Семья Джейн была довольно знатной: и папа, и мама происходили из древних родов. Особенно мама, которая приходилась родней Говардам и кузиной матери Анны Болейн. В молодости родители Джейн довольно успешно зажигали при дворе, а потом успокоились, остепенились и осели в своем поместье Вулфхолл. Но детям не мешали выбиваться в люди, так сказать. Особенно старший сын Эдвард по карьерной лестнице начал резво взбираться: служил сначала при кардинале Уолси, а потом и при короле. А в родительский дом с удовольствием приезжал в отпуск, потому что он, родительский дом, начало начал и в жизни Эдварда Сеймура надежный причал.
Однако злые языки говорили, что не все так благостно было в дружной семье уважаемого сельского джентльмена, сэра Джона Сеймура. Эдвард Сеймур почему-то развелся с первой женой Екатериной, несмотря на наличие двух сыновей. Екатерину заточили в монастырь, где она через несколько лет умерла, будучи в глубокой депрессии. Сыновей признали бастардами, законный статус им вернули только спустя годы.
И чего, спрашивается, Эдвард разводиться побежал? Вероятно, у него имелись веские причины. Тут надо сделать экскурс в историю, причем не в английскую, а в нашу, родную, русскую. Было в русской деревне такое явление – снохачество. Когда женатый сын уезжал на заработки, его отец, глава большой крестьянской семьи, подваливал к его оставшейся дома жене, своей снохе, с предложениями сексуального характера. В ход шли угрозы, запугивания, обещания, подарки, а то и просто физическая сила, и обычно папенька добивался своего, потому что снохе банально некуда было от него деваться. Если вернувшийся муж о связи узнавал, он лупил смертным боем жену. Не папеньку же лупить: он старик еще крепкий, в ответ навалять может. Да и почитать родителей следует, невзирая на их поведение. А баба по умолчанию во всем виновата. Такой алгоритм всех устраивал. Кроме пострадавшей бабы, конечно, но кто б ее спрашивал.
Так вот, сэр Джон Сеймур, даром что не крестьянин и не в русской деревне, поступил в полном соответствии с описанным выше сценарием: пока сыночка делал карьеру при королевском дворе, вступил связь с его женой. И дети неизвестно чьи. Когда все открылось, возможно, Эдвард и сказал отцу несколько горьких и не вполне цензурных слов, но по полной получила все равно одна Екатерина: развод, монастырь, разлука с детьми. А семья зажила тихо и размеренно, по-старому. Потому что нечего выносить сор из избы, тем более это не совсем изба, а господский дом в богатом поместье.
Возможно, эта история и не происходила в действительности, а молодые Сеймуры развелись по другим причинам. Но слухи ходили. И Джейн, наблюдая за подобным развитием событий, могла сделать для себя выводы: семья – это вот так. Жена всегда в подчиненном положении, а если что-то пошло наперекосяк, виновата именно она. Поэтому лучше молчать, подчиняться, не сопротивляться и стараться по возможности слиться со стеной. Меньше народу тебя заметит – меньше тебе прилетит.
Впервые Джейн попала к королевскому двору в качестве фрейлины Екатерины Арагонской. Генрих должен был уже тогда ее видеть, но вряд ли обратил на нее какое-то особое внимание. Да и как обратить, когда в его сердце, я извиняюсь за выражение, царила Анна Болейн. Кто такая простушка Джейн супротив блистательной Анны? «Ты, Каштанка, насекомое существо и больше ничего. Супротив человека ты все равно, что плотник супротив столяра…» Извините, вырвалось. Просто уж очень к случаю подходит.
Когда прежнюю королеву лишили статуса и сослали подальше, Джейн перешла по наследству в свиту новой королевы. От такого поворота в своей судьбе она была не то чтобы в восторге, но продолжала делать то, что от нее требовали. Анна когда-то стояла на той же ступени в дворцовой иерархии, что и она, Джейн, а быстрый карьерный взлет бывшей товарки мало кого радует, особенно если взлетала та счастливица преимущественно благодаря своим женским чарам. Вот и Джейн явно без особой радости взирала на свою новую начальницу, тем более с Екатериной Арагонской почти у всех фрейлин были хорошие отношения, и они скучали по бывшей королеве.
Однажды король с королевой Анной в рамках ежегодного турне по стране осчастливили своим визитом поместье Вулфхолл. Джейн присутствовала там же: то ли прибыла в свите королевы, то ли заранее на каникулы домой отпросилась и вот теперь помогала встречать царственных работодателей у родного очага. Генриху в Вулфхолле чрезвычайно понравилось. Простая сельская жизнь, свежий воздух – залог здоровья, «вишня взошла, свекла заколосилась», уютное поместье, гостеприимные хозяева, стол ломится от простых, но вкусных английских блюд. Торопливо прожевывая третий кусок пирога, Генрих, должно быть, думал: «Эх, и счастливчик же сэр Джон! Какая у него домовитая и любезная жена. Не то что моя: пилит и пилит, зараза. А леди Сеймур еще и девять детей нарожала, из них выжили трое сыновей и сколько-то там дочерей. Опять же – не то что моя! Одну девку родила, а гонору-то, гонору! А леди Сеймур еще и от короля Эдуарда III свой род ведет, то есть знатного происхождения. Везунчик этот сэр Джон!»
Видимо, никто не просветил короля относительно взаимоотношений радушного хозяина дома с его первой невесткой. Вот король и посчитал Сеймуров идеальной семьей, на которую стоит всеми силами равняться. На волне умиления Генрих и разглядел старшую дочку Сеймуров, Джейн, которая была полной противоположностью его жене: светловолосая, неяркая, скромная, глазки опускает, слова лишнего никогда не скажет. Вот же повезет кому-то… Кому-то… А почему, собственно, не мне?
Когда братья Джейн, Эдвард и Томас, увидели, что король оказывает знаки внимания их сестре, они ошалели от радости и сестру проинструктировали, как ей следует себя вести. Как Анна привязала к себе короля, известно было всем. Так вот братцы Сеймур вслед за Болейнами и Говардами решили: «Можем повторить!» Они еще не знали, что такие игры могут привести к плахе не только королевскую возлюбленную, но и ее братьев. А то бы, может, поостереглись. Но они пока этого не ведали, к тому же кто не рискует, тот не пьет шампанского из золотого кубка, инкрустированного драгоценными камнями. Вот они и велели сестричке короля слишком близко не подпускать и постоянно талдычить про свою драгоценную добродетель и о намерении сохранить ее во что бы то ни стало. Хотя там ситуация с добродетелью уже могла быть описана фразой: «Надьке скоро двадцать восемь стукнет, тут не только за Ксан Ксаныча – за козла пойдешь». Вот она и пошла.
Джейн безропотно включилась в увлекательный квест по завлечению короля. То ли от привычки слушаться старших по званию (в данном случае братьев), то ли она сама была не так проста, какой хотела казаться. Во всяком случае, на коленях у чужого мужа эта скромница сидела – в таком интересном положении, как нам уже известно, Анна их и застукала. Закатила, конечно, дикий скандал, но Джейн все было как с гуся вода. Еще бы – теперь на ее стороне сам король! Генрих стал появляться с новой фавориткой в обществе и осыпать ее подарками. Общество встретило Джейн довольно благосклонно и даже с радостью: мол, получи, Анютка, бумеранг, подавись своим королевским положением, недолго тебе нами править, король тебе уже замену нашел. Практически никто не видел в Джейн опасного политического соперника (кроме Анны, конечно), всех она устраивала.
Короля она устраивала не только скромностью и привычкой молчать в тряпочку, когда мужчины разговаривают, но и приверженностью католической вере. С такой королевой можно будет отойти от всех новомодных протестантских веяний. Вот прямо со всех сторон идеальная жена. А то, что не особо красивая, так это и хорошо, меньше мужиков вокруг нее крутиться будет. Нафиг эти соблазны.
Но куда девать актуальную супругу? Все чаще и чаще после общения с новой дамой сердца король заговаривал о том, что его второй брак незаконный, потому что его завлекли туда колдовством. И надо срочно взять новую жену. А от старой избавиться. Тогда колдовские чары развеются, всем станет хорошо, особенно ему.
В общем, Анна была арестована по надуманному обвинению и лишилась головы. Через одиннадцать дней Генриха и Джейн обвенчал тот самый Томас Кранмер, который три года назад венчал Генриха и Анну. С коронацией новой королевы Генрих спешить не стал, а то коронуешь ее вот так, с бухты-барахты, а она возьми и окажись бесплодной. Нет уж, пусть сначала сына родит. А если не родит, то от некоронованной королевы избавляться психологически проще. Так что Джейн взяла себе скромный девиз «Готовая подчиняться и служить» и зажила в тени своего блистательного супруга.
На политику она никак не влияла, разве что самой своей персоной символизировала разворот от протестантизма к светлым идеалам католичества. Правда, монастыри король восстанавливать не собирался и с папой римским мириться тоже не хотел. Уж очень ему понравилось распоряжаться теми доходами, которыми раньше распоряжалась церковь, и пополнять свою казну за счет бывшего церковного имущества. «Ведь это же Клондайк! Эльдорадо!» Поэтому его так взбесило, когда Джейн однажды решила что-то там промямлить в защиту монастырей и участников «Благодатного паломничества».
Это было такое народное движение против церковных реформ. А полномасштабное народное движение попробуй подави. Генриху это удалось, но путем подлой подставы, предательства и обмана. И он был склонен жестоко расправиться с участниками «паломничества», которые посмели бочку катить на своего повелителя, – чтоб другим неповадно было. И тут здрасте, Джейн падает ему в ноги и просит о прямо противоположном.
Джейн не с потолка взяла образ доброй королевы, кротко взывающей к милосердию своего супруга и повелителя. Говорят, Екатерина Арагонская в молодости в компании обеих сестер своего супруга кидалась ему в ноги с просьбой помиловать приговоренных. Однако тот спектакль был срежиссирован лично Генрихом, который хотел проявить снисхождение, но боялся, что это негативно отразится на его репутации крутого парня. А когда королева и две принцессы с распущенными волосами валятся ему в ноги с мольбой о милосердии, это: а) красиво, б) оправдывает мягкость королевского сердца и его снисходительность. К тому же происходило это в те далекие вре