Наш отряд пробыл в Яссах всего пару недель, после чего нас перевели в Станислав. Когда мы готовились к отправке, русскую армию постиг один из самых страшных спутников современной войны – холера. Как ядовитый газ, эта страшная болезнь проникла в наши ряды, унося тысячи жизней! Как нашей боевой группе удалось избежать эпидемии – для меня остается загадкой.
Иван Смирнов – кавалер Георгиевского креста 4-й степени – во время обучения в Московской школе авиации и воздухоплавания. 1915 г.
Ефрейтор И.В. Смирнов (второй слева) и его друзья изучают авиационный мотор на курсах при Петроградском политехническом институте. Лето 1915 г.
До сих пор перед глазами стоит тот день, когда мы прибыли на вокзал в Яссах. На улицах, в сточных канавах и дверных проемах валялись почерневшие тела с пергаментными лицами, словно взывающими о похоронах. Сотни солдат лежали на перроне. Некоторые из них были мертвы, другие умирали. Белки глаз резко выделялись на потемневших от болезни лицах.
Я пробирался между телами мертвых и умирающих, освобождая железнодорожные пути от тех, кто уже проиграл в этой смертельной схватке. Вероятно, тысячи и тысячи жизней можно было бы спасти, если бы ответственные лица четко выполняли свои обязанности. Кто действительно виноват в этих смертях, навсегда останется тайной.
Точно известно, что в Яссы было отправлено большое количество противохолерной вакцины, но этот груз не был получен! И никто не предпринял попыток выяснить, что же случилось.
Никогда еще в жизни я так не радовался, как в тот день, когда поступил приказ покинуть Яссы. Но даже в поезде в ту ночь некоторые солдаты все же заболели холерой, распространявшейся со скоростью бегущего огня.
В Станиславе шла активная подготовка к большому наступлению, последнему на русском фронте. Линия прорыва составляла примерно 50 километров. Пока верстались планы наступления, наша задача состояла в предотвращении вражеских разведывательных полетов. Наше стратегически удачное расположение позволило мне сбить несколько вражеских самолетов – разведчиков и истребителей. Хотя мои воздушные бои не были какими-то особенными, выдающимися, я получил несколько наград. Мне уже пора было заняться расширением грудной клетки, чтобы все их носить. Одновременно мне присвоили звание подпоручика.
Однажды нам нанесли визит офицеры французской эскадрильи, принимавшей участие в наступлении. Они использовали более современные машины, чем наши. Мы посетили аэродром французов и рассмотрели все, что они привезли с собой. Оказалось, что союзники применяли новые способы ведения воздушного боя. Например, они очень интересно сбивали аэростаты. Для этого на крыльях бипланов укреплялись полдюжины зажигательных ракет, которые запускались в сторону вражеского баллона с помощью электрического тока, подаваемого по подведенному к ракетам проводу[15].
Сейчас информацию о таком методе поражения противника, наверное, можно найти только в военных воспоминаниях, хранящихся в музеях, но тогда он казался верхом совершенства. Количество аэростатов, подожженных таким образом, оказалось очень велико.
Также я хотел бы поделиться с вами историями о необычных случаях, которые произошли с французскими летчиками на фронте.
Однажды один из наших наблюдателей был крайне удивлен, когда увидел, как самолет со знаками отличия русской армии[16] атаковал свой собственный аэростат. Вскоре мы получили сообщение о том, что этот самолет совершил вынужденную посадку из-за проблем с двигателем, а наш аэростат тоже приземлился. Французский летчик, решив, что находится на вражеской территории, спрятал свою машину в лесу, где ее впоследствии обнаружили солдаты воздухоплавательного отряда.
Пару дней спустя я познакомился с этим пилотом. Он был очень смущен и пытался объяснить, что принял русский аэростат за немецкий. Разумеется, его наказали за эту ошибку, характерную для новичков на русском фронте, где аэростаты выглядят очень похожими друг на друга. Его действия стали поводом для многих шуток, которые он с трудом терпел. Однако этот француз оказался хорошим человеком и отличным наблюдателем. Он ежедневно сбивал аэростаты, и всегда попадал в цель. Мы очень сожалели, когда его вместе с эскадрильей отправили обратно на Западный фронт.
Вскоре после этого произошел еще один необычный случай: на базу французского авиаотряда совершил визит вражеский пилот на немецком самолете. Эта история показалась мне невероятной, и я не мог отделаться от мысли, что виновник этих событий был первоклассным шпионом.
Однажды вражеский пилот по непонятной причине приземлился на аэродроме, занимаемом французами. Это вызвало панику, и никто не верил, что он мог совершить вынужденную посадку. Сначала командование не знало, что делать с этим пилотом. Однако вскоре выяснилось, что он хорошо говорит по-французски. Оказалось, что это был эльзасец, мобилизованный немцами в армию, но всегда остававшийся на стороне союзников.
Парня, естественно, взяли под стражу, и он не имел доступа к самолету. Только позже, когда эскадрилья уже вернулась на Западный фронт, эльзасец получил французскую машину. Поднявшись в воздух, он исчез за линией германской обороны, и больше его никто не видел. Я предполагаю, что на другой стороне его встретили с большой радостью. Возможно, своим поступком он заработал у немцев рыцарский крест.
Эта история является прекрасным примером первоклассной шпионской работы. Я не был сильно удивлен, когда услышал, что французы доверили этому эльзасцу одну из своих новых машин. Если считать это операцией немецкой разведки, то она была проведена превосходно. Немецкие шпионы были повсюду, и им удавалось добывать исключительно важные сведения о готовящемся наступлении.
Однажды утром отряд был разбужен сообщением о том, что наш самый крупный склад боеприпасов подвергся авианалету. От него остались только дымящиеся руины. Нападение произвели несколько вражеских бомбардировщиков, которые вернулись на свою базу без помех.
В эти дни стояла идеальная погода для полетов, поэтому мы решили терпеливо ждать. Назавтра враги появились вновь. Мы насчитали двадцать самолетов, которые возникли, словно рой черных мух, в светло-голубом утреннем небе. Шум моторов становился все ближе и ближе. Свободные летчики получили задание подняться в воздух. Мы еще не успели взлететь, как на аэродром посыпался град из бомб.
Я запрыгнул в кабину своей машины, включил контакт и дал команду механику заводить пропеллер. Мой самолет ожил. Но как только помощник отбежал в сторону, а я начал разгон, на расстоянии менее пятидесяти метров раздался сокрушительный взрыв. Машину тряхнуло. К счастью, я удержал ее и без особых трудностей оторвался от земли и начал быстро подниматься вверх, чтобы оказаться выше бомбардировщиков. Несколько моих товарищей тоже успели взлететь. Воздух наполнился гулом работающих двигателей как тяжелых, медленных бомбардировщиков, так и заходящих на них стремительных истребителей с грозным изображением черепа с костями на хвостах. Бомбардировщики оказались легкой добычей для нас, они не имели шансов против быстрых истребителей. Мы сновали между ними, как пчелы, занимая удобную позицию. Противник находился в нашей полной власти. Шесть из двадцати были сбиты сразу. С нашей стороны потерь не было.
Меня сильно удивило, что бомбардировщики отправились на задание без прикрытия. Вероятно, предполагалось, что на армаду из двадцати машин никто не посмеет напасть. Но почему бы и нет? Потеря полудюжины самолетов за один вылет – очень серьезная утрата, и противник извлек из этого необходимый урок. После этого случая бомбардировщики появлялись над русскими линиями только в сопровождении разведчиков или истребителей.
Вернувшись на аэродром с бесчисленным множеством повреждений от вражеских снарядов, которые в целом оказались не столь серьезными, я узнал от командира, что завтра с восходом солнца планируется рейд. Группе истребителей под моей командой поручили организовать прикрытие четырех бомбардировщиков Сикорского, направлявшихся за линию фронта противника. Конечная цель нашего налета – деревня, где находились немецкие склады боеприпасов.
На следующее утро, когда мы заметили русские бомбардировщики, мы сразу же отправились в путь с аэродрома. Они летели на высоте около 3000 метров, и нам предстояло преодолеть примерно сто километров. К счастью, погода была замечательной, ведь в те времена даже слабый ветер мог сделать груженые бомбардировщики беспомощными, как лодка в шторм на Северном море.
Противник не предпринял попыток атаковать нас. Вместо этого бомбардировщики сосредоточились на складах. Сделав несколько пристрелочных пусков, чтобы определить точную траекторию и необходимую скорость, каждый из четырех наших Сикорских сбросил по восемь тяжелых бомб.
Поразить цель, которая кажется не больше яйца с высоты 3000 метров, – задача не из легких. Но наши ребята отлично справились с ней. Когда мы уходили, от деревни внизу остались лишь дымящиеся руины. Без каких-либо проблем мы вернулись на базу.
Интересно, почувствовал ли враг, что мы отомстили ему за его налет?
Глава 8Второе рождение
Русская авиация продолжала демонстрировать свою стойкость.
Однажды мне довелось оказаться в сложной ситуации, когда я с ужасом обнаружил, что мой пулемет заклинило. Я был готов дорого отдать свою жизнь, но с удивлением заметил, что вражеские истребители не предпринимают никаких попыток меня атаковать и спокойно продолжают свой путь. Было ли это проявлением рыцарского отношения со стороны немцев?
Неделю спустя мы получили новые самолеты, о которых мечтали наши пилоты. Ведь именно от мощности двигателя зависели скорость и высота полета. Тот, кто мог подняться выше, имел преимущество в воздухе. Чем мощнее был мотор, тем лучше считался самолет. Однако производство авиационных двигателей не могло измениться коренным образом за один день.