, – хмыкнула атаманша.
– We’ll get it! This one![27]
Над ними уже нависал нос фрегата. Не мешкая ни минуты, пираты ринулись вперед: зацепили за борт крюки, быстро вскарабкались по канатам и тут же вступили в бой. То, что им удалось подплыть незамеченными, сразу же решило исход битвы – схватка была жаркой, но короткой. Пираты привычно и безжалостно кололи и резали не слишком, впрочем, многочисленную команду фрегата, отправляя за борт убитых и раненых одного за другим. Девица тоже шустро орудовала шпагой и ничуть не уступала в ловкости и жестокости остальным членам лихой команды. Несколько минут – и все вахтенные, а также те, кто прибежал им на помощь, оказались перебитыми. Капитан пиратов так и не вынул ни шпаги, ни пистолета, в руке он держал лишь бутылку рома – главное свое оружие в любых сражениях. Но команды отдавал исправно:
– Hurry up! We can't let them recover! Keep in mind, daughter, while the captain of the ship is alive, the ship has not been ceased! [28]
– Aren’t you tired of repeating this each and every time?[29] – огрызнулась было девица, но в этот момент увидела боцмана с голландца, выбегающего на палубу и достающего пистоль. Не раздумывая, она выстрелила. Тот свалился замертво. Капитан пиратов повернулся на выстрел, поковырял заложенное ухо и сердито посмотрел на дочь:
– Ann! Don't ever interrupt me, when I speak![30]
Расправившись со всеми на палубе, пираты устремились в каюты. Они распахивали двери одну за другой и бесцеремонно вытаскивали полуодетых пассажиров прямо из постелей.
Никто не сопротивлялся. Только Анхен, когда стащили с нее одеяло, возмутилась и попыталась натянуть его обратно. Разумеется, ее стыдливость не была принята во внимание.
Единственным человеком, давшим отпор морским разбойникам, был капитан судна. Он забаррикадировался в общей каюте вместе со вторым помощником и купцами, а когда туда попытались вломиться, встретил атаку захватчиков выстрелами. Но против смельчаков быстро сыскалось средство: капитан пиратов вовремя появился на арене действий и по-отечески заботливо остановил своих бойцов:
– Boys! What are you doing! Don't you know better then trying to go at it headfirst?![31]
Старик вытащил из-за пазухи небольшую гранату и поджег фитиль. Вымуштрованная команда мигом поняла, как надо действовать: все прижались к стенам, а стоящие рядом с дверью пираты толкнули ее и тут же спрятались от пуль, пущенных осажденными из-за опрокинутого стола. Ловкий бросок – и граната покатилась по деревянному полу прямо в каюту. Все замерли. Раздался взрыв – не слишком сильный, чтобы уничтожить всех, оказавшихся поблизости, но достаточный, чтобы оглушить их и заполнить помещение густым дымом, отчего сопротивление стало невозможным. Пираты ринулись в каюту и быстро одолели маленькую команду.
– Well, What have I been telling you all along?! First thing to do is always think ahead![32] – заявил капитан пиратов, зашедший в каюту последним. Он поднял опрокинутый стул, достал из шкафа бутылку рома и сел. Затем окинул взглядом пленников, которых согнали в угол: – Why the long faces, gentlemen?[33]
Откупорив зубами бутылку, старик выплюнул пробку и сделал несколько глотков. Пленников тем временем связали и усадили на пол перед атаманом. А тот совсем уже захмелел, даже начал распевать что-то, но в этот момент в дверях показалась его дочь. Энн мигом оценила ситуацию и выхватила бутыль из рук родителя.
– We had a deal, hadn't we?! Business and rum don't mix! Мы же договаривались: никакого рома в деле!
– I am still the captain, am I?![34] – заревел тот. – Besides I only took a few sips[35].
Но тут он внезапно замер и поднес руку к сердцу. Одно мгновение старик слушал что-то внутри себя, на лице его была написана боль. Пираты внимательно посмотрели на командира, готовые прийти на помощь в любую минуту. Но тот охнул и расслабился:
– Seems like it's letting go. See now, gentlemen, Your lives depend on the mercy of your relatives' wallets![36]
Тут он снова поморщился и обратился к дочери:
– It still hurts a bit, though, why don't you pass me that medicine[37].
Та сжалилась и подала вожделенный сосуд отцу, смерив его все же презрительным взглядом.
– Why do children always disregard their parents?! I'll tell you this, gentlemen. All the humankind troubles started with misbehavior… starting with Adam himself. Cheers![38]
Но едва донеся бутыль до рта, старик снова схватился за сердце, потом выгнулся дугой, закатил глаза и обмяк на стуле. Склянка выскользнула из его рук и звякнула об пол. Энн, нагнувшись, заглянула в лицо родителя, убедилась, что его уже нет на этом грешном свете, и мрачно подытожила неожиданный финал этой драматичной сцены:
– Well, that's the end of him. Mother always told me – it wouldn't be the bullet that'll kill him, but the rum![39]
Глава V,о превратностях капитанской судьбы
Самойлов по звукам, как мог, следил за происходящим, но полная картина открылась лишь тогда, когда за ним спустились два головореза с факелами. Они посмотрели на пленника, оценили место его заключения и кивнули в сторону выхода. Русский офицер повиновался.
Один из пиратов задержался на нижней палубе, чтобы убедиться, что все пассажиры вытащены из теплых постелек, и с удивлением обнаружил еще одного, мирно спящего в своей каюте. Все-таки давешнее Иваново угощение дало о себе знать и подействовало на горемычного англичанина лучше всякого снотворного. Разбойник ткнул не подозревавшего о смене власти пассажира кулаком в плечо. Тот вскочил, заорав в возмущении: «What else?!» Но увидев устрашающую физиономию, не стал оказывать решительного сопротивления, лишь попытался втолковать разбойнику что-то. Пират шлепнул его грязной перчаткой по пухлой щеке, чем окончательно «уговорил» утихомириться. Секретарь повиновался.
Через пару минут его и Самойлова ввели в капитанскую каюту. Картина, представшая их взору, красноречиво свидетельствовала, что расклад сил на судне поменялся. Связанный капитан сидел в углу, рядом жались друг к другу голландские купцы и немец в ночном колпаке, обнявший свою Анхен. Положив ноги на сундук, в кресле развалилось странное создание в мужском платье, в котором однозначно, хоть и неожиданно, угадывалась девица. Дама сия занималась длинной трубкой, набивая ее табаком. Наконец она затянулась и обратилась к Самойлову:
– Well! And, what's your story?[40]
Дипломатию секретарь считал верной наукой, и именно она подсказывала ему, что необходимо наладить дружеские связи с сильной стороной.
– He is Russian! And a thief![41] – закричал англичанин без промедления.
Но его слова вызвали неожиданную реакцию.
– Why, I don’t remember asking you![42]
Вопрос был сопровожден очередным ударом перчатки по мордасам, который нетерпеливый пленник получил все от того же пирата. Секретарь попытался возмутиться, но еще одна оплеуха вернула ему способность к дипломатическому компромиссу.
– Well, a brave man indeed! I see you don’t like laws too! May be to take our side? Life is dangerous, but at least, no one here asks about the taxes![43]
Иван ни слова не понимал из той длинной речи, что была адресована ему, но вдруг почувствовал, что чья-то рука дернула пистоль у него из-за пояса. Он обернулся и увидел, что капитан захваченного фрегата целился прямо в пиратку. Ударом сапога по руке стрелявшего Самойлов направил пулю в деревянный потолок. Энн не подала виду, что испугалась, хоть и побледнела. Она выбила остатки сгоревшего табака об каблук, сплюнула и подытожила:
– The choice was made! Welcome![44]
Потом обратилась к остальным пленникам:
– You have a chance. Send one of you to get the money. You decide who'll go[45].
Достав пистоль из кобуры, она навела его на капитана:
– Except for you![46]
Секретарь зажмурился, Анхен уткнулась в грудь супруга, голландцы тоже замерли в ожидании страшного исхода событий. Но девица медлила, она вдруг взглянула на папашу, что лежал на столе, и лицо ее озарилось улыбкой.
– But I have another good idea![47]
Утром вся разбойничья команда собралась на палубе. Два капитана: один – победивший, но мертвый, другой – проигравший, но живой, стояли привязанными спинами друг к другу. Юная атаманша, по чьей воле разыгрывалась эта комедия, отхлебнула рому и взглянула на отца:
– By Dad! See You latter![48]
Затем обошла неразлучную теперь пару и обратилась к голландцу:
– If there is anything left to say, now would be the time! [49]
Тот лишь прошипел в ответ:
– One day you'll get what's coming to you![50]