Начались первые, пока немногочисленные, сожжения протестантов. Увлеченная идеей своей избранности, Мария могла много чего наворотить, но сдерживал ее, как ни странно, Филипп. Будучи правоверным католиком и ненавистником еретиков, он тем не менее глаза на окружающую действительность не закрывал. Он видел, что англичане – дикий народ, не привыкший к таким изысканным культурным мероприятиям, как массовые сожжения людей на кострах. Если слишком настойчиво внедрять такие инновации, еще, чего доброго, всех испанцев на вилы поднимут, включая королеву, которая тоже наполовину испанка. А уж его-то самого – с дорогой душой и песней на устах! Поэтому Филипп увещевал жену, прямо как Беня Крик: «Маня, вы не на работе!… Холоднокровней, Маня!» И Маня слушалась, тем более будущий ребенок занимал все ее мысли. С ним связывались большие надежды на преобразование Англии и окончательное торжество католицизма.
Шли месяцы, проводились бесконечные богослужения о благополучных родах, Филипп терпеливо ждал, когда кончится эта тягомотина и можно будет свалить от скучной жены… Прошло девять месяцев, пошел десятый. Врачи и повитухи сказали, что неправильно посчитали дату родов и объявили новую – правильную. Одиннадцатый, двенадцатый месяц… А ребенка все нет. Оказалось, что его и не было – беременность была ложной. Никто не понимал, что это было: то ли королева всех обманывала, то ли на самом деле не знала, что происходит. В обман с ее стороны мне верится слабо: какой в нем смысл, если разоблачение в скором времени неизбежно? Скорее всего, Мария сама поверила в беременность, которая так ладно укладывалась в концепцию ее избранности, а когда себя основательно накрутила, то и признаки беременности появились, такое случается. Может, она страдала каким-то недугом, объясняющим ее состояние, – в числе прочих называют онкологию. Но бесконечно обманываться невозможно, пришлось признать, что наследника не будет. Странная история с беременностью сильно подорвала авторитет королевы, плюс начавшиеся казни…
А тут еще Филипп получил телеграмму от папы-императора: «Передаю тебе Нидерланды тчк К обязанностям правителя приступить с понедельника тчк Выезжай немедленно вскл Целую тчк». Филипп радостно собрал манатки и растворился в туманной дали, несмотря на слезы жены и ее просьбы остаться.
А Мария как с цепи сорвалась. Теперь она решила, что Бог отказал ей в своей милости, отняв у нее ребенка и мужа, потому что она не выполнила главную задачу: искоренение ереси. И яростно принялась защищать Бога на вверенной ей территории (как будто Бог сам о себе позаботиться не может). Участились жестокие казни. Казнили и мужчин, и женщин, и подростков, и стариков. Одним из самых знаменитых осужденных был архиепископ Кранмер, главный идеолог английской Реформации и сподвижник Генриха VIII. Мария, надо полагать, с особым удовольствием расправилась с ним, поскольку Кранмер способствовал разводу ее родителей. Вообще, в деле Кранмера Мария повела себя, простите, как полная идиотка. Перед угрозой костра Кранмер полностью отрекся от своих взглядов и объявил о своей поддержке нынешней религиозной политики. Тут бы его и освободить, а его отречение использовать как инструмент пропаганды: «Смотрите, даже Кранмер, ранее убежденный протестант, теперь с нами – значит, за нами правда! Вот что крест животворящий свет истины делает! Вливайтесь в наши ряды, товарищи, искореним вместе протестантскую заразу!» Но нет, Мария его все равно велела сжечь, добившись тем самым потрясающих результатов. На костре Кранмер заявил, что отрекся он под влиянием страха, но теперь он ничего не боится, его вера – истинная, и он вот прямо сейчас за нее умирает. И сунул в костер правую руку, потому что этой рукой он подписал отречение. В результате казненный архиепископ превратился в глазах общественности в мученика, а Мария – в злобную фурию, которая никак не насытится кровью своих подданных.
Всего за пять лет правления Марии было сожжено около трехсот человек. Вроде бы не так много по масштабам того времени, но ведь лиха беда начало. Проживи королева подольше, размах репрессий, судя по тенденции, принял бы неслыханный характер. К тому же многие казни совершались без малейшей на то причины: не то слово, не тот взгляд, малейшее подозрение, что ты сомневаешься в истинности католической религии – и человек мог быть арестован. Плюс жестокий способ казней. Плюс их полная бесполезность в политическом смысле. Королева таким образом пыталась наладить свои собственные отношения с Богом и своей совестью, только при чем тут другие люди?
В стране росло недовольство, религиозные противоречия обострились, усугублял ситуацию экономический упадок. Все было плохо. Королева плакала и страдала. Наконец, после долгих месяцев отсутствия, нарисовался Филипп. И не потому, что соскучился по жене. Он готовился к войне с Францией, и велел Марии подкинуть ему на это дело деньжат и солдат дать побольше. Мария ужаснулась. «Да ты что, – говорит, – какая-такая война? У меня в стране нищета, религиозные баталии, до гражданской войны недалеко. Зачем мне эта Франция?» «Ага! – обиженно восклицает Филипп. – Ты плохая жена! Ты перед алтарем обещала уважать меня и слушаться, а теперь что? Не дашь того, что прошу, – разведусь!» И королева нажала на парламент, настояв на вступлении Англии в ненужную войну. Удовлетворенный Филипп снова уехал. Война для Англии закончилась плохо, чтоб не сказать трагически: было потеряно последнее английское владение на континенте – порт Кале. Марию эта потеря подкосила сильнейшим образом.
Тем более на ниве религиозных преобразований дела шли все хуже и хуже. Марии и Поулу казалось, что стоит помириться с Римом – и благодать снизойдет на Англию. Но оказалось, что благодать благодатью, а восстановление католицизма требует кропотливой, монотонной каждодневной работы, то есть решения тысяч и тысяч практических задач. Восстановить монастырь – это же не просто собрать нужное количество монахов (хотя и это нелегко, многие после расформирования монастырей разбежались), это еще и восстановить монастырское имущество. Монастырские здания зачастую лежали в руинах, земли были в собственности новых владельцев. Даже составить список движимого имущества каждого конкретного монастыря было практически невозможно: никто уже не помнил, что и кому принадлежало. Время вспять повернуть не удалось. Главное дело жизни королевы Марии и кардинала Поула потерпело крах.
Они умерли в один и тот же день. Мария умирала от болезни – то ли от рака, то ли от обыкновенной лихорадки (ее иммунитет был сильно подорван). Она плакала, гневалась на Филиппа, который так безобразно бросил ее, горевала о несбывшихся надеждах. Ей пришлось совершить последнее насилие над своей волей, назвав наследницей ненавистную сестру, протестантку Елизавету. Она наказала Елизавете защищать католическую веру, но, наверное, и сама понимала, что ее наказы никакой силы не имеют.
День смерти Марии – он же день восшествия на престол Елизаветы – стал праздником для англичан, которые увидели свет надежды в окружавшем их мраке.
Мораль: если тебя мучают детские и прочие травмы, иди к психологу. Если ты королева в XVI веке, то сразу к санитарам к хорошему священнику, который снимет тяжесть с твоей души. Не надо вымещать свои комплексы на подданных. И на обычных подчиненных нежелательно. Они как-никак тоже люди.
Как Елизавета Тюдор не вышла замуж
Главная героиня: Елизавета I, королева Англии.
Место действия: Англия.
Время действия: 1533–1603 годы
Вот что я не люблю, так это тайны и загадки истории. Потому что обычно, по мнению серьезных историков, разгадки у них самые простые, а конспирологические версии накручивают от недостатка знаний. Не всегда, конечно, но частенько. Еще больше я не люблю, когда тайной и загадкой обзывают самые обычные вещи. Английская королева Елизавета I не вышла замуж – здесь кроется какая-то тайна! Сенсация! Загадка! И сейчас, мои маленькие невзыскательные друзья, я вам расскажу, как все было! Королева имела физиологическое уродство. Или – еще лучше – была мужчиной. Вот-вот, точно – мужчиной! Ибо какая женщина в здравом уме и твердой памяти откажется от такого подарка судьбы, как муж?
А я скажу – какая. Та, у которой все есть. Та, которая с замужеством приобретает немного, а потерять может все. Та, у которой при этом хватает ума сложить два и два и осознать последствия. Вообще очень странно, что, по прошествии четырех веков со дня смерти Елизаветы, ее сознательный отказ от замужества вызывает удивление публики и обрастает самыми невероятными теориями. Понятно, что великая королева намного опередила свое время, так что ее поведение современникам было непонятно. Но уж в двадцать первом-то веке никого не удивишь тем, что женщина, облеченная властью и обладающая огромными возможностями, поступает так, как выгодно ей. Может себе позволить.
А я между тем брожу по интернету в поисках подробностей частной жизни людей тюдоровской эпохи, но, видимо, не там хожу, потому что в глаза то и дело настырно лезет сотни раз пересказанная всеми, кому не лень, версия Брэма Стокера (того самого, который о Дракуле писал) о мальчике из деревни Бисли. В Бисли жила десятилетняя леди Елизавета, младшая дочь короля Генриха VIII, объявленная незаконнорожденной и лишенная титула принцессы, сплавленная подальше от венценосного родителя. И тут в деревню пришла чума, леди Елизавета заболела и умерла. Ее воспитатели и слуги, убоявшись королевского гнева, решили скрыть от всех печальное происшествие, потихоньку похоронить девочку и заменить ее на другую, более-менее похожую. И что-то не нашли. Внезапно кончились в той местности девочки, похожие на опальную принцессу. Пришлось хватать похожего мальчика, переодевать его в девчачью одежду и заставлять прикидываться королевской дочерью. Мальчик переборщил с применением системы Станиславского: так вошел в роль, что выйти из нее не смог и прикидывался следующие шестьдесят лет. А внешне похож он на покойную Елизавету был потому, что являлся бастардом Генриха VIII. Какая удача, что он проживал в той же деревушке – ну прямо рояль в кустах.