Он поискал глазами Андерсена. Тот был еще на помосте, но разглядев собеседника Плахова, вдруг засуетился.
— И этот здесь? — теперь пришел черед Ушакова дивиться.
— А вы что, его знаете? — не понял Семен.
— Да мне ли его не знать… С физиономией Светлейшего!
— Похоже, здесь становится жарковато! — пробормотал Бен, поняв, что стал центром внимания.
Он метнулся было в сторону, да заметил невесть откуда взявшегося капитана Сигварда, указывающего на него губернатору:
— Милорд, простите! Я опознал пирата… в одном из этих проходимцев.
Бен рванул было сторону, но раздалась команда офицера:
— Взять его!
Со всех сторон к нему кинулись солдаты в красных мундирах. Бен предпринял попытку скрыться в толпе, но все пути к отступлению были уже отрезаны. Оставалось только одно — драться до последнего, поскольку рассчитывать на помощь «родственничков», увы, не приходилось.
Наши друзья и впрямь без душевной дрожи наблюдали за метаниями Андерсена.
— Это ж пират! — не моргнув глазом, сдал его Плахов Ушакову.
— И самый большой наглец, — вставила Анастасия.
— Кстати, он принимал участие в экспедиции на Мадагаскар, — добавил Семен.
Андрей Иванович, казалось, потерял интерес к судьбе меншиковского двойника. Иная персона привлекла его внимание. Прямо перед ним стоял тот, за которым он так безуспешно гонялся не первый год.
— Господин Вангувер! Я обещал при встрече пожать вам руку, прежде чем повесить! — сказав это, Ушаков протянул руку самому ловкому из своих противников.
Вангувер взглянул прямо в глаза легендарному русскому вельможе, начальнику Тайной канцелярии, и спокойно ответил ему рукопожатием.
На площади в это время разыгрался настоящий бой. Бен Андерсен, понявший, что терять ему уже нечего, яростно боролся за свою жизнь. Он метался между прилавками со снедью, опрокидывая их на солдат, швырял в преследователей все, что попадалось под руку, под визги горожанок нырял в толпу, сбивая с ног зевак. Наконец он выхватил шпагу и занял единственную позицию, которая давала ему хоть малейшее преимущество — все на том же помосте. Еще пару минут он отчаянно размахивал шпагой направо и налево, разбрасывая солдат, но силы были слишком неравными. В последнем безумном рывке Бен даже залез на перекладину виселицы, сооруженной тут же (а мы помним, что времена были лихие, и виселица на городской площади являлась столь же обычным предметом, как нынче фонтан). Без сего гимнастического упражнения он мог бы, если вдуматься, вполне обойтись. Пират и сам понял это, когда подоспевшие солдаты дружно принялись снимать его с этого орудия справедливости и символа неотвратимости наказания, чтобы водрузить обратно иным способом. Тут уж он подчинился силе, тем более что наставленные на него дула дюжины ружей стали неопровержимым аргументом в пользу сдачи.
Губернатор, с удовольствием наблюдавший сию баталию, пожелал говорить, а потому он взял пистолет у помощника и выстрелом в воздух призвал всех присутствующих на площади к тишине.
— На сегодня поединки закончены, джентльмены. Если вы, конечно, не хотите составить компанию этому висельнику, — объявил глава города.
К градоначальнику подвели схваченного Бена. Пират пытался вести себя в обычной беспечной манере, даже помахал вельможе рукой, но было заметно, что эта веселость дается ему не так-то просто.
— Именем короля, — продолжал губернатор, — я приказываю вздернуть этого господина, в котором добрые люди опознали…
Он склонил голову в сторону Сигварда, и тот подсказал:
— Бена Андерсена, милорд.
— Пирата Бена Андерсена! — завершил речь глава Бостона.
Бена вновь повели к помосту с виселицей. Несмотря на безвыходность своего положения, он все же уцепился за последнюю надежду и, когда его тащили мимо наблюдавших за ним русских, воскликнул:
— Я так и знал, что этим все закончится. Я просто это сразу почувствовал, как только с вами связался.
— Давай, давай, иди, тебя там заждались! — крикнул в ответ Плахов, не испытывая ни малейшего сочувствия к приговоренному.
Андерсена затащили на помост и мигом приладили петлю ему на шею.
— Аккуратней, болван! Ты царапаешь мне шею… — поморщился пират.
Толпа зевак, в большинстве своем сочувствующая силе и угождающая власти, принялась свистеть и улюлюкать. Какой-то мальчишка кинул в Бена гнилым помидором, попав ему прямо в голову. Пират уже с нескрываемым отчаянием посмотрел на своих недавних спутников. Эх, подвела его злополучная заноза: если бы не она, сидел бы он сейчас где-нибудь в таверне и обнимал бы местную шлюшку за крутой бок…
И вновь помощь оказал тот, от кого в данном случае этого ожидать можно было меньше всего. Конечно, им руководила не жалость, а холодный расчет, но суть дела это не меняет: Андрей Иванович вдруг принял какое-то решение, немедленно направился на губернаторское крыльцо и легким поклоном дал понять, что желает вмешаться в происходящее:
— Он совсем не тот, за кого вы его принимаете.
— Почему это? — удивился губернатор. — У вас есть доказательство?
На это Ушаков устремил свой палец, украшенный перстнем, в сторону Бена и, дав вдоволь полюбоваться блеском вставленного в него алмаза губернатору, продолжил:
— Конечно, милорд, оно на лицо! Дело в том, что сходство этого бедняги с пиратом уже несколько раз чуть не стоило ему жизни…
Губернатор опустил свою руку на перила рядом с рукой Ушакова и сравнил свое кольцо с перстнем русского. Сравнение оказалось явно в пользу гостя. Губернатор принял игру Ушакова и ответствовал:
— Это в корне меняет ситуацию… Освободить его!
— Освободить? — удивленно переспросил ничего не понявший Сигвард.
— Я что, неясно сказал? Освободить.
Сигвард в полном недоумении повернулся к висельнику. Впрочем, в этот момент все глаза были устремлены на Андерсена. Сам помилованный не скрывал своего ликования.
— Ты слышал, что он сказал?! — прикрикнул он на палача.
Тот медленно стал распутывать петлю на шее разбойника.
— Как… освободить? — не унимался несчастный капитан.
У бедняги в голове не укладывалось, что виновника всех его бед вот-вот отпустят на свободу.
— Так и освободить! Мы получили неопровержимые доказательства… Мы же получили?
— Безусловно! — подтвердил Ушаков и убрал руку с балюстрады. На ней остался лежать перстень с алмазом.
Губернатор спокойно взял перстень, надел его на свой палец и обронил в сторону Сигварда:
— Вы обознались!
За сим бостонский вельможа удалился в свои покои. Его жена и свита проследовали за ним.
— Я ошибся? — переспросил капитан уже у Андрея Ивановича.
— Конечно! — улыбнулся Ушаков. — Кстати, по поводу золота, что осталось от пиратов. Перегрузили?
— Да, Ваше сиятельство, — подтвердил Сигвард.
— Прекрасно! Всем скажете, что сдали его губернатору… как краденое.
Палач, наконец, справился с петлей, освободил Андерсена и одобрительно похлопал его по плечу.
— Спасибо, дружище! — ответил ему Бен и сам зубами развязал веревку на своих запястьях. — До новых встреч! Прощайте, господа! — обратился он к публике.
После сего короткого выступления Бен Андерсен поспешил покинуть помост, на котором он только что едва не расстался с жизнью. «Уж лучше иногда не оказываться в центре внимания, целее будешь», — так разумно рассудил новоявленный честный человек, до обидного похожий на пирата. Обидно было преимущественно Сигварду.
— Ваше сиятельство! Но он же — настоящий пират, — не унимался совсем растерявшийся капитан.
— Пират, — был ему ответ, — но пока он нам нужен.
Часть IIIКлад
Глава 1, об историях, в которых даже самому Ушакову так трудно бывает отличить вымысел от правды
Бен чуть не снес двери в бостонском кабаке, его фигура проделала несколько замысловатых кульбитов и наконец вписалась в стену. Разъяренный Плахов одним прыжком настиг его, схватил за грудки и занес кулак над наглой физиономией.
— Это тебе за драку на площади! — взревел Семен.
— Да, ладно, ладно! — запротестовал пират. — Что ж вы так раскипятились-то? Ну, подумаешь, помахал он кулаками. Меня, вон, вообще чуть не повесили… Я ж не кидаюсь на людей.
Плахов, с трудом сдерживая негодование, достал пистоль и приставил к груди Бена.
— Может его пристрелить? — обратился он к Ушакову, что невозмутимо занял место за столом у окна.
— Да погоди пока, — Андрей Иванович указал морскому офицеру на место подле себя и поманил разбойника пальцем.
Плахов вынужден был подчиниться, но пистоль все же положил перед собой — для верности. Вангувер и Воронцова расположились напротив. Андерсен, в предвкушении вкусного обеда, оседлал табурет во главе стола.
— Ну, здравствуй… Бенжамен! — улыбнулся Ушаков.
— Хе-хе-хе… — расплылся Бен в довольной гримасе. — Здравствуй!
— Почти не изменился.
— Хе! Ты тоже. А он? — Андерсен придал лицу торжественно-величественное выражение.
— Твоими молитвами, — откликнулся Ушаков.
— Ну, передавай ему привет… при встрече.
— Непременно…
До Бена доходили слухи, что Алексашка по смерти Петра развернулся. И хотя он никогда не верил в те бредни, что травили пираты за кружкой крепкого рома, тут даже не сомневался. Уж больно сноровист был Александр Данилович уже в ту пору, в юности. Выгоды своей никогда не упускал. Петра вокруг пальца не раз обводил. Какие только причуды не приходили в его государственную голову!.. Кому сказать — не поверят, Ушаков и тот рассмеется, а ведь бывало Бен с императором российским за одним столом сиживал. Под ликом Меншикова, разумеется. Светлейший его сам в чертоги царские вместо себя посылал, пока с той или иной зазнобой забавлялся. Царь подмены не замечал: и обнимал, и к груди широкой прижимал, и чарку собственноручно подносил… Золотые времена! Однако сейчас сидит Бен Андерсен в вонючем бостонском кабаке, а Александр Данилович — страной управляет. Вот ведь какие фортели судьба выкидывает — кому орел, а кому и решка.