Чжун-но велел слуге налить ему молока и залпом осушил стакан[22].
- И все-таки ты мне не объяснил, в чем для них выгода роспуска Парламента.
- Дело в том, что эта акция незаконная, и, стало быть, у них появляется отличный предлог для атаки. Ловушка с Парламентом лишь вспомогательный маневр в их далеко идущих планах. Главное не в этом.
Главным козырем в игре Янь Цзюнь считал предание гласности тех махинаций, с помощью которых простолюдины Лу и Пань пытались прижать его к стенке. Эти материалы докажут полную зависимость правительства от двух простолюдинов. Текст открытой телеграммы известен, и уже отовсюду идут отклики. Завтра-послезавтра он появится в газетах.
- Самыми подлыми оказались банкиры, они приняли сторону Янь Цзюня... Но это только план-минимум. Главная их цель - довести простолюдинов Лу и Паня до банкротства. Они скупят по дешевке все предприятия Лу и Паня, и тогда Янь Цзюнь станет единовластным сверхвладыкой. Вот какова их цель.
- И это реально?
- В их руках банки. Этим сказано все.
Я понял: и западня с роспуском Парламента, и выступления против партии восседающих, и открытая телеграмма - все это делается только для того, чтобы за бесценок приобрести предприятия Лу и Паня.
- Да, именно так.
- Что же будет? С тобой, с другими?
- Со мной? Я литературовед, и меня это не касается.
И все же ему было не по себе.
Атмосфера неприязни к правительству партии восседающих ощущалась повсюду.
В газетах появился текст совместного заявления Янь Цзюня и объединения банкиров. Атака началась. Они заявили, что вовсе не стремятся осложнить положение правительства, их цель - вскрыть темные делишки Лу и Паня, которые, сделав правительство своим послушным орудием, изменили политическим принципам простолюдинов.
В отделе новостей подробно излагалось интервью, данное Янь Цзю-нем группе корреспондентов в Люйине. По сообщениям, простолюдин разоблачил гнусные замыслы Лу и Паня, вознамерившихся его разорить; доказательства налицо, но до поры до времени он их не станет предавать гласности - пусть пока Лу и Пань тешатся своей доброй репутацией!
Великие перемены!
Прошла всего неделя, а Лу Юэ-лао и Пань Ло стали банкротами. Их акции больше не стоили ни гроша. Созданный объединением банкиров, их бывшим кредитором, Комитет по ликвидации дела свою работу завершил. С позавчерашнего дня имущество Лу и Паня пошло с торгов. Стало известно, что Янь Цзюнь принял меры, чтобы львиная доля обесцененных акций двух простолюдинов попала в его руки.
- Никогда не думал, что катастрофа может произойти так стремительно,- сказал я.
- Об этом позаботились банки,- вздохнул Чжун-но.- Передумай они, одного расчерка пера было бы довольно, чтобы простолюдин Лу и Пань не только вернули свое состояние, но даже приумножили его.
Все эти дни Чжун-но не ел, не спал, он чувствовал себя прескверно. Еще бы - вдруг лишиться опоры, и какой опоры! Но более всего его угнетала мысль о возможных неприятностях. Он ни на шаг не покидал своего дома. Идти к простолюдинам боялся; впрочем, особой необходимости в этом и не было.
Вчера приходили Сыма Си-ду, Хэй Лин-лин, Жао Сань, Цзян Соевая Подлива. Они его успокаивали.
- Вот увидишь, все образуется,- говорил Цзян Соевая Подлива,- у тебя положение, ты занимаешься культурой, и тебе не смогут сделать ничего дурного.
- Совершенно верно,- подтвердил Сыма Си-ду. Он говорил убедительно и сердечно.- В крайнем случае мы поможем тебе, или я со своими одряхлевшими нервами схвачусь насмерть с этой жизнью и опиумной трубкой размозжу им головы.
Сегодня пришло еще более печальное известие В городском суде слушается дело по обвинению Лу Юэ-лао и Пань Ло в узурпации политического курса и в измене политике простолюдинов. Обвинения выдвинуты Янь Цзюнем, Чжу Шэнь-энем, объединением банкиров, а также офицерским корпусом и многими другими организациями. Общественность требует ареста всех прихвостней Лу и Паня!
Г-н Сяо упаковывал вещи, намереваясь скрыться, чтобы переждать бурю.
Мне тоже следовало прощаться с миром духов и уходить к своим.
Пришел Хэй Лин-лин и еще какие-то трое. Совещались недолго.
Жао Сань сказал, что беспорядками воспользовались бандиты, но их быстро привели в чувство. Действия Янь Цзюня довольно умеренны.
- Во всем новшества: в кабинете министров произведены замены, места отдохновения переоборудованы полностью.
Положение г-на Жао упрочилось: после реорганизации кабинета министров кое-кто из старых знакомых уцелел. Видимо, убрать их было нельзя.
- А каковы твои планы, господин Хань? - спросил меня Жао Сань.
- Вернусь в мир света.
- А зачем? Пожил бы у меня.
- Прошу ко мне.- Сыма Си-ду был трогательно настойчив.- Даю тебе гарантию: три дня жизни в моем доме - и твои нервы придут в негодность.
- Нет, даже если бы всех этих событий не было, мне все равно надо было бы вернуться.- Я поблагодарил всех.
Чжун-но был подавлен происходящим, но после разговора немного повеселел.
- Твои ногти похожи на легкие стрекозы,- Хэй Лин-лин улыбнулся мне.
- Я не боюсь,- говорил Чжун-но.- Но после всей этой встряски мне что-то не по себе. Лучше куда-нибудь на время уехать. Мне ведь путешествовать полезно. Моя крошка отправится вместе со мной. Господин Жао, у нее все готово к отъезду?
Жао Сань утвердительно кивнул.
Друзья договорились завтра его проводить.
Сегодня я вернулся в мир света.
Они провожали меня. После проводов Сяо Чжун-но должен был отправиться на вокзал.
- Счастливого пути,- сказал Чжун-но.
Мы обменялись рукопожатием.
- При случае загляну к вам в гости. Как видно, я недурно овладел искусством спиритизма.
- Желаю счастья! - воскликнул Жао Сань.
Сыма Си-ду положил мне руку на плечо.
- Я, Сыма Си-ду, желаю господину Ханю стать современным индивидом. Для этого необходимо постепенно изнурять нервную систему, курить опиум, пить спирт, ночами терзать себя бессонницей.
- Господин Хань,- голос Хэй Лин-лина звучал проникновенно и мягко.- Отвага вентилятора покрывает душу стального пера; и не обрести зрачка земляного червя из полудрагоценного спичечного камня, и только смотришь на матерь романтических золотых зубов - и все это таится в бутыли чернил. До свиданья.
- До свиданья.
- До свиданья.
Снова рукопожатия. И я пошел прочь из мира духов.
Сейчас вокруг меня люди, мужчины и женщины, и ни у кого из них нет на носу чехла: на каждом лице, ничем не прикрытом, в самом его центре торчит нечто мясистое, и мне это действительно кажется смешным. После полудня меня навестили два моих друга, но я не решался взглянуть им в лица, боясь расхохотаться. Сам я, конечно, тоже отказался от чехла, поэтому всякий раз, глядя в зеркало, смущался, как девица.
Потом я стал выходить на улицу, намеренно выбирая людные места. Встречался с друзьями, знакомыми, и мой стыд от лицезрения обнаженного носа постепенно исчезал, хотя еще некоторое время я все это находил комичным. Правда, уже не прыскал при виде носа, как в первое время после возвращения.
Вспоминаю свое путешествие в мир духов и ловлю себя на мысли, что ко многому у них я так и не смог привыкнуть. Теперь-то я разгадал, в чем дело. Виной была их инфантильность и мое непонимание исходных принципов их поведения. Конечно, многое для меня так и осталось непонятным, но, мне кажется, в мире духов все радовало глаз.
Живые и призраки
Случается, что вниманием читателя завладевают уже первые шаги писателя, самые ранние его произведения. Так бывает с художниками, творчество которых словно озаряется каким-то новым светом, привлекает своеобычными чертами. Вчера еще неизвестное имя начинает занимать сегодня достойное место в литературном процессе, в духовной жизни страны, а нередко и за ее рубежами. И вряд ли можно объяснить явление это какой-либо одной удачно найденной причиной, Оно скорее кажется чудом. Чудом таланта. Это такая же истина, как и то, что все писатели оставляют миру произведения, но не все произведения оставляют миру писателей.
Так было и с Чжан Тянь-и: интерес читателя вызвал уже первый его рассказ "Сон трех с половиной дней". Выход в свет рассказа "Двадцать один" в 1931 году был едва ли не единодушно признан критикой как рождение нового писателя в Китае. О Чжан Тянь-и заговорили повсюду, громко, восторженно. О нем рассказывали легенды. Легенды удивительные, невыдуманные, как о человеке поразительной скромности и столь же поразительной одаренности.
Критикой подчеркивалась оригинальность его творчества, новизна форм, самоочевидный отход его от старой, традиционной манеры письма с его пассивностью, индивидуализмом, пессимистическими настроениями. В произведениях Чжан Тянь-и заметно обозначились новые литературные традиции, связанные с известным историческим движением "4 мая" 1919 года, антифеодальным и антиимпериалистическим по своему социальному существу и своим задачам: рушилось и безвозвратно уходило в небытие то, что казалось вечным и незыблемым. То был период возникновения революционной литературы. И революционной литература эта стала не только потому, что была порождена революцией, но прежде всего потому, что она этой революции служила, была одним из ее существенных факторов.
Традиция реалистического письма для Чжан Тянь-и представляла собой постоянный творческий процесс, непрекращаемый поиск и выявление новых возможностей для образного выражения окружающей человека действительности.
Современная жизнь явилась основой литературного творчества Чжан Тянь-и. И жизнь эта была многосложной и многоплановой: в ней обнаруживались самые острые социальные явления, своеобычные общественные и частные отношения, разноречивая практика людей. Писатель отлично видел уродливые стороны жизни, острому их обличению посвящены его рассказы, его повести и романы. Позиция писателя, его мировоззрение, глубина и сила познания реальности позволили ему вынести суровый приговор гоминьдановскому Китаю.