В Шотландии обстановка вырисовывалась прямо как в известной советской песне: «Здесь у нас туманы и дожди, здесь у нас холодные рассветы», то есть погодка кардинально отличалась от той, к которой Мария привыкла во Франции. А уж строки про «Здесь на неизведанном пути ждут замысловатые сюжеты» как нельзя лучше описывают ситуацию, сложившуюся в первые дни пребывания Марии на исторической родине. Шотландия находилась под властью протестантских лордов, и как себя вести королеве-католичке, было совершенно непонятно. У власти, в числе прочих лордов, находился протестант Джеймс Стюарт, граф Морей – единокровный брат Марии, незаконный сын короля Якова V. Джон Гай пишет, что мама Морея, леди Маргарет Эрскин, утверждала, будто она была обвенчана с королем, поэтому право на престол имеет ее сын, а не какая-то там Мария. Но, видимо, утверждала как-то вяло и непоследовательно, потому что Морей никогда особо не выступал против Марии в духе «на ее месте должен был быть я!», хотя к власти стремился и регентство свое отстаивал, как мог.
Так вот, Мария поначалу благоразумно решила ни на кого не давить, тем более и возможностей у нее для этого было мало. Наоборот, давить пытались именно на нее: чтобы она отказалась от католической веры или хотя бы поддержала протестантизм в стране, подружилась бы с Англией. Мария и сама внимательно смотрела в сторону Англии, но исключительно с целью завладеть в будущем английской короной. Казалось бы, у тебя дома проблем выше крыши, займись ты своими делами, хватит пялиться в окно соседки: подумаешь, у нее в спальне именно та люстра висит, которую ты упустила на распродаже, со своей пойди пыль вытри! Но нет. Мария то заискивала перед Елизаветой, мечтая стать ее наследницей, то высокомерно давала понять, что она-то уж знает, кто в Англии настоящая королева, а кто кошка помоечная, не будем показывать пальцем, хотя это вон та рыжая лахудра. Были какие-то высшие политические обоснования такого поведения, которые мне с моим плебейским умом до конца не понятны.
Между тем в Шотландии Марию не все в должной степени уважали, хотя и признавали за ней право на трон. Был такой радикальный протестантский проповедник Джон Нокс, чрезвычайно влиятельный среди шотландской общественности. Основными постулатами его проповедей были заявления, что «все паписты – козлы!» и что «курица не птица, баба не человек». Свои воззрения он не считал нужным скрывать от королевы – женщины и католички. И в ходе личной аудиенции высказал ей все это прямо в лицо, не забыв добавить, что, если монарх как-то неправильно себя ведет, подданные имеют полное право погнать его с трона поганой метлой (вот они, первые идеологические цветочки английской революции!). Мария пыталась что-то возражать, но, конечно, этот баттл она с треском проиграла. И расплакалась прямо в присутствии Нокса – как так, она привыкла, что к ней все относятся с почтением просто по факту ее королевского происхождения. По-моему, монарх, рыдающий при своих подданных, – так себе зрелище. Хотя по-человечески Марию можно понять – обидно! Но ей бы тогда определиться, кто она: девочка, которую нельзя обижать, или политик, умеющий держать удар. И она, кажется, выбрала…
Злобная Елизавета не отдает ей люстру, то есть корону, Нокс не уважает, лорды рвут власть каждый себе. Поэтому щас она всем отомстит: выйдет замуж. И муж ее защитит. В общем-то, мысль не такая уж плохая, а прямо-таки хорошая. Во-первых, стране нужен наследник. Во-вторых, в тех условиях, в которых оказалась Мария, защита ей была необходима. Предполагалось, что мужем станет знатный, влиятельный, сильный и богатый человек, который будет твердо отстаивать интересы королевы, потому что это будут и его интересы. Тут вопрос в том, как взяться за реализацию брачного проекта. Невестой Мария была завидной, вполне могла бы рассчитывать на иностранного принца, а то и на короля. Но вот как-то все не складывалось. Мария не придумала ничего лучшего, чем спросить совета у Елизаветы: мол, если не спросить, Елизавета ее наследницей не сделает. То есть опять подобострастные пляски. А у Елизаветы, понятное дело, были свои интересы, в чем-то диаметрально противоположные интересам Марии. Брак шотландской родственницы с иностранным принцем-католиком был ей категорически невыгоден: зачем ей под боком страна, управляемая католической супружеской четой, да с иностранными гарнизонами? Поэтому она предложила Марии другого претендента. Но какого! Собственного своего возлюбленного – Роберта Дадли, за которого когда-то сама подумывала выйти замуж, но после загадочной смерти его жены подумывать резко перестала.
До сих пор не очень понятно, что имела в виду Елизавета, предлагая своей сопернице в женихи своего же – вполне вероятно – б/у любовника. Может, хотела с помощью верного Роберта управлять Марией и более тщательно за ней присматривать. Может, хотела Марию просто потроллить и позлить. А может, предложила с таким расчетом, чтобы Мария с негодованием отказалась, и под предлогом ее непокорности проще было бы отказать ей в праве наследования. Скорее, последнее. Мария действительно пришла в ярость, считая, что такой брак несовместим с королевским достоинством. Королевской крови в претенденте не было ни капли. Более того, как мы помним, он был сыном герцога Нортумберленда, изменника, казненного сестрой Елизаветы Марией Тюдор. Не говоря уже о его дедушке, казненном Генрихом VIII. И о брате, муже «девятидневной королевы» Джейн Грей, который тоже был казнен. В общем, изменник на изменнике и изменником погоняет. К тому же Марии совсем не улыбалось донашивать любовников за Елизаветой (ходили упорные слухи, что взятое Елизаветой прозвище «королева-девственница» – это скорее пропагандистский приемчик, чем отражение реального положения дел).
Итак, Мария с негодованием отказалась от интересного предложения и решила больше не советоваться с кузиной, а голосовать сердцем. Лучше бы, конечно, умом, но кто руководствуется умом в матримониальных вопросах в двадцать лет, да еще когда есть свобода выбора? Мария остановила свой выбор на красавчике Генри Дарнли, английском подданном и своем двоюродном брате: его мама была единоутробной сестрой Якова V. То есть он был мало того, что красавчик и католик, так еще и имел определенные права на английский трон, так что, объединившись, Мария и Дарнли могли стать серьезной политической силой и заставить Елизавету и Сесила сильно поволноваться. Разве плохо? Да нет, хорошо. Плохо другое: на этом все достоинства жениха заканчивались. В конфетно-букетный период он, понятное дело, изображал из себя галантного рыцаря, влюбленного в свою прекрасную даму, но когда перспектива будущего брака определилась более четко, силы у парня кончились. Еще до свадьбы Мария поняла, что больше всего на свете жених увлекается алкогольными возлияниями, а каких-либо способностей и талантов не имеет, зато понтов у него – выше крыши Холирудского дворца[29]. Мария была нужна ему только для того, чтобы с ее помощью взобраться на вершину власти. Как женщина она его мало интересовала, тем более его пристрастия в личной жизни носили гомосексуальный характер. Выходить за такого вот субъекта замуж было очень грустно, но назад оглобли не повернешь, дело сделано. И Мария, решившись все-таки назло Елизавете отморозить уши, поплелась к алтарю, на этот раз в черном платье. Наверное, она себя уговаривала, что стерпится-слюбится.
Не все были в восторге от ее брака с католиком. Морей психанул и затеял мятеж. Мария лично повела против него войско, проявив храбрость и некоторые организаторские способности. Это мероприятие известно под названием «Загонный рейд». Морей был разбит, бежал, и Мария потом выражала надежду, что любимый братец сдохнет в изгнании.
После свадьбы Дарнли вообразил себя настоящим королем. Начал писать письма иностранным монархам в духе «ну мы, великие короли, всегда поймем друг друга». Возомнил, что может в одно лицо восстановить католицизм в Шотландии, активно продвигал служение мессы, которая раньше была практически вне закона (сама Мария раньше признала протестантизм как официальную религию Шотландии). Мария его в этом поддерживала. В этот период, несмотря на характер супруга, она почувствовала, что позиции ее усилились. Тем более она забеременела. Наличие прямого наследника – это крайне важно. В общем, все складывалось неплохо.
Но Дарнли был недоволен. Он велик, а его не уважают. Жена не спешит пожаловать ему брачную корону, то есть официально высокого статуса у него нет. А ведь он этого достоин, как сказали бы по этому поводу в рекламе одной косметической фирмы. Поэтому он – убежденный католик – вступил, чтобы не сказать вляпался, в сотрудничество с протестантскими лордами. Те ему сказали: будет тебе корона, все будет, нагнем парламент, надавим на королеву, а ты нам помогай. И в знак нашей дружбы и сотрудничества давай убьем секретаря королевы Давида Риччо. Он имеет влияние на королеву, льет ей в уши всякую католическую муть, к тому же папский агент, это уж как пить дать. Да и наверняка твоя жена с ним спит, ты че, лох, что ли? Что говоришь? Ах, это ты сам с ним спишь?.. М-да, задача… Ну одно другому не мешает. Когда там вы с ним дружили и спали в одной постели, а теперь-то, теперь-то он с королевой все время проводит. Ты – оскорбленный муж! Вот тебе перо, подписывай бумагу, что ты с нами в этом деле. Да, письменно. А ты что, соскочить, что ли хочешь?
Подписал, а куда деваться? Убийство это нужно было лордам, чтобы держать Дарнли на крючке, а вместе с ним и Марию. И ведь оно было реализовано. Заговорщики вместе с Дарнли ввалились в покои беременной королевы во время ужина и зарезали Риччо, как свинью. Там сцена вообще-то душераздирающая получилась: Риччо прятался за спиной Марии, цеплялся за ее юбки, дико кричал, но его силой отодрали от королевы, отволокли за дверь и убили, нанеся многочисленные удары кинжалами. Это, собственно, все, что надо знать об «уважении» лордов к своей королеве, которая, по словам Джона Гая, имела среди них достаточный авторитет и твердой рукой управляла внутренней политикой. То, что потом королеву посадили под замок – это так, небольшо