятую, где двадцатую кочку, где в первом ряду, где в третьем, где в сороковом, а проверять‑то приходится все! Трудоемко, опасно для жизни (можно напороться на мину–ловушку), а главное — заставляет вражеские танки ждать результатов разминирования под огнем нашей артиллерии и под бомбежкой, нести потери. Разумеется, противник может обстреливать местность с кочками. Но противник в любом случае обстреливает местность, где обороняются наши войска, частично уничтожая и те мины, что поставлены «скрытым» способом. А расстреливать все кочки — не хватит ни снарядов, ни мин. Кроме того немецкие танки, обладающие низким клиренсом, часто наезжали на кочки не только гусеницами, но и днищем. Их экипажи в таких случаях погибали,
Надеюсь встретить понимание и в другом. Линия обороны 56–й армии, проходящая в основном по реке Миус, на левом фланге упирается в Таганрогский залив. Северный берег залива занят врагом. Нет никаких сомнений, что сплошной линии обороны на северном берегу от Бердянска до Таганрога гитлеровцы не создавали, держат для отвода глаз небольшие гарнизоны в отдельных населенных пунктах, уповая на нашу слабость и на разделяющие наши и вражеские войска тридцать с лишним километров замерзшего, торосистого залива. Следовательно, залив — идеальное место для заброса во вражеский тыл групп минеров. Взрывы же на дорогах врага, уничтожение его малочисленных гарнизонов не только заставит фашистов прекратить всякое движение транспорта, но и вынудит стянуть для обороны северного берега значительные силы, сняв войска с других участков фронта. Это было бы замечательно! Надо хорошенько обдумать идею заброса минеров в тыл через льды Таганрогского залива, взвесить все «за» и «против», изложить предложения письменно и представить командованию, а уж там как получится. Решать станет Военный совет армии.
В Ростов прибыли ранним морозным утром 19 декабря. Из окон вагона затянутый мглистой дымкой город был неразличим. Увидев с перрона полуразрушенное здание вокзала, мы приготовились к встрече с руинами. Но город выглядел почти не пострадавшим! Объяснялось это просто: гитлеровцы хозяйничали в Ростове всего восемь суток, а вышибли их молниеносным ударом. Однако и за восемь суток фашисты успели кое‑что взорвать, а главное — расстреляли и повесили сотни ростовчан…
В штабе 56–й армии мы прежде всего разыскали начальника инженерных войск майора Журина. Евгений Михайлович Журин, высокий, крепкий, с крупными чертами лица, производил впечатление человека вдумчивого, неторопливого. Он и говорил медленно, словно взвешивая каждое произносимое слово. Беседовали долго, обстоятельно, обменялись взглядами на различные виды заграждений и установили, что мыслим одинаково.
— Сможет ваша группа помочь. войсковым саперам в освоении минно–подрывной техники? — с надеждой спросил Журин.
— Вне всякого сомнения!
— А минами поможете?
— Дело общее, Евгений Михайлович, вместе и делать его будем.
Направились к генерал–лейтенанту Ремезову. Журин представил меня.
— Сколько времени вам потребуется, чтобы составить план минно–взрывных заграждений? — осведомился командующий.
— От четырех до пяти суток, товарищ генерал–лейтенант.
— Будем считать — пять. Какими силами намерены осуществить минирование?
— Понадобятся минимум четыре отдельных саперных батальона.
— Выделим батальон. Но учтите, работы следует завершить до февраля. Успеете?
— Полагаю, справимся до срока.
— Тем лучше! Приступайте к делу.
План минно–взрывных заграждений на подступах к Ростову помогали разрабатывать начальник штаба оперативно–инженерной группы Алексей Иванович Чехонин и мой заместитель — Владимир Владимирович Артемьев. Ценные советы давал Журин. К утру 25 декабря план был готов, а 26 декабря утвержден Военным советом 56–й армии. Мы наметили установить семьдесят тысяч мин, хотя ГВИУ отпустило оперативно–инженерной группе только четырнадцать тысяч: пятьдесят шесть тысяч мин различных видов предстояло сделать в Ростове. С подготовки минеров и налаживания производства мин мы и начали.
Командование Южного фронта подчинило 56–й армии значительное количество инженерных войск. Все они занимались строительством рубежей по реке Миус, в дельте Дона и вблизи Ростова. Вблизи Ростова саперы вместе с тысячами горожан рыли противотанковые рвы. Продуваемые буйным степным ветром, обжигаемые морозом люди долбили и кайлили промерзшую, твердую, как бетон, землю. Ширина противотанкового рва вверху около семи метров, внизу — до трех метров, глубина — тоже до трех метров. Словом, чтобы отрыть один погонный метр противотанкового рва, приходится вынимать около пятнадцати кубических метров земли!
Занимались этой неблагодарной работой и выделенные в распоряжение оперативно–инженерной группы саперные батальоны. Командовали этими батальонами командиры в годах, призванные из запаса, рядовой и сержантский состав в большинстве был из новобранцев. Обутые в грубые ботинки с обмотками, одетые в засаленные ватники саперы выглядели неважно, даже отдаленно не походили на тех, которыми довелось командовать в мирное время. Но среди них имелось много коммунистов и комсомольцев, большинство рядовых было со средним образованием, и этим они тоже отличались, но уже в лучшую сторону, от прежних бойцов.
Командир одного из батальонов, военный инженер 2–го ранга Ефрем Трофимович Мартыненко, внешне сугубо штатский человек, спокойно заверил:
— Задачу выполним, товарищ полковник. Люди — прекрасные.
Я осведомился, умеют ли его бойцы минировать.
— Этому их не обучали, но если обучат — сумеют.
Первое, что мы сделали — сняли выделенные группе саперные батальоны с противотанковых рвов, отвели людей на отдых и через сутки начали преподавать им минно–подрывное дело. Выпуск недостающего количества мин Ростовский обком партии и Военный совет 56–й армии поручили промышленным предприятиям Ростова, Новочеркасска и Аксая. Однако прежде чем дать промышленности заказ на сложные мины, следовало усовершенствовать их, учтя опыт боев, и разработать технологию производства, оптимальную в местных условиях. Словом, требовалось немедленно создать хотя бы небольшое конструкторское бюро и хотя бы маленькую лабораторию–мастерс