То, что нацисты относились к визиту Домвиля со всей серьезностью, стало окончательно ясно, когда через несколько дней вице-адмирал обедал с Гиммлером на вилле рейхсфюрера СС у озера Тегернзее. Она находилась в 64 километрах к югу от Мюнхена. В тот день Домвиль и Гиммлер отправились в горы, где в диком баварском лесу они должны были охотиться и сближаться, как настоящие арийские братья. «Мы ехали, – писал Домвиль, – через лес по ужасной дороге с обрывами к охотничьему домику Гиммлера, расположенному на высоте 1100 метров». Привередливый Домвиль остался недоволен тем, что ему придется жить в одной комнате с де Сагером. Вдобавок вице-адмирал обнаружил, что в домике не было горячей воды, а туалет в виде ямы находился на улице. На кухне спала толстая повариха. «Примитивное место», – констатировал Домвиль, мечтавший о комфорте своей лондонской квартиры.
На следующий день Гиммлер разбудил Домвиля в 3.20 утра, напевая гимн Великобритании «Боже, храни короля». Домвиль ответил «Хайль Гитлер». Охотой руководил Вилли Закс, владелец компании по производству автозапчастей «Fichtel & Sachs». Этот нацист также владел обширными угодьями в Баварии. Именно он на рассвете привел Домвиля в лес в поисках добычи. Вице-адмирала удивило «феодальное» отношение Закса к слугам, оно напомнило Домвилю об «арабах в пустыне и их рабах». Когда они уже почти сдались и решили вернуться в хижину, неожиданно появилась серна. Это был шанс Домвиля приобрести славу хорошего охотника. Вице-адмирал выстрелил и не промахнулся. «Обрадованный Закс выглядел нелепо, – вспоминал Домвиль. – Он обнял меня и много раз повторил, как он счастлив. Он настаивал на том, чтобы я называл его Биллом, я согласился и окрестил его «Биллом всей Баварии». Так я стал лучшим охотником Баварских Альп». Тушу серны отвезли к охотничьему домику, «на веранде которого расхаживал Билл».
Как выяснилось, сам Геринг – Главный немецкий лесничий – выдал специальное разрешение Домвилю на охоту. Вечером дружеские отношения между Домвилем и Гиммлером еще больше укрепились:
«У нас был стандартный баварский вечер: аккордеонист и трое танцоров, двое из них – мужчины. Местные танцы очень колоритные: люди много прыгают, вскрикивают, хлопают себя по ногам, попе, бедрам и т. д., делают вид, что заглядывают девушке под юбку, они чем-то напоминают шотландские. Билл очень возбудился, пел и танцевал с толстой поварихой. Потом по очереди с поварихой танцевали все: де Сагер, Гиммлер и Вольф[471]. Один лишь я не танцевал. Веселье становилось все более бурным по мере появления новой еды и напитков. Я ушел спать в полночь… они веселились до трех ночи, когда пить уже было больше нечего. Гиммлер – само очарование».
К тому моменту, как они вернулись на виллу, появились новые иностранные гости: супружеская пара журналистов из Чикаго, американский дипломат мистер Финстервальд с женой, а также член английского парламента и горячий сторонник Гитлера подполковник сэр Томас Мур. 12 августа вся компания отправилась на экскурсию в Дахау. Стоял жаркий день, и нервы Домвиля были измотаны до предела: «Мне пришлось уступить свое место рядом с водителем этой сучке миссис Финстервальд, у которой кожа толще, чем у носорога, и которую вообще не стоило с собой брать». Несколько часов иностранцы провели с заключенными, не догадываясь о том, что перед ними предстали переодетые охранники. «Правонарушения самые разнообразные, – писал Домвиль. – Много преступлений против маленьких девочек, пара убийц… зашел в какую-то комнату, в которой были одни мужеложцы». Домвиль высоко оценил удобство и порядок в лагере, он решил, что немцы – молодцы, раз дают «отбросам человечества» шанс построить новую жизнь. Иностранцы получили на память деревянные пивные кружки, которые изготовили настоящие узники лагеря, и, впечатленные тем, что они увидели, покинули Дахау. «В последнее время английская пресса была возмутительна, в ней много лжи по поводу положения в Германии», – писал Домвиль в тот вечер в дневнике.
Правда, через пару дней его настроение начало портиться. Домвиля раздражала чета де Сагеров, погода была холодной и дождливой, «Мур постоянно «наезжал» на евреев», организация поездки оставляла желать лучшего. Вице-адмирал писал: «Нацисты часто спорят друг с другом. У них есть три государственных органа, ответственных за международные связи: обычное Министерство иностранных дел, люди Риббентропа, который в то время был «послом по особым поручениям» в Лондоне, и Международный департамент в партийном аппарате, – и они конкурируют между собой»[472].
Как и многие из тех, кто воевал в Первую мировую, Домвиль считал, что мир можно сохранить только при помощи союза Великобритании и Германии. Несмотря на то, что поездка вице-адмирала в новую Германию прошла прекрасно, спустя две недели после прибытия в Берлин он с облегчением сел на самолет и улетел в Англию.
Через три недели после того, как Домвиль благополучно вернулся в свою лондонскую квартиру, в Берлин прибыл экзотический гость. Махараджа из индийского княжества Патиала сэр Бхупиндер Сингх отправился в столицу Германии с целым автопарком, многочисленными женами и детьми (последних было как минимум 88 человек). Сингх был истинным махараджей – экстравагантным, осыпанным драгоценными камнями. Он прекрасно играл в крикет и имел звание почетного подполковника британской армии. Сингх присутствовал на праздновании юбилея короля Георга V, после чего отдыхал на курорте во Франции. Оттуда махараджа написал полковнику Нилу в Министерство по делам Индии, проинформировав его о своих дальнейших поездках. Сингх планировал посетить короля и королеву Бельгии, королеву Голландии (он «еще не имел удовольствия нанести ей визит у нее на родине»), а также хотел познакомиться с «молодым диктатором, г-м Гитлером». Махараджа писал Нилу, что «будет очень рад встретиться с Гитлером, чтобы самому составить о нем мнение»[473].
Несмотря на некоторые изначальные колебания, Берлин дал свое согласие. Махараджа покупал в Германии медицинское оборудование для больницы, а немецкие дизайнеры интерьера занимались украшением дворцов Сингха. В княжестве Патиала работало несколько граждан Третьего рейха. Таким образом, для визита махараджи существовали все экономические предпосылки. Кроме того, нацисты осознали, что знакомство с Сингхом даст им возможность проверить прочность английского господства в Индии. И так, несмотря на то, что личным врачом махараджи был еврей, нацисты согласились принять Сингха и даже организовать ему личную встречу с фюрером.
Аудиенция с Гитлером началась не лучшим образом: махараджа стал жаловаться на то, что во время своего прошлого визита в Берлин немецкий доктор взял с него астрономическую сумму в 15 тысяч фунтов за простую консультацию. Это не понравилось фюреру. Настроение Гитлера улучшилось, когда махараджа с энтузиазмом начал отзываться о новой Германии.
Сингх приветствовал растущее влияние Германии в Индии. Он предложил перевести генеральное консульство из Калькутты в Дели или Симлу, «ближе к цели». Махараджа говорил, что, хотя Германия не может конкурировать с Японией в производстве «базарных товаров», немцы могут дать фору Англии в изготовлении сложных технических устройств.
Опытный интриган Сингх, без сомнения, прекрасно понимал, что он делает, когда просил молодого дипломата барона Дитриха фон Мирбаха посоветовать ему хорошего немецкого юриста, способного написать новую конституцию для Патиалы[474]. Учитывая нежелание британского правительства идти на сближение с Германией, начальство Мирбаха наверняка обратило внимание на просьбу махараджи.
В 1930-х гг. в Третий рейх приезжали многие участники Первой мировой войны. Их отношение к нацистскому режиму существенно различалось. В то время как все ветераны хотели предотвратить начало новой войны, некоторые из них (такие как капитан Питт-Риверс) попали под влияние Гитлера и полностью потеряли способность трезво оценивать ситуацию. Многие другие, как, например, подполковник Кросфилд, позволили своей проницательности притупиться под натиском нацистской пропаганды. Честные люди, наподобие Кросфилда, после посещения Германии должны были задаться вопросом: почему несправедливые законы и политика жестокого подавления и беспощадного преследования всех оппозиционеров неприемлемы для Великобритании, но приемлемы для Третьего рейха?
Трагедия заключалась в том, что, закрывая глаза на острые проблемы, эти бравые солдаты лишь приблизили конфликт, который они так отчаянно пытались предотвратить.
11. Литературные «туристы»
Свобода самовыражения настолько важна для любого писателя, что остается только удивляться тому, как много известных литературных деятелей XX века симпатизировали нацистам. Сложно представить, что такие писатели, как Эзра Паунд, Перси Уиндем Льюис и лауреат Нобелевской премии норвежец Кнут Гамсун, открыто поддерживали режим, при котором публично сжигали книги, пытали и убивали людей за то, что они просто выражали свое мнение. Среди тех, кого обвиняли в симпатии к нацистам, оказался Томас Элиот. Еще один нобелевский лауреат, Уильям Батлер Йейтс, поддерживал ирландских «синерубашечников»[475]. Даже если обвинения против этих литераторов надуманны или сильно преувеличены, остается вопрос: как любой иностранный писатель в принципе мог поддерживать жестокую диктатуру, при которой насаждалась цензура и подавлялись любые неугодные мнения?
Этот вопрос, похоже, мало волновал английского писателя Генри Уильямсона, получившего в 1928 г. Готорденскую премию за книгу «Выдра по имени Тарка». Он видел в гитлеровской Германии лишь то, что хотел видеть. В Первую мировую войну Уильямсон, будучи пехотинцем, участвовал в Рождественском перемирии 1914 года. Это событие убедило его в том, что, вопреки всей пропаганде, он, по сути, был заодно со своим врагом. Спустя 15 лет после окончания войны на родине Уильямсона все еще продолжалась депрессия. А в Германии Гитлер вел немцев в новое светлое будущее, при этом возрождая национальные традиции. Нацистская идеология «кровь и почва» представляла долгожданный призыв к традиционному укладу жизни. Уильямсона, который бесконечно любил природу, такое обращение к мистическому прошлому привлекало своей романтикой. В Гитлере писатель видел лидера, который разделял эти взгляды. Кроме того, Уильямсон считал, что Гитлерюгенд вдохновляет молодых людей.