[441]), в которых бродили первобытные звери. Геринг сообщил дипломатам, что он собирается воссоздать первозданный лес, в котором современные жители Германии смогут увидеть исконно немецких животных в истинно немецком ландшафте. Фиппс так описывает то, что произошло после речи Геринга: «Три или четыре самки бизона подвели к огромному стойлу, в котором находился бизон-бык. В ожидании его выхода корреспонденты направили свои фото- и кинокамеры на дверь стойла. Те, кто, как я, видел, в каком безумии выскакивает из загона испанский бык во время корриды, ожидали такого же выхода, но в итоге нас постигло разочарование. Бизон с большой неохотой вышел из стойла, грустно посмотрел на самок и попытался вернуться назад. Эта часть программы не оправдала наши ожидания»[442].
Затем дипломатов в каретах отвезли в охотничью резиденцию Геринга «Каринхалл», построенную на берегу озера. Геринг, «одетый в белые теннисные туфли, белые парусиновые штаны, белую фланелевую рубашку и зеленую кожаную куртку с все тем же огромным ножом, заткнутым за пояс», встретил их, держа в руке огромный гарпун. После речи, в которой Геринг восхвалял красоту Каринхалла, построенного из лучших немецких материалов, дипломатов пригласили внутрь. С удивлением все увидели, что в гостиной растет дерево. По замечанию Фиппса, оно словно ожидало, что вагнеровский Вотан воткнет в него свой мистический меч, который потом суждено будет вынуть настоящему немецкому герою, наподобие Зигфрида или «генерала Геринга»[443]. Британский посол умел посмеяться над нацистами, как никто другой, однако среди всего абсурда он сумел разглядеть серьезные проблемы. Геринг, как писал Фиппс в депеше, показывал свои игрушки, будто «толстый, избалованный ребенок». Посол предупреждал, что у рейхсминистра авиации «есть и другие, менее невинные игрушки с крыльями, и, возможно, однажды для осуществления смертоносной миссии он пустит эти игрушки в ход с таким же детским энтузиазмом и детской радостью»[444].
Среди беспрерывного потока людей, посещавших британское посольство в 1930-х гг., было много тех, кто сражался в Первой мировой. Как выяснилось, ряд самых выдающихся военных, которые записывали свои имена в гостевой книге посольства, с энтузиазмом поддерживали нацистский режим.
Подполковник Грэхам Хатчисон был награжден орденом «За выдающиеся заслуги», Военным крестом, а его имя четыре раза упоминалось в депешах. После войны Хатчисон служил в Германии в Межсоюзнической комиссии, был одним из создателей организации ветеранов войны «Британский легион»[445], стал успешным писателем приключенческих книг. Удивительно, что к тому времени, как Гитлер пришел к власти, нацисты платили ему за публицистические тексты. Кроме того, Хатчисон основал антисемитское и фашистское «Национальное рабочее движение».
Через несколько дней после демонстрации бизонов подполковник писал американскому поэту Эзре Паунду, который поддерживал правых: «Я очень внимательно вот уже 12 лет изучаю Германию, а теперь еще и некоторых из ее руководителей. Пытливый ум заметит некоторую шероховатость и грубость, но все развивается в правильную сторону». Хатчисон явно не страдал от недостатка скромности и далее отметил: «Среди всех англичан, пожалуй, только я пользуюсь таким уважением, особенно в Баварии. Сегодняшняя Германия не милитаристская страна, в этом я уверен»[446]. Хотя подполковник был экстремистом и представителем эксцентричного меньшинства, он выразил мысли многих ветеранов, когда написал: «Те, кто пережил окопы Великой войны, в большей степени, чем остальные, волнуются о сохранении мира. Чисто с медицинской точки зрения можно предположить, что если нас самих нашли годными для службы в прошлой войне, то наших детей заберут в армию первыми, когда начнется следующая»[447].
Можно понять, почему именно бывшие солдаты были готовы сделать все, чтобы предотвратить новую войну, но гораздо сложнее понять, почему некоторые из них стали настолько одержимы фашизмом.
Капитан Генри Питт-Риверс, внук археолога Огастеса Питт-Риверса, антропологическая коллекция которого находится в этнографическом и археологическом музее Оксфордского университета, храбро сражался на войне и был ранен. Как и дедушка, Генри стал выдающимся антропологом, но в то же время он был специалистом по евгенике.
28 ноября 1934 г. в немецкой газете «Königsberger Allgemeine» писали о лекции, которую Генри Питт-Риверс прочитал в университете: «Питт-Риверс воспринимает расу как биологическую группу, характеризующуюся общим набором определенных характеристик, отличающих ее от других групп»[448]. В принципе достаточно безобидная фраза, однако вскоре после лекции антисемитски настроенный Генри Питт-Риверс начал регулярно встречаться с Карлом Астелем, президентом тюрингского земельного ведомства по расовым вопросам. Этот суд располагался в Веймаре и принимал решения о насильственной стерилизации. С Астелем у Генри Питт-Риверса, находившегося в родстве с Митфордами и Клементиной Черчилль, сложились теплые дружеские отношения[449]. «Желаю вам всего наилучшего в новом году, – писал Астель Питт-Риверсу в конце 1934 г., – и в первую очередь дальнейшего развития в вашей стране науки о расовой гигиене»[450].
15 июля 1935 г. колонна автомобилей медленно продвигалась сквозь большую толпу жителей Берлина. На фотографиях видно, что часть людей приветствовала кортеж поднятой правой рукой, а часть смотрела на него с некоторым скептицизмом. Все, однако, с любопытством рассматривали пассажиров. В самом первом автомобиле с открытым верхом сидел майор Фрэнсис Фетерстон-Годли. Широко улыбаясь, он делал рукой жест, представлявший собой нечто среднее между нацистским салютом и дружеским приветствием[451]. Майор возглавлял делегацию из пяти членов Британского легиона, приехавших в Германию с миссией доброй воли в надежде на то, что совместные усилия бывших участников Первой мировой войны помогут укрепить мир в Европе[452].
Цели делегации были благородными, честность каждого бывшего военнослужащего не подвергалась никаким сомнениям, однако уже с самого начала все это предприятие вызвало массу противоречивых толкований. То, что сам принц Уэльский одобрил отправку делегации, подхватили все немецкие СМИ, в результате чего за визитом британцев следил весь мир. Нацисты восприняли это «благословение» как сигнал, свидетельствовавший о том, что политика Великобритании становится более прогерманской. Подписание в июне 1935 г. Англо-германского морского соглашения также доказывало, по мнению нацистов, что в отношениях двух стран наметилось потепление. Гитлер, считавший, что это соглашение станет первым шагом к созданию формального союза Германии и Великобритании, назвал день подписания договора самым счастливым днем своей жизни[453]. Когда всего через месяц после заключения морского соглашения в Германию прибыла делегация Британского легиона, мечты нацистов, казалось, сбылись. Под пристальным вниманием СМИ Фетерстон-Годли возложил венок у подножия военного мемориала на улице Унтер-ден-Линден[454], где собралась огромная толпа людей.
Спустя несколько недель отчет о визите делегации напечатали в «Полковой хронике добровольцев принца Уэльского (Южный Ланкашир)». «Учитывая значение, которое придавали нашему визиту, – писал кавалер ордена «За выдающиеся заслуги» подполковник Кросфилд, – мы, естественно, должны были встретиться с некоторыми руководителями, включая человека с замечательным характером, г-на Гитлера»[455]. Кросфилд, потеряв в Первой мировой ногу, стал военным летчиком. Он происходил из древнего квакерского рода и не был фашистом. Подполковник, по собственному признанию, отправился в Германию с глубоким предубеждением против Гитлера. Личная встреча с фюрером, однако, изменила мнение Кросфилда:
По мнению Кросфида, Гитлер обладал выраженными способностями лидера, умело управляя ситуацией и производя впечатление на собеседников.
Несмотря на симпатию к фюреру, Кросфилд был совершенно уверен в том, что национал-социализм не приживется в Великобритании. Ему не нравились политика подавления любой критики, насаждение единообразия, а также порядок, при котором те, кто был в партии дольше остальных, имели право на «дополнительные бонусы». Кросфилд также не поверил, что политика антисемитизма была направлена только против «евреев самого низкого пошиба», заполонивших Германию в послевоенные годы. Однако, учитывая теплый прием со стороны немцев и их безграничное гостеприимство, Кросфилду показалось неуместным и даже грубым заострять внимание на этих вопросах. Впрочем, в ходе визита возникла одна проблема: нацисты рассчитывали, что в Мюнхене руководитель делегации Фрэнсис Фетерстон-Годли возложит венок у мемориала нацистским «мученикам» Фельдхеррнхалле. Но для майора это было уже слишком, и он добился того, чтобы этот пункт изъяли из программы.
Побывав в горной резиденции Гитлера в Берхтесгадене и отобедав с четой Герингов в расположенной неподалеку вилле рейхсмаршала, группа отправилась на экскурсию в Дахау. Англичане, как и многие другие обманутые иностранцы, не знали, что «выродки-преступники», которых им показали, были на самом деле переодетыми охранниками лагеря.