евле, чем в 1900 г. Правда, люди все еще помнили ужасы войны, и нужно было убедить их поехать в Германию. Но кто же мог не поддаться искушению, прочитав вот такой текст?
«Длинные улицы, вдоль которых стоят аккуратные деревянные домики. Невысокая церковь. Утопающие в садах крестьянские дворы, разбросанные по всей деревеньке. Кристально чистые воды реки Эммер. Цветущие луга в окружении поросших соснами склонов. Скалистые высоты Баварских Альп. Гора Кофель, увенчанная мраморным крестом. Все это Обераммергау – деревня, в которой живут простые ремесленники, резчики по дереву и гончары. Именно они с благоговейной преданностью и энтузиазмом ставят «Страсти Христовы», выполняя обещание, данное их предками»[345].
К 1930 г. тысячи людей по всему миру начали воспринимать жителей Обераммергау и их «Страсти Христовы» как уникальную реликвию, духовное наследие безвозвратно утерянного прошлого. Один британский журналист писал: «Кажется, что это мероприятие уходит корнями в детство современного мира»[346]. Впечатление туристов еще больше усиливалось, когда они видели очаровательные разноцветные дома Обераммергау и нетронутый горный пейзаж. Кроме того, жители деревни, участвовавшие в спектакле (около тысячи человек), отращивали свои волосы и бороды, чтобы действительно походить на библейских персонажей. Женщины носили традиционные длинные юбки черного, красного или синего цвета и передники.
Многие туристы, как, например, американская суфражистка и писательница Ида Тарбелл, искренне верили в то, что из-за участия в «Страстях Христовых» жители Обераммергау отличались от простых смертных: «Что бы они ни делали, все кажется простым, честным, прямым, исходящим прямо из сердца, а также нетронутым имитацией, жадностью и обманом»[347]. Один турист, остановившийся в пансионе Алоиса Ланга (ярого нациста, который исполнял роль Христа в 1930 и 1934 гг.), писал, что проживавшие в пансионе американцы просили Ланга благословить их детей[348].
Люди, уставшие от войны и экономической депрессии, во время фестиваля испытывали самые разные, иногда надуманные, эмоции. Раймонд Фуллер, обращаясь к своим читателям, писал: «Обераммергау расположен в 60 милях к югу от прекрасного города Мюнхен, и на 1050 футов ближе к звездам. Гораздо ближе к раю, в чем вы сами прекрасно убедитесь! Через несколько часов солнце зайдет, и вы поймете, что получили нечто большее, чем просто мимолетные впечатления. Вы узнали новое значение слов «постоянство», «верность» и «искренность»[349].
Впрочем, не все были без ума от «Страстей Христовых». Сидни Ларкин (отец поэта Филипа Ларкина) смотрел постановку в 1934 г. Он писал, что в деревне все «коммерциализировано настолько, насколько это в принципе возможно в религии». Ларкин слышал об известном Антоне Ланге, исполнявшем роль Христа в 1900, 1910 и 1922 гг., и представлял себе его сидящим на скамейке перед «скромной лавкой» и вырезающим деревянные фигурки. На самом деле магазин Ланга оказался «огромным заведением, которое нисколько не уступало крупным торговым точкам в Вест-Энде. Ларкин оставил в своем дневнике такую запись: «В нем много витрин и отделов… я бы предположил, что Ланг уже много лет ничего не вырезал из дерева». Ларкин считал, что «Страсти Христовы» были хорошо поставлены, однако сомневался в том, что спектакль был сделан «так называемыми» крестьянами. «Само здание театра, – писал он, – свидетельствует о том, что в него вложено много денег. Совершенно не похоже, чтобы он имел хоть какое-то отношение к деревне. Все это грандиозный обман, полное надувательство»[350].
Занятно, что такие энтузиасты Обераммергау, как Раймонд Фуллер, ни словом не упоминают антисемитизм. Уже изначально в «Страстях Христовых» убийцы Христа были изображены с такой ненавистью, словно сценарий спектакля писал нацист. Гитлер считал, что эта крестьянская постановка, созданная много веков назад, изображает истинную картину событий[351]. Среди 50 тысяч американцев, увидевших «Страсти Христовы» в 1930 г., был известный антисемит Генри Форд. В газете «New York Times» писали: «Мистер Форд сегодня с большой радостью подарил Антону Лангу[352] автомобиль, предложив ему самому выбрать в Мюнхене машину, которая ему понравится[353].
Многие другие известные люди также посещали Обераммергау. Индийского писателя и поэта Рабиндраната Тагора настолько вдохновили «Страсти Христовы», что он сразу же после поездки написал свое единственное известное стихотворение на английском языке под названием «Ребенок». Рамсей Макдональд также приезжал в Обераммергау. В 1900 г. они с женой неделю пешком шли в Обераммергау, «как паломники». В свой четвертый приезд Макдональд занимал пост премьер-министра Великобритании, тогда он стал первым премьер-министром, посетившим Германию после войны.
Гитлер считал, что «Страсти Христовы» надо ставить в разных городах Германии, так как этот спектакль показывает, что евреи представляют угрозу для арийской крови. Иностранная пресса опасалась, что постановка 1934 г. может превратиться в настоящий нацистский праздник: Христос станет арийцем, а декорации будут изображать Германию времен тевтонских рыцарей. Хотя несколько жителей деревни были замечены в нацистской униформе, «которая плохо сочеталась с длинными волосами»[354], к облегчению иностранных туристов, постановка не изменилась.
Тем летом спектакль увидели две учительницы из небольшой деревни в графстве Западный Йоркшир Люси Фэйрбэнк и Кларис Маунтин. Обе женщины впервые посетили Обераммергау в 1930 г., получили большое удовольствие от представления и снова приехали на трехсотлетие постановки в 1934 г., на этот раз захватив с собой кинокамеру. В то время кинокамеры были редкостью, тем более в руках женщин средних лет. Только «посоветовавшись с сотрудниками мюнхенского отеля и полицейским на улице», Люси и Кларис решили, что «все-таки будет не очень опасно взять с собой кинокамеру»[355]. Деревня Обераммергау полностью оправдала ожидания англичанок:
«Мы вышли из поезда и словно перенеслись в другой мир, фантастический и сказочный. Мужчины с длинными волосами в белых расшитых рубашках, вышитых подтяжках и кожаных шортах. У них сильные загорелые ноги. Они взваливают на свои широкие спины чемоданы с такой легкостью, словно это спичечные коробки. Вверх по главной улице, застроенной домиками с остроконечными крышами, через небольшой мост над рекой Эммер масса людей идет от железнодорожной станции к центральной площади. На одной стороне площади расположено причудливое здание Почтовой гостиницы, а на другой отель «Виттельсбах». Глаз радуют балконы с каскадами цветов, глубокие свесы крыш, в которых гнездятся ласточки, ярко раскрашенные стены и зонтики от солнца»[356].
13 августа Люси и Кларис стояли напротив отеля «Виттельсбах» и ждали появления Гитлера. Несмотря на возбужденную толпу, Люси смогла снять, как Гитлер отъезжает в открытой машине на начало спектакля. Во время самого представления фюрер вряд ли заметил мистера и миссис Джеффри Рассел из Лондона, которые сидели всего в нескольких рядах перед ним. Супруги сидели не прямо напротив Гитлера, а чуть поодаль, поэтому могли, «не проявляя невежливости, иногда поворачивать голову, чтобы на него посмотреть». Англичане с удивлением отметили, что фюрер пришел на спектакль в потертом плаще и всего с одним охранником. Во время сцены заседания Синедриона и сцены, когда Иисус предстает перед толпой, у пары возникло ощущение, что они смотрят «Гамлета». Гитлер, по наблюдениям супругов, то читал программку, то смотрел в театральный бинокль, в общем, «вел себя, как все остальные». После представления фюрер спокойно покинул свое место. «Однако его присутствие, – писал Рассел, – не давало нам покоя. Чтобы уделить «Страстям Христовым» должное внимание, необходимо было сходить на постановку еще раз»[357].
В тот год спектакль смотрело несколько баптистов. Они приехали в Германию на Пятый Конгресс баптистов, который прошел в Берлинском дворце спорта с 4 по 10 августа 1934 г. В увешанном свастиками зале собралось 900 делегатов со всего мира. Участники конгресса осудили политику антисемитизма и расизма. При этом баптисты из США с большим уважением отозвались о Гитлере: «Вне всякого сомнения, руководитель, который не курит и не пьет, а также хочет, чтобы женщины одевались скромно, не может быть таким уж плохим»[358]. Один американский делегат писал: «Очень приятно находиться в стране, в которой не продают порнографическую литературу, а также не показывают гангстерских и разлагающих кинокартин». Баптисты из США даже одобрили сожжение книг, которое прошло годом ранее: «В новой Германии сожгли массу развращающей литературы и журналов, а также еврейско-коммунистические библиотеки»[359]. Немецкая пресса отметила, что членами американской делегации в том числе были тридцать пасторов-афроамериканцев. На одного из баптистов – Майкла Кинга из Атланты – поездка в Германию произвела такое сильное впечатление, что после возвращения на родину он поменял свое имя и имя своего сына на Мартина Лютера Кинга.
2 августа, за два дня до начала Конгресса баптистов, умер президент Гинденбург. Люси и Кларис, которые направлялись в Обераммергау, узнали об этом, когда их поезд подъезжал к вокзалу в Кельне. «Торжественно и грустно» звонили колокола церквей. Похороны Гинденбурга состоялись 7 августа в Танненбергском мемориале